— В мужчине должен быть размах! — Ползунова Шведовым искренне восхитилась.

— Конечно, — согласилась Регина, — но для дела. А это... Ползунова ничего не ответила.

Молча вошла в кабинет. Остановилась на пороге.

Десятки, может быть, даже сотни раз бывала она в этом кабинете, но осматривала его таким взглядом, как будто видела впервые. Взглядом хозяйки.

За спиной Ползуновой «верным оруженосцем» замерла Регина.

Ползунова наконец прошла, по-хозяйски расположилась за шведовским столом.

— М-да. Уютно. Неси кофе, — распорядилась она по-барски. — Буду привыкать к месту. — Ну, как известно, не место красит человека, а человек место, — не преминула заметить Регина Васильевна.

Ползунова приняла это за комплимент. Регина вышла.

Как известно, воспитанием Леночка Ползунова не блистала. А потому — со спокойной душой приоткрыла верхний ящик шведовского стола.

Увидела какую-то бумагу. Вынула, принялась читать.

«...Уважаемая Елена Александровна. Я не смогу заставить себя произнести это вслух, поэтому вынужден написать. Вы победили. Я принимаю ваши условия и готов подписать приказ о назначении вас Генеральным директором моего дома...»

Почерк был шведовский. Ползунова расплылась в самодовольной и победоносной улыбке.

Аккуратно убрала листок обратно в стол.

С подносом в руках появилась Регина: чашки, молочник, кофейник, вазочка с печеньем, сахарница.

— Вы сказали, что ждете кого-то, я поставила две чашечки, — доложила она с предупредительностью хорошего официанта.

— А себе? — осведомилась директорша в приступе великодушия.

— Спасибо, но...

— Хорошо. Спасибо, — приступ прошел так же стремительно, как и начался. — Я позову, если что.

Регина ушла.

Ползунова налила себе кофе, закурила. Загудел селектор.

— Игорь Андр... Ой, простите, Елена Александровна, привычка, — раздался голос Регины. — Елена Александровна, Вакаров пришел. Ему подождать?

— Нет. Пусть заходит. Он мне нужен.

— Хорошо. Запускаю.

Дверь открылась почти мгновенно, и Вакаров вошел.

— Привет.

— Привет. Кофе хочешь?

— Хочу, — Вакаров с интересом оглядывал кабинет.

— Нравится? — спросила Леночка тоном хозяйки.

— Очень.

— Привыкай.

— В каком смысле?

— В прямом. Флигель слева от входа видел?

— Видел. Ты мне его в прошлый раз показывала.

— Ну вот, — Ползунова налила Вакарову кофе и жестом предложила присесть. — На той неделе начинаем там ремонт. Сделаем пару кабинетов и общую приемную. Я поднажму в префектуре, нам подбросят материалов и ремонтников. Дом-то музейный. И будет у тебя через месяц офис не хуже этого.

— У меня?! — Вакаров послушно присел.

— Саша, сколько можно ходить в непризнанных гениях? Тебе уже тридцать пять лет! Хорошо подавать надежды в двадцать. Допустимо в двадцать пять. Но в тридцать пять надо уже реализовывать себя. Тем более сейчас. Все пути перед тобой открыты. Хочешь писать — пиши. Никто не мешает. В конце концов, Достоевский вообще был послом...

— Грибоедов, — поправил троечницу поэт.

— Ну какая разница! Грибоедов! Достоевский! Во всяком случае, и тот и другой писали на сытый желудок, уверяю тебя. И ты пиши. А издавать тебя будут. Я помогу. Но это теперь больших денег стоит. Их заработать надо.

— Я не умею зарабатывать деньги, — привычно заныл поэт. — Я даже тратить их нормально не умею, не то что зарабатывать.

— Я тебя научу. Ты только слушай меня. Ты же веришь, что я хочу тебе добра?

— Лена, я люблю тебя. Ради тебя я готов на все. Я так давно это про себя знаю, что, кажется, так было всегда, — сказал Вакаров с обреченностью в голосе. — Я, даже пока был женат, все равно знал, что люблю тебя...

— Саша, — перебила Ползунова. — Ты будешь моим заместителем. Директором этого дома.

— Я — директором?! — Вакаров чуть со стула не упал.

— Не волнуйся. Ничего страшного в этом нет.

