Гертруда и Эмилия в свою очередь выразили удовольствие по этому поводу, поблагодарили Эллен за то, что она отбросила всякие церемонии, и пригласили ее зайти и посидеть с ними, пока гонг не позовет к чаю. Она вошла, уселась на ближайшем чемодане и стала расспрашивать об их путешествии и о здоровье Эмилии со времени их разлуки в Вест-Пойнте.

Между прочим Гертруда рассказала о встрече с мистером Филипсом.

– Правда? – воскликнула мисс Грейсворт. – Да он, кажется, вездесущий! Дня два тому назад он был в Саратоге и сидел напротив меня за обедом, но с тех пор я его не видела. А вы с ним познакомились, мисс Грэм?

– Нет, и очень сожалею об этом, – ответила Эмилия. – Как Герти ни старалась, ей это не удалось.

– Значит, он вам понравился! – сказала Эллен Гертруде. – Я была в этом уверена!

Девушки стали вспоминать мистера Филипса, его ум и начитанность, его печальное выражение лица. Не забыли и о его вспыльчивости. Эллен рассказала, как однажды, кажется, в Нью-Йорке, она видела его таким сердитым, что сама испугалась. Он разозлился на лакея за пренебрежительное отношение к двум простым женщинам, похоже, крестьянкам, которые чувствовали себя очень неловко, а главное, забыли заранее дать лакею на чай, и поэтому им ничего не подали, пока все остальные не кончили обедать.

– Я не удивляюсь, что это могло вывести из себя мистера Филипса, – сказала Гертруда. – Впрочем, такое может случиться и с Эмилией, и со мной. Доктор, кстати, тоже того мнения, что платить заранее – значит развращать прислугу, и он никогда не дает на чай до обеда.

– И бабушка тоже, но нам никогда не приходилось жаловаться. Лакеи ведь сразу видят, с кем имеют дело, – поддержала ее мисс Грейсворт.

Снова раздался стук в дверь; на этот раз пришла Нетта Грейсворт со словами:

– Я услышала голос Эллен и решила, что мне можно зайти. Я пришла в отчаяние, – прибавила она, поздоровавшись с Эмилией и Гертрудой, – когда узнала, что пока я уже целых полчаса караулю у дверей гостиной, чтобы первой вас увидеть, она преспокойно сидит здесь и рассказывает вам местные новости.

– Я не все рассказала, – перебила ее Эллен, – осталось и на твою долю.

– Она рассказывала о Фоксах и Коксах?

– Ни слова! – ответила Гертруда.

– А о том, как мы испугались на пароходе?

– Нет.

– А о том, что мистер Филипс в Саратоге?

– Об этом она сказала.

– Правда? А говорила ли она, что он занимал эту комнату, а так как перегородка тут тонкая и у нас все слышно, а он всю ночь ходил, то я не могла заснуть и на другой день лежала с мигренью?

– Этого она не рассказывала.

Раздались удары гонга, и все отправились в столовую.

Саратога – оригинальный курорт. В разгар сезона здесь царит невообразимая смесь народностей, лиц, одежд, профессий, званий и состояний. Самые роскошные модные костюмы соседствуют с более чем скромной одеждой. Знаменитые ученые, артисты, поэты, аристократы, богачи, красавицы смешиваются в пеструю толпу. Цель у всех одна – отдохнуть и развлечься. Все радостны, все довольны, и веселая толпа движется по улицам во всех направлениях – пешком, верхом и в экипажах.

Для Гертруды все это ново и необычно. И хотя в отеле «Конгресс» было сравнительно тихо, там все же можно было получить представление об обществе, которое съезжалось в Саратогу.

Миссис Грейсворт была из старинного дворянского рода. Аристократка до мозга костей, она и теперь еще собирала вокруг себя светских людей, многие из которых уже составили себе имя.

Она, впрочем, умела быть и приветливой, хотя с первого взгляда казалась гордой и неприступной. Бедная миссис Джереми вначале просто боялась этой важной дамы. Но миссис Грейсворт сумела сгладить эту неловкость и скоро сделалась ее постоянной собеседницей.

Однажды, когда Джереми уже неделю жили в Саратоге, Эмилия и Гертруда выходили из столовой. Вдруг их нагнала Нетта Грейсворт и, взяв Гертруду под руку, со своей обычной веселостью воскликнула:

– Мисс Флинт, я скоро с вами поссорюсь!

