— В народе ходил слух, что их раскулачили, — сказал Николай, — хотя, я вспомнил, дед сказывал, да и Геронт в беседе со мной подтвердил, что отца и сына сослали за пособничество врагам Советской власти.

— И дед твой, и Геронт правильно говорили. Не знаю, знаете ли вы, но был в вашей округе бандит Бредун…

— Был, — подтвердил Николай. — Я о нём и от Геронта слышал. Якобы был он неуловим, в одном месте активиста убьёт, в другом сельский клуб или свинарник подожжёт и исчезает. То там появится, то здесь. Долго за ним охотились, но изловили потом. Мой дед Семён его брал в лесу… он не любил об этом вспоминать, но иногда уже в старости, когда бывало соберутся старики, рассказывал. Я, правда, тогда особенно не прислушивался к таким разговорам — мал был.

— Так вот этот Бредун и был неуловим из-за того, что у него везде были пособники. В их числе и Антип Загодин. Он бандита и на ночлег иногда пускал, и продовольствием снабжал, и оружие хранил…

При этих словах Сергей с Николаем переглянулись. Афанасий то ли не заметил этого, то ли сделал вид, что не видел, и продолжал рассказывать:

— Бредун храбрый был, когда жёг дворы или убивал сельчан, а на допросах кололся, как орех. Он и Загодина заложил и всё о нём рассказал. Судя по протоколу, даже обвинил в том, чего Загодин не совершал… Но всё это между прочим, как бы сказать. Для нас главное не в этом. Я из документов почерпнул вот что… — Афанасий сделал многозначительную паузу, обведя всех глазами.

Сергей, сидевший напротив Николая, незаметно подмигнул ему: дескать, что я тебе говорил — полезный человек Афанасий.

А Афанасий продолжал:

— На одном из допросов следователь спросил Загодина, зачем тот хотел уйти в бывший скит. А следователю об этом сказал Бредун, что де Загодин собирался в скит за добром своим. Ну, а так как Бредун представил Антипа, как самого главного зачинщика всех поджогов и вдохновителя банды, они ему и приписали, что в скиту он хотел нечто вроде базы сделать.

— Вот, подлец, Бредун, — вырвалось у Николая.

— Но там об этом между прочим сказано. А я смекнул, что Загодин, видимо, в чём-то проговорился Бредуну, но сказал ему не всё, и намеревался он в скит уйти не из-за того, что там базу хотел сделать, а свой клад хотел искать. Так что если моя версия имеет право на жизнь, мы теперь знаем, в каком скиту зарыт сундук. Ведь пергамент принадлежал Антипу Загодину? — Афанасий победно посмотрел на обоих друзей.

— Загодину, — подтвердил Воронин.

— И он знал про скит.

— Ну и какой это скит? — вырвалось у Николая.

— Ты знаешь что-нибудь о Верхне-Сутоломском ските?

— Слыхал. Это тот, что за Скитскими болотами. Была легенда, что его сожгли в прошлом веке из-за золота, которого очень много имели скитники.

— Не знаю из-за чего его сожгли, но в протоколе речь шла о бывшем Верхне-Сутоломском ските. Однако об этом, я повторяю, в протоколе между прочим сказано, на этом следователь акцент не делал, а, может, не обратил внимания, главным для него было — вырвать у Загодина признание, что тот помогал банде и тем самым поставить ему клеймо врага советской власти.

— В нашей округе только один скит и был, — сказал Николай, — Верхне-Сутоломский, как ты называешь. У нас его просто обозначали, как бывший скит за болотами. Какие-то отрывочные отголоски рассказов о нём дошли до наших дней.

— А дорогу туда знаете? — спросил Афанасий.

— А какая туда может быть дорога, — ответил Николай. — Топь, болота кругом, озёра да протоки…

— Как же мы туда доберёмся? — вырвалось у Сергея, которому не хотелось идти, чёрт знает куда, через топи и трясины за иллюзорным золотом. Он не с таким трепетным восторгом, как Николай, воспринимал эту затею.

— Это мы сообразим, как лучше туда добраться, — ответил Николай.

— Я порылся у своего приятеля в военных картах, — сказал Афанасий, — правда, немного устаревших, и набросал схему расположения скита. Вот смотрите, — он подошел к стулу, на спинке которого висела его куртка, и достал из кармана сложенный вчетверо листок плотной бумаги. Развернул его, положил на стол, разгладив ребром ладони. На бумаге шариковой ручкой были начертаны линии. — Здесь всё упрощённо, но суть ясна, — объяснил он, тыкая пальцем в рисунок. — Вот эта жирная линия обозначает реку Язовку. Знаете такую?

