– Ах, милая барышня, – ответила старушка, – все мы ждем своего часа, и я еще могу выйти.

– И очень хорошо сделаете, – поддержал тему мистер Грэм. – Пока у вас есть состояние, мисс Пэтч, надо бы с кем-нибудь поделиться.

Мистер Грэм знал ее слабую струнку.

– Увы! У меня лишь малая доля сокровищ мира, – возразила мисс Пэтч, – и я не так уже молода, как раньше, но я одобряю замужество, и у меня уже есть на примете один молодой человек.

– Молодой человек! – расхохоталась Фанни Брюс.

– Да, мисс Франсуаза. Я восхищаюсь молодостью и всем современным. О, я цепляюсь за жизнь!

– Конечно, – сказал мистер Грэм, – потому что теперь вы не знаете, кому завещать свое имущество. Разве вот оставите деньги Гертруде, она найдет им хорошее применение.

– Да, мне надо будет об этом подумать, – согласилась мисс Пэтч. – Мысль, что мои скромные сбережения будут растрачены, ужасает меня.

– Мисс Пэтч, – спросил мистер Грэм, – а что стало с семьей генерала Пэтча?

– Все умерли, – живо ответила мисс Патти, – все умерли. Я совершила паломничество на могилу этой ветви моей семьи. Это было печальное и трогательное зрелище, – продолжала она уже с грустью в голосе. – Среди зеленого газона, окруженного железной решеткой, возвышается роскошный мавзолей из белого мрамора, в котором они все покоятся, он чист, как алебастр, и на нем начертаны стихи: «Пэтч».

– Какие стихи? – переспросила миссис Грэм, которой показалось, что она не расслышала.

– «Пэтч», сударыня, «Пэтч» – и больше ничего!

Несмотря на всю торжественность разговора всех начал душить смех, и миссис Грэм, увидев, что Фанни и Китти уже не могут сдерживаться, отодвинула стул и встала, за ней последовали остальные; все вышли на террасу. Гертруда хотела уйти, но мисс Патти и Фанни Брюс силой заставили ее остаться, а миссис Грэм, которая никогда не пропускала послеобеденного сна, удалилась к себе.

Интерес к мисс Патти был так велик, что все, прекратив разговоры, стали прислушиваться к тому, что говорила старая барышня.

Скоро речь зашла о модах и нарядах, – это были любимые темы мисс Патти. Наговорившись вдоволь о своей любви к прекрасному в этой области, она решительно встала и, подойдя к Белле (единственной из всей компании, которая, казалось, избегала ее), стала ощупывать материю ее платья, а потом попросила девушку встать, чтобы иметь возможность посмотреть фасон. Она сказала, что опишет своим молодым приятельницам ее изысканный туалет, чем доставит им истинное наслаждение.

Белла с негодованием отказалась исполнить ее просьбу и отряхнула платье, как будто прикосновение старушки запятнало его.

– Встань, Белла, – вполголоса сказала Китти, – и не будь такой надутой.

– Почему ты сама не встанешь? – возразила Белла. – Покажи ей свой наряд, чтобы им воспользовались какие-нибудь ее знакомые.

– Она меня об этом не просила, но я с удовольствием встану, если она захочет взглянуть на меня. Мисс Патти, – продолжала Китти, весело покрутившись перед ней, – можете сколько угодно рассматривать мое платье и даже снять с него выкройку, если хотите, я буду очень польщена такой честью.

Платье Китти, не особенно следившей за своими нарядами, на этот раз действительно было красиво и достойно внимания, и мисс Патти внимательно рассмотрела его со всех сторон.

Но когда она собралась опять сесть на свое место, Фанни, переглянувшись с Беллой, слегка отодвинула стул. К счастью, Гертруда заметила это и успела подхватить старушку, которая иначе могла бы серьезно ушибиться. Сконфуженная Фанни вскочила и впопыхах наступила на больную ногу мистера Грэма, который вскрикнул от боли.

– Фанни, – прикрикнул на нее брат, – когда ты научишься вежливости?

– А от кого мне научиться, – дерзко ответила Фанни, – не от тебя ли?

Бен прикусил язык и промолчал, а мисс Пэтч, успевшая прийти в себя, заметила:

– О, вежливость – великое качество! И как редко встречается! Я только одну истинно вежливую особу и знаю – это мой друг Гертруда Флинт!

Это замечание многим не понравилось.

Белла презрительно усмехнулась.