— Да нет. Ты с ума сошла. Какой из меня директор! Да я в жизни не подписал ничего серьезнее договора с издательством... Директором! Да я не умею быть директором. Я думал, какая-нибудь литературная работа... Вот вчера меня в лицей позвали, лекции читать о поэзии...

— И сколько пообещали?

— Какая разница! — горячился поэт. — Важно заниматься своим делом и не занимать чужое место! Кстати, а кто сейчас этот директор?

— Считай, что его нет. Эту должность придумала я. Специально для тебя. Подумай, — добавила Леночка кокетливо, — мы будем все время вместе. Ты же так этого хотел.

— Лена, — Вакаров чуть не плакал. — Я боюсь подвести тебя, этих людей. Я не знаю...

— Перестань! В конце концов, мужик ты или хныкающая гимназистка? Да Регина сейчас вчетверо больше делает и ничего, еще и краситься успевает. А это потруднее в ее возрасте, чем стихи писать.

— Зачем ты так? — вспыхнул неожиданно поэт.

— Понравилась? — Ползунова прошила Вакарова взглядом, полным женского любопытства и настороженности.

— Милая женщина. Только какая-то неуравновешенная. То рычит, то мурлычет, — ответил поэт.

— Нормально. Как всякая женщина. Тем более, я думаю, она уже знает, что ты пришел в том числе и на ее место.

—Что?! — Вакаров был в ужасе. — Я — на ее место?! Нет. Слышишь, Лена, никогда. Исключено!

— Не волнуйся. Я не буду просить тебя варить кофе. Тем более, — Ползунова усмехнулась, — по-турецки.

— При чем тут кофе? Я бы с удовольствием варил тебе кофе. Это очень приятно — варить тебе кофе. Но оставить эту женщину без ее работы — это убить ее. Выбросить из жизни!

— Саша, — Ползунова даже поморщилась, — давай без риторики.

— Но это действительно так! Этот дом для нее все.

— Успокойся, — Ползунова решила сменить тактику, — никто не собирается отправлять ее на пенсию. Да и рановато. Просто немного подвинем. Незачем такой милой даме возиться с ремонтом, загранпаспортами, транспортом и всем остальным.

— Но я же тоже этого не умею, — возразил Вакаров вяло, испугавшись, что со всем этим нужно будет возиться ему.

— Дурачок. Ты только что показал мне, что ты умеешь. И мне от тебя только это и нужно, — произнесла Ползунова нечто двусмысленное.

— Что, Лена, что я тебе показал? — не понял Вакаров.

— Что ты до наивности, до глупости честный человек. Даже во вред себе честный. Вот и оставайся таким на новой должности. Все проблемы я буду решать сама, но тебе, только тебе, смогу я доверять в этом... лучшем в мире доме моделей...

В приемную дома моделей зашел довольно высокий и симпатичный молодой человек, правда, несколько провинциального вида.

Звали молодого человека Игорь, и нужен ему был его тезка — Игорь Андреевич Шведов. Зачем?

Об этом мы расскажем чуть позже.

Пока же Игорь быстро огляделся по сторонам и смело зашагал в направлении шведовского кабинета.

Остановить молодого человека было некому — Регина умчалась куда-то по делам.

Навстречу юному провинциалу из кабинета вышел Александр Сергеевич.

— Добрый день, — поздоровался с поэтом Игорь.

— Здравствуйте, — кивнул Вакаров, близоруко прищурившись.

— Шведов у себя?

— Нет. Его нет. Болеет.

— Но я же видел, вы вышли из его кабинета! — почти возмутился провинциал. Он уже привык к тому, что люди в столице очень редко говорят правду.

— Там... — Вакаров замялся. — Там сидит совсем другой человек.

— Посмотрим! — Игорь решительно рванул дверь кабинета на себя.

Ползунова, все еще сидевшая за шведовским столом, удивленно вскинула брови.

— Извините, — Игорь растерялся. — Я думал, здесь Шведов...

Леночка посмотрела на молодого человека с интересом...

Сергей, как всегда, открыл дверь в Ленину квартиру своим ключом, но распахнуть ее до конца не смог. Помешала цепочка.

Сергей в нерешительности замер. Наконец нажал на кнопку звонка. Еще раз. Никакой реакции.

На третий звонок из-за двери, словно все это время пряталась за ней, появилась Семендяева.