Тропинкою болотистой и вязкой
Иду вперед, покорный вещим снам.
Я людям отдаю слова, улыбку, ласку,
Но музыку души я не отдам!
С морского дна жемчужные сонаты,
И звездный марш невидимых планет,
И все, что взято от земли когда-то,
Поглубже спрячь, непризнанный поэт…
Во мне душа борца и звездочета!
А в жилах кровь — венгерское вино!
И где-то даже есть родная кто-то…
Но встретиться мне с ней не суждено…
Не знаю, кто высокой светлой властью
Мне повелел быть схимником в миру?
Ждет чудище с отверстой жадной пастью,
Но окаянной смертью не умру!
Моцарт отравлен…Но в певучих звуках
Его душа и в наши дни живет!
Поймет ли кто мой бунт, восторг и муку —
В весеннем грохоте душевный ледоход?
Кисть Верещагина была, как меч разящий!
И в сердце Бальмонта шуршали камыши…
А я свой взгляд печальный и грозящий
Переложу на музыку души…
И буду петь о лунной королеве,
О принце солнечном в лиловых облаках,
И о бровях, сведенных в хмуром гневе,
И о мечте, пронзающей века!
Ведут вперед запутанные тропы…
Рубины дней в моей тоске горят!
И, может быть, услышит вся Европа, —
О чем вздыхает ночью азиат!
«Рубеж». 1929. № 6. с. 1
