Охвачена жарким и светлым пожаром
Забуду ль о прошлом, о темном, о старом?
О звоне серебряных колец кольчуги,
О князе, о храбром забуду ли, други!
Всегда в горделивом и нежном восторге
Я имя твое повторяю — Георгий!
На фоне Российских алеющих зарев —
Мой храбрый Георгий, слуга Государев.
О топоте четком копыт лошадиных,
О вьюге, о снеге сибирской долины,
О серой шинели, о серой папахе,
О страхе за милого, девичьем страхе…
О всаднике стройном, чье имя Георгий,
Пусть память поет в горделивом восторге!
О взгляде последнем навеки родного…
О шелковой гриве коня вороного.
Короткое счастье за горе разлуки.
Напрасно цепляются женские руки
За шашку, за краешек серой шинели
В ту ночь, когда трубы за окнами пели.
Напрасно цепляются руки за стремя:
Не время любить нам и плакать не время.
На фоне Российских бунтующих зарев,
Не милый он мне, а слуга государев!
Но женское сердце, как пленная птица, —
Ему суждено тосковать и томиться.
Узнала: в дыму багровеющих зарев
Погиб Государь… и слуга Государев
Признаюсь, призанием горестным мучась:
Завидной казалось Царицына участь…
Ах, встретить бы пулю из той же обоймы!
Но не были рядом, Георгий, с тобой мы.
За вызов, за гордый отказ помириться,
Пришлось на чужбине далекой томиться.
И вот вереницею пасмурной годы,
Прошли под знаменами черной невзгоды.
Но в черной заботе о крыше и хлебе
Мне звездочка светит в полуночном небе,
И память поет в горделивом восторге,
О Русском герое, чье имя — Георгий!
9 декабря 1931 г.
Переберу рукой взволнованной
Страницы прошлых ярких дней,
И встанет Русь, в броню закована,
В красе воинственной своей!
Сегодня вспомним мы нечаянно
Имен и дел великий ряд…
И в красоте своей отчаянной
Набег Аскольда на Царьград!
Впервые стал Царьград добычею.
И первые Аскольд и Дир
Мечами звонкими и кличами
О русских известили мир!
А Святослав с дружиной верною
Прославил Новгородский край.
Его отвагу беспримерную
Узнали Волга и Дунай.
А битва на Неве со шведами,
Где Александр пресветлый вновь
Украсил Русь своей победою
И пролил вражескую кровь.
И Куликово поле знаем мы,
Где Дмитрия Донского рать
Разбила полчища Мамаевы.
Привычным стало побеждать!
На небе сумерками поздними
Расскажет алая заря
Нам про Царя Ивана Грозного,
В России первого Царя.
Конь Грозного чертил подковами
Победы радужную грань…
Пред покорителями новыми
Склонилась буйная Казань.
Восток далекой снежной тайною
Манил вечернюю зарю…
Отдал Ермак Сибирь бескрайную
В подарок Грозному Царю.
А дальше бой, воспетый Пушкиным,
И мне ли петь после него?
И не Полтавскими ли Пушками,
Гремело эхо над Невой?
А дни Суворова, которыми
Костры победы зажжены,
Над безграничными просторами
Моей прославленной страны!
Пускай враги от злобы хмурятся,
Мы духом были велики —
И по Парижским ярким улицам,
Наш Царь провел свои полки!
Забуду нынешнее горе я,
Мне ясен наш грядущий путь:
Нельзя страну с такой Историей
Ни задушить, ни зачеркнуть!
Потомки славных тех воителей
Вдали от родины своей
Заслужат лавры победителей
На рубеже грядущих дней.
1931 г.
Защиту наших прав ему вручаем.
И под его отеческой рукой
Мы, русские изгнанники в Китае,
Найдем защиту и покой.
Недаром раньше был хозяин края,
Осталось твердою хозяйская рука.
Душе его близка страна родная,
И горесть русская душе его близка.
Хранителю традиций — эти строки,
Главе изгнанников — поклон мой до земли!
Привет всем тем, кто в эти злые сроки
За ним одной дорогою пошли!
1932 г.
Кричу «ау!» прошедшим временам.
Ведь только что отгрохотали войны.
И с человечьей кровью пополам
Мы воду пьем бесстрастно и спокойно.
Война для многих стала ремеслом;
Но есть такие люди, у которых
Военным вихрем знамя унесло
В чужие неизвестные просторы.
Пою о вас, родные корабли,
В чужих морях — Российская отвага!
Пою о тех, которых погребли
Без панихид и спущенного флага.
Чужие люди сердцу далеки.
Напоминает якорь о надежде.
Вы, Русские родные моряки,
Такими же остались, как и прежде.
От снов чужих когда-нибудь очнусь.
На Родине найду родные души.
И будет вновь сиять, как солнце, Русь,
И побеждать на море и на суше!
24 июня 1931 г.
