ЯПОНСКИЙ ШПИОН «Будь ты проклят от моего смирения!» Слова Пaтpиapxa Гермогена изменнику — интервенционисту Михайле Салтыкову. Пусть ненавидят. Жизнь моя полна. В Стране Больших Сердец я рождена. Ее враги — мои враги всегда, Ее беда — моя беда. Вчера предатель подходил к окну, Продавший Бога, душу и страну, Ту самую страну, в которой он, Как милый сын, когда-то был рожден. Нашептывал он черный ряд угроз, Но на его предательский вопрос, О самом главном, о таком больном — О сумрачном Отечестве моем, Надменно я ответила ему: (К несчастью или к счастью своему?) «Враги Отечества — мои враги всегда, И Русская беда — моя беда!» И продал он мои слова врагам. Сочтемся с ним потом, не здесь, а там, В той закаленной бурями стране, Где он умрет, где жить придется мне! 23 июля 1935 г. ГОЛГОФА ПАТРИОТА Приходят люди, пугают «букой», Шепчут, делают «страшные» глаза… Отравляют жизнь трусливой скукой… И выгнать этих людей нельзя… Я только крепче сжимаю зубы И стараюсь руками не коснуться их. Говорю с ними спокойно и грубо, И они злятся от слов моих. Злятся оттого, что они неправы, Оттого, что не могут стойкими быть. И стараются страхом, как отравой, Крепость души моей сокрушить. Близкие мои на меня восстали В эти, и без того тяжелые, дни… От тревоги за меня они устали, И «спокойно пожить» хотят они. И я ухожу от злых разговоров К иконам, к знаменам, к портретам Вождей! А ночью во сне приходит Суворов И учит меня не бояться людей. Он учит меня не кланяться пуле, Отражать атаки со всех сторон. Он учит меня стоять в карауле На страже державных Русских знамен! 28 февраля 1935 г. КРЫЛОМ ОБ РЕШЕТКУ? После горя такого не нужно душе тишины. Убежать от себя, чтоб не думать об этом ночами… Чем заранее знать, что тебя обвинят без вины, Лучше чувствовать смерть каждый день, каждый час за плечами. Вихрем сделать бы жизнь! Или просто в горячем бою Вдруг, раскинувши руки, упасть… И расстаться навеки С этой жизнью чудесной, которую страстно люблю; Чтоб расстаться с мечтой о живом и родном человеке. Если жить суждено, то попробуем попросту Только б яркость души не растратить с жить, пустыми в пустую. Но кому же поверить и прошлое как позабыть? Где найти эту жизнь, словно утро и детство, простую? Вновь не верить себе и себя самого проверять? А не верить другим — это всех неприкаянных участь… Вновь чужие слова безнадежно — мертво повторять? Ждать чудес от людей, неустанно сомненьями мучась? А к великой Стране, где нашелся бы сердцу простор, — Ни единой тропы… Даже узенькой тропки над бездной! И немыслимо вынести этот последний позор: Доживать, догнивать, так бессмысленно и бесполезно… И, жалея себя, сил своих бесполезный расцвет В этом городе злом, с неизбывной тоскою о чуде, — Вдруг кого-то спросить: «неужели же выхода нет Ты скажи, где они, настоящее русские люди? Где такие слова, от которых растаял бы лед? Где такие слова, от которых бы стало теплее?» Хорошо бы узнать, что тебя кто-то любит и ждет, Хорошо бы понять, что тебя кто-то близкий жалеет… А возможно ли это без Родины и без угла? И в России немыслимо это, там люди чужие… Ничего то, душа, ты сегодня решить не могла, И тобой не разгадана эта загадка — Р О С С И Я! 1935 г. ОТВЕТ НА ВСЕ «Враги России — коммунисты и интервенты, а не «советские» и не эмигранты. Спасти России могут только Русские». Комитет Действия РФО. Мне дороги и те и эти… Ничьим не буду палачом. Ни перед кем на этом свете Не виновата я ни в чем. Мне кто-то сильный и крылатый Дал право мучиться и петь. И песнями я так богата, Что все могу перетерпеть: И злобу красной чрезвычайки И подлость «ниппонских» зверей! Нет места нынче белой чайке У берегов родных морей… Опасность — это та стихия, В которой дух мой расцветал. Во мне твой звонкий сплав, Россия, И революции металл! От красных я не жду пощады, От «белых» — радости не жду. Моей душе Россию надо! Она зовет. И я иду… И, в Бога веруя по-детски, Как жизнь, я Родину люблю! На «эмигрантов» и «советских» — Родных и русских не делю. Родные мне и те и эти. Ничьим не буду палачом. Ни перед кем на этом свете Не виновата я ни в чем… 1935 г. |
