НАШИ ЖЕНЩИНЫ Посидеть немного за чаем, Отдых дать усталой спине. Мы вины за собой не знаем, Прозябая в чужой стране… Огрубели тонкие руки От кастрюль, от стирки белья. В ежедневной кухонной муке Умирает душа твоя. Научились и шить, и штопать, И варить дешевый обед. Чад плиты и примуса копоть Омрачают нам белый свет. Много раз перешитой блузкой Оттеняем усталость глаз. Счастья нет у женщины русской Ни в России, ни здесь, ни сейчас. Кто услышит голос незвонкий? Наша жизнь в Господних руках… Но за что мечту о ребенке Погасил Ты в женских глазах? Сердце болью горит напрасно, Без ребенка незачем жить! ……………………………..………..……….. А мужчинам нашим несчастным Нечем наших детей кормить… Январь 1934 г. ПИСЬМА ИЗ АФРИКИ Ветры выли для того ли, И пожары бушевали, Чтобы столько тяжкой боли Мы с тобой переживали? Поезда нас вдаль умчали, Не видать родные крыши. Заживающей печали Вздохи медленней и тише… Будни…мелочи…забота… Жизнь трудненько доставалась. Хорошо, что есть работа, Хорошо, что есть усталость! Друг мой в Африке горячей, В легионе иностранном, От него души не прячу, Он мой близкий и желанный. Пишет он: «Скажи на милость, В твоих письмах много солнца. Я боюсь, что ты влюбилась В авиатора — японца?» Пыль сотру с машинки тряпкой И отвечу стуком клавиш: «Не флиртуешь ли с арабкой? Что-то в письмах ты лукавишь?» Гимназистик из Тамбова Стал теперь легионером. Напишу ему три слова: Дружба, родина и вера! Синеглазая девчонка, Что жила в горах Алтайских, Нынче с ходями в лавчонках Тараторит по-китайски. Покупает лук и репу Рис, варить к обеду кашу. И торгуется свирепо: «Игоян хунхуза ваша!» Только кто-то злой и мудрый У девчонки русокудрой Раскрутил крутые кудри И осыпал белой пудрой… Старый друг мой из Тамбова, Ты — мой сон, мечта и солнце! Не влюблюсь я ни в какого Авиатора — японца. Не застигнуты погоней, Будем жить с тобой, мечтая: В африканском легионе, В пестром городе Китая. Нет ни горечи, ни драмы В нашей странной переписке. Для друг друга навсегда мы Гимназист и гимназистка. Май 1932 г. ТЯЖЕЛЫЙ ВЕНЕЦ Надоели дырявые туфли? Надоели игла и утюг? Стала каторгой дымная кухня? Понимаю, мой маленький друг… Все, решительно все понимаю. И прости, что суровой рукой О богатстве мечту отнимаю И тревожу душевный покой. Но пойми же и ты, Христа ради, Поразмысли сама, наконец; Без любви нету силы в обряде, И тяжел с нелюбимым венец! Как тебя уберечь, я не знаю, Как тебя от неровни спасу? Не губи свое сердце, родная, Не позорь молодую красу! Пусть иное советуют люди, Фантазеркой меня не зови. Настоящей-то жизни не будет, Если нет настоящей любви… Радость жизни не в пышном наряде. Счастье — в нежном союзе сердец. Без любви нету силы в обряде, И тяжел с нелюбимым венец! 1933 г. НАДЯ АЛЛИЛУЕВА Собачья преданность и преданность жены Так странно, так трагически похожи. За мужнин грех — виновна без вины. Несчастен муж — жена несчастна тоже. Диктатор, и фанатик, и палач! Таков он на работе. На параде. Но рядом с ним я слышу тихий плач Его жены, покорной нежной Нади… Его мы ненавидим много лет… Его бы я бестрепетно убила! Но к этой женщине (как странно!) злобы нет, Я почему-то обвинить ее не в силах. Несчастная! За тяжкий мужнин грех, За Соловецкую Голгофу и страданье, За многих русских жен, за нас, за всех, Бог дал тебе при жизни наказанье! В ее глазах такая боль и грусть… Был вечный страх уделом бедной Нади. Днем химия. Запомнить наизусть Составы ядов и противоядий. И прежде мужа пробовать вино. И каждый день ждать действия отравы. Что ж, женщина, уж если суждено, За мужа умереть имеет право! Погибла на посту, как часовой. Не изучила всех противоядий… За мужа расплатилась головой. И пытка страхом кончилась для Нади. Но ужас в том, что многие из нас Узнали эту пытку или знают… Страх за любимого вчера, всегда, сейчас И душу, и здоровье убивают. Диктатор, и фанатик, и палач, Тебя я ненавижу, как и прежде! Но… за любовь…за страх…за тихий плач Будь, боже, милостив к рабе Твоей Надежде. 1934 г. |