– Вы не находите, – обратилась она к своему соседу, – что у мисс Нобль очень хорошие манеры?

– О ком ты говоришь, – переспросила Китти, – о мисс Нобль?

– Да, мисс Нобль и другие…

– Конечно, – согласился мистер Брюс. – Слышала, Фанни? Бери пример с мисс Нобль.

– Я ее не знаю, – возразила Фанни, – а потому предпочитаю брать пример с мисс Флинт. Мисс Гертруда, – прибавила она серьезно, и той показалось, что в ее тоне прозвучало раскаяние за проделку со старой барышней, – как мне научиться быть вежливой?

– Вы помните, – тихо спросила Гертруда, бросив на Фанни выразительный взгляд, – что говорил вам учитель музыки, когда вы спросили, как научиться играть выразительно? То же самое правило подходит и для вежливости.

Фанни покраснела.

– А какое это правило? – заинтересовался мистер Грэм.

– Я спросила мистера Германа, – ответила девочка, – и он мне ответил, что надо развивать свою душу и укреплять в ней хорошие качества.

– Это несомненно справедливо, – сказала мисс Патти. – Если уважаемое общество позволит, я расскажу один случай, где истинная вежливость получила достойную награду. Несколько лет тому назад, – продолжала старая дама, – в холодный зимний день, одна старушка (звали ее мисс Патти Пэтч) вышла из дома, чтоб отправиться по приглашению достопочтенного мистера Клинтона, отца мисс Изабеллы, вот этой прелестной барышни. Солнце ярко сияло, и все деревья блестели тысячами алмазов от покрывавшего их инея, зато тротуары были страшно скользкими. Я поскользнулась и упала. Меня подняли и отнесли в аптеку, где мне оказали помощь. Со страхом я двинулась дальше, но вряд ли благополучно добралась бы до места, если бы меня не догнал молодой рыцарь, который взял меня под руку и проводил до самого дома, куда я шла. А это было нелегко, поверьте мне, милые барышни. Прохожие останавливались, а он спокойно шел, поддерживая сгорбленную старушку, Патти Пэтч. Ему было все равно, что прохожие оглядываются с улыбкой, что на него посматривают хорошенькие барышни, подсмеиваются молодые щеголи. Он ничем не смущался! И как он был приветлив! Он распрощался со мной только у дверей мистера Клинтона. Не думаю, чтобы он хотел покорить мое сердце, но он его покорил – это точно; я и теперь часто вспоминаю о нем.

– И в этом-то и состояла его награда? – съязвила Китти.

– Нет, мисс Катерина. Наградой ему послужила удачная карьера.

– А как же это вышло? – спросила Фанни.

– Мистер и миссис Клинтон были очень любезны со мной. Я рассказала им о своем приключении и расхвалила милого молодого человека. Мистеру Клинтону его поступок очень понравился. Он обещал иметь его в виду и, представьте, сдержал слово. Сперва он определил его к себе конторщиком, а позднее назначил на более ответственную должность. В настоящее время он уже является компаньоном мистера Клинтона. Мисс Изабелла, вы порадовали бы меня, сообщив, что́ вы знаете о Вильяме Салливане.

– Он, кажется, здоров, – нахмурясь, ответила Изабелла.

– О, это вам расскажет Гертруда! – перебила ее Фанни. – Она знает все, что касается мистера Салливана.

Все взгляды обратились на Гертруду, которая стояла, опершись о кресло Эмилии, и с блестящими глазами, покраснев от удовольствия, слушала рассказ мисс Патти. Старая дама обернулась к ней, удивленная тем, что Гертруда знает ее молодого рыцаря. Гертруда подошла к мисс Пэтч и ответила на все ее вопросы – спокойно, не смущаясь, но так тихо, что другие, кто не знал Вилли и не интересовался им, перестали их слушать.

Гертруда вкратце рассказала мисс Пэтч, какое удивление вызвал его первый шаг к нынешнему благосостоянию, как они перебирали всё, что могли, чтобы додуматься, кто посоветовал мистеру Клинтону взять Вилли, и как все, наконец, приписали это Санта-Клаусу.

Мисс Пэтч так позабавил этот рассказ, что она смеялась не меньше, чем общество, собравшееся на балконе, которое очень смешили шутки Фанни и Китти. Мисс Пэтч попросила Гертруду передать Вильяму, когда она будет ему писать, привет и наилучшие пожелания.