ЛУЧШИЙ ПОЭТ Прошлого нетающие льды Взгромоздили за плечами горы. Вкус во рту тюремной баланды. Смертников усталых разговоры. За решеткой, в духоте, в крови Губы сжав решительней и строже Думать молча: даже здесь — живи За науку платят и дороже… В городе тогда цвела сирень. Месяц май был нежный и красивый Часовой в фуражке набекрень Под окном расхаживал лениво. Уголовник бровь тебе рассек… А ночами гулким коридором Проходил высокий человек Поступью тяжелой командора — И тебе казался он стальным, Командором в старой гимнастерке. Воздух, колыхавшийся за ним, Был пропитан запахом махорки. Памятка осталась — тонкий шрам Над твоей изогнутою бровью. Почему же все, что было там, Вспоминаешь ты почти с любовью? Прошлого нетающие льды… Чей-то шаг по коридору гулкий. Вкус тюремной кислой баланды. Звон ключей и оклик: «на прогулку!» Дорого? А знаешь, почему? Молодость была твоим поэтом: Все она — и муку и тюрьму — Осияла розоватым светом. 17 августа 1936 г. ЧУЖАЯ ШКОЛА Каждый день учусь, как ученица; Тяжко нынче лень одолевать И суметь кому-то подчиниться, Чтоб потом уметь повелевать, Закалить расхлябанную волю, Чтобы стала ясной голова; Чтоб потом из гордости и боли Вырастали мысли и слова; Чтобы там, в Париже или Праге, Несколько измученных людей Прочитали строчки об отваге И о силе Родины моей. Приходилось — и сейчас бывает — Спорить, плакать, злиться, угрожать! Спорить с теми, кто изнемогает И мешает жить и побеждать. Молодая легкость и небрежность, Нелюдимость прежняя моя Переплавилась в большую нежность К людям, не покинувшим меня. Каждый день учиться и учиться, Без унынья, без нытья, без драм. Все, чему научит заграница, В будущем я Родине отдам! 19 мая 1935 г. БРОДИТ ЛУНА Бродит устало по небу луна. Молча стоит человек у окна. Пристально смотрит сквозь стекла во тьму, Тяжко, должно быть, сегодня ему. Холод стекла для горячего лба. Злое лекарство для сердца — борьба. День для работы. А ночь — у окна. Бродит устало по небу луна. Думать, сутуло к окну прислонясь: «Грязь на земле, невылазная грязь! Зря на позорище я отдаю Молодость, нежность и волю свою. Грех несвершенный приму на себя. Жизнь проживу, никого не любя; Тяжко мне, зрячему, падая в грязь, Думать ночами, к окну прислонясь… Господи, в этом ли правда Твоя? В этом ли ужасе жертва моя? На переломе и жизнь и судьба. Холод стекла у горячего лба… Шепчут платаны за темным окном Лживую сказку о счастьи чужом. Где-то далеко родные края… Господи, в этом ли правда Твоя?» Бродит устало по небу луна. Молча стоит человек у окна. Вздрогнули плечи. От сырости? Да! Падает с темного неба звезда. Может быть, где-то и кто-то другой Так же вот мучился ночью глухой, Так же часами стоял у окна… Бродит устало по небу луна… 15 сентября 1936 г. БЕЗ ПЕЧАЛИ Ты не будешь об этом ни с кем никогда говорить, Потому что земная любовь Только ранит и мучит. Надо завтра упорно работать и холодно жить. Пусть работа и горечь Спокойствию душу научат. Ты не будешь ни с кем никогда о любви говорить… Золотясь, догорают закаты былого вдали. За столетьем столетье — Идут невозвратные годы. Можешь требовать хлеба у черной жестокой земли Ты же просишь, безумец, Зачем-то любви и свободы? Невозможного требуешь ты от людей и земли. И, тоскующе вскинув к высотам нездешним глаза, Запрокинув лицо, ты кричишь Равнодушному небу: «Почему надо мною всю жизнь грохотала гроза? Ничего я не видел еще И нигде еще не был И не встретил ни разу на свете родные глаза»… Ты не будешь об этом ни с кем никогда говорить И напрасно, так долго Другие об этом кричали. Если только ты хочешь спокойно и радостно жить Без ненужной тревоги. Без терпкой и страстной печали, То не будешь ни с кем никогда о любви говорить. 15 июля 1936 г. И СИЛУ НЕ ПРОСТЯТ Зачем ты смотришь в темный вечер С таким отчаяньем в окно? Вся жизнь прошла, а вспомнить нечем. А дальше… дальше, все равно! С таким отчаяньем предельным, С таким презреньем ко всему, С усмешкой над трудом бездельным, С вопросом гневным: «почему?» Стоишь ты в этот вечер темный Одна у темного окна, Собаке нищей и бездомной Своей трагедией равна… Душа полна непоправимой Тоской. Ты горьким «ни к чему», Перечеркнула труд любимый, Отдав всю молодость ему. И с этой складкою упрямой, Прорезанною меж бровей, Осталась ты все той же самой, Но стала старше и сильней. На силу есть чужая сила! Душа ли… кости ли хрустят?.. Но те, в ком все живое сгнило, Тебе и силу не простят… 6 октября 1936 г. |