– Правда? – удивилась Гертруда. – По какой же причине?

– Из ревности!

– Я надеюсь, – улыбаясь, сказала Эмилия, – что Гертруда никоим образом не воспрепятствует вашему счастью.

– Нет, она препятствует! – ответила Нетта. – Она разрушила все – мою гордость, мое счастье, мое утешение!

– Расскажите мне, – предложила Эмилия, – и я обещаю принять вашу сторону.

– Сомневаюсь, – возразила Нетта. – Я не уверена, что вы не ее соучастница в этом деле. Но все же я изложу вам свою жалобу. Вы не замечаете, как она всецело захватила внимание одной важной особы? Не замечаете, что лакей Питер все свое внимание перенес только на нее? Я не могу ничего получить за столом, прежде чем не получит мисс Флинт! Я даже решила попросить папу сменить место за столом. Не потому, что меня так волнует мое питание, а потому что оскорблено мое самолюбие. Несколько дней тому назад я была любимицей Питера и всегда была уверена, что мне подадут мои любимые блюда. А теперь все совсем по-другому, а еще я сегодня вечером видела, как он подал ей блюдо клубники, хотя он знает, что я ее безумно люблю, а мне пренебрежительно подвинул тарелку с брусникой, как будто хотел сказать: «Для вас, мисс, хороша будет и брусника!»

– Я действительно заметила, что лакеи здесь очень предупредительны к нам, – сказала Эмилия. – Так вы полагаете, что Гертруда подкупила их?

– Она уверяет, что нет, – ответила Нетта. – Вы ведь говорили, Гертруда, что ни доктор, ни кто другой из вас никогда ничего не давали Питеру?

– Конечно; их внимание добровольно, и я приписываю его мисс Эмилии и их желанию угодить ей.

– Нет, это не то, – не сдавалась Нетта. – Это, несомненно, колдовство! Вы прибегли к черной магии, Гертруда, и я сегодня же предупрежу об этом Питера!

Они прошли в гостиную, где миссис Грейсворт беседовала с миссис Джереми. Эллен только что вместе с отцом вернулась из поездки по окрестностям и разговаривала с ним и с неким господином по фамилии Петранкорт, только что приехавшим из Нью-Йорка. Эмилия, Гертруда и Нетта разместились около старушек, и разговор стал общим. В другом конце гостиной играли дети. Они так шумели, что миссис Грейсворт с неудовольствием оглядывалась на них: этот шум мешал ей слушать, что говорила ее соседка. Скоро и Гертруда обратила внимание на детей.

– Идите, идите, поиграйте с детьми! – засмеялась Нетта. – Я вижу, вам этого до смерти хочется!

– Да, мне действительно очень хочется прекратить эту игру! – воскликнула Гертруда.

Человек шесть богато разодетых детей собрались вокруг вновь прибывшей девочки. Никого из старших рядом не было, и они приставали к бедной девочке и дразнили ее.

Малютка была в трауре. Ее черное платье было измято, нижняя юбка висела из-под платья, и было видно, что присмотреть за ней некому.

Когда Гертруда обратила на них внимание, девочка была окружена другими детьми и с испугом смотрела по сторонам, как бы собираясь убежать, но ее не выпускали и продолжали приставать с расспросами, которые каждый раз вызывали у детей взрыв хохота. Сама же она готова была расплакаться.

Напомнила ли эта сцена Гертруде ее собственное невеселое детство или просто вызвала в ней чувство сострадания, но она вскочила с места и отправилась выручать бедную девочку, воскликнув:

– Нельзя же позволить так мучить ребенка!

Это невольно обратило на нее всеобщее внимание.

– Что такое, Нетта? – спросила миссис Грейсворт. – Куда это пошла Гертруда?

– Она пошла спасать эту странную девочку, бабушка.

– Ту, которая так шумит?

– Шумит не она, но шум-то, кажется, из-за нее.

– Как мило держится Гертруда, – заметила миссис Грейсворт.

– А главное, – сказал доктор Грейсворт, – она в высшей степени естественна и совершенно не старается обратить на себя внимание.

– Правда, нельзя сказать, что она красивая.

– Мне она нравится, а если хотите знать мнение настоящего знатока, спросите мистера Петранкорта – ему нет равных по этой части.