— Как не знать. В двух километрах отсюда протекает, — ответил Николай, внимательно вглядываясь в схему Афанасия.

— Вот она впадает в озеро Глухое, — продолжал Афанасий, — а почти рядом в то же озеро впадает речка Сутоломь.

— Все правильно, — подтвердил слова Афанасия Воронин.

— Почему скит назывался Верхне-Сутоломский? — продолжал Афанасий. — Он расположен в начале или недалеко от истока реки, а река эта берет начало в болоте. С другой стороны замыкает круг вереница озер, они небольшие, соединены между собой протоками…

— Как нитка ожерелья, — пояснил Николай. — Я на них бывал. Они не особенно глубокие, местами заболоченные. Рыбы в них — пропасть. И разной водоплавающей птицы. Отличное место для охоты.

— Всё верно, — отозвался Афанасий. — Эти две реки и озёра образуют как бы круг, в центре которого и должен быть скит или то, что от него осталось. На карте, как раз в центре показан клочок суши, кругом болота, а там суша. Вот она, — он опять ткнул пальцем в схему. В том месте красным карандашом у него был нарисован кружок. — Здесь и надо искать скит. Не на воде же он стоял…

— Постой, постой! — хлопнул себя по голове Николай. — Теперь я сообразил.

— Что сообразил? — вырвалось разом у Сергея и Афанасия.

— Сообразил, что обозначает рисунок на обереге.

— Каком обереге? — спросил ничего не понимающий Сергей, как, впрочем, и Афанасий, который оторвался от бумаги и стоял, с недоуменным видом глядя на Воронина.

— Сейчас принесу, — отозвался Николай и почти бегом бросился в другую комнату.

Через минуту он вернулся и положил на стол отполированный кусок кости треугольной формы со сквозным отверстием в широкой части.

— Это амулет, или оберег, сделанный из обломка моржового клыка, — пояснил он, — из так называемого «рыбьего зуба». Я его нашёл вместе с пергаментом в иконе.

— И молчал, — проговорил с укоризной Сергей.

— Молчал? Я не придал этой вещичке никакого значения. Амулет и амулет, или оберег. Только после слов Афанасия я понял значение этого предмета.

— И что же это? — Сергей заинтересованно воззрился на друга.

— А вот что. — Николай взял «зуб» из рук Афанасия, который внимательно его рассматривал. — Видите, по окружности идёт чёрная глубокая линия, вырезанная резцом.

— Очень яркая и заметная, — проговорил Афанасий

— Тут какие-то значки нанесены, — сказал Сергей, взяв оберег у Николая.

— А здесь линия перечеркнута.

— А вот ещё двойная линия…

— Минуточку! — воскликнул Афанасий. — Дай-ка «зуб», ещё взгляну. — Он повертел его в руках. — Слушайте, а это находка. Это дополнение к пергаменту, Николай, если я не ошибаюсь.

— Ты совершенно прав, — подтвердил его слова Николай с волнением в голосе. — Я об этом только что хотел сказать.

Афанасий взял ручку, перевернул лист бумаги.

— Давайте развернём изображённое на амулете, как географы изображают землю, — сказал он. — Земля круглая, а на карте она плоская. Так мы и с амулетом сделаем. — Он перенёс линии на бумагу. — Что у нас получается? Смотрите, линии неровные. А теперь сличите мою карту и линии на амулете.

— Они почти совпадают! — вскричал Сергей.

— Вот именно, — восторженно проговорил Афанасий. — Это карта. Карта этой местности. Ты об этом хотел нам сказать, Николай?

— Мне пришла в голову такая мысль, глядя на твою схему.

— И ты побежал за амулетом?

— Совершенно верно.

— Значит, мы одновременно пришли к одной мысли. О чём это говорит?

— О том, что мысль правильная.

— Верно.

— Я хочу добавить, — продолжал Николай. — Оберег — не просто своеобразное изображение местности. Это дорога. Путь к скиту. Они не зря его нанесли. Это наиболее безопасный путь. Смотрите, как он идет. По Язовке, далее по Сутоломи, потом по озеркам, протокам, влево и опять прямо и вправо.