Ресторанчик, простой фанерный домик плюс навес, и пляжные пластиковые столы со стульями, был привлекателен тем, что здесь блюда готовились из абсолютно свежих морепродуктов, по старым карибским деревенским рецептам. Стэн сделал заказ, затем стоически дождался, пока Байгон определиться с блюдами. Молодой кариб, владелец ресторанчика посмотрел на Стэна с сочувствием, сразу определив типовую ситуацию: толковый подчиненный вынужден терпеть причуды кретина — начальника. Наконец, представитель КС ООН что-то заказал и повернулся к Стэну.

— Что вы об этом думаете?

— О чем конкретно, мистер Байгон?

— Об этой экспансии, или даже агрессии. Вы видели, что тут творят лерадисты?

— Они разумно встраиваются в местный бизнес, — сказал Стэн, — они не конкурируют с традиционно-туземными товарами и услугами, а выдавливают только иностранные сегменты. Тут нет агрендских кафе и кемпингов, но тут есть агрендский транспорт и электроника. Ясно, что туземцы будут относиться к агрендцам с симпатией.

— При чем тут туземцы?! Я говорю об интересах цивилизованного мира.

— Эти интересы, разумеется, нарушены, — согласился Стэн.

— Вот именно. И что бы вы предложили с этим делать?

— Извините, мистер Байгон, но экономика и бизнес не в моей компетенции.

Представитель КС ООН перевел взгляд на пару чашек кофе, только что принесенных официантом, и снова посмотрел на Стэна.

— Я вчера спросил вас: понятен ли вам смысл нашей работы. Вы в ответ процитировали начало устава ООН. Там есть слова: «принимать эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии или других нарушений мира». Как вы это понимаете?

— Я понимаю это так, что шеф отдает мне приказ, и я выполняю.

— Плохо, Стэн. Плохо, что вы не понимаете, что является главной угрозой миру. Мне придется объяснить вам эту очевидную вещь. Мир есть сложившийся, справедливый, цивилизованный миропорядок. Тот миропорядок, который создан двумя величайшими западными цивилизациями: Романо-германской и Англо-американской. Именно такой миропорядок обеспечивает человечеству устойчивое развитие. Он организует в нашем обществе условия продвижения трудолюбивого, порядочного человека по карьерной лестнице, он стабилизирует нормы нравственности, выстраданные человечеством, он регулирует научно-технический прогресс так, чтобы рост уровня жизни населения был устойчивым, а не скачкообразным. Вы понимаете, почему это важно?

Стэн сделал глоток кофе из своей чашки, поставил ее на стол и молча пожал плечами. Представитель КС ООН удрученно покачал головой.

— Вы не понимаете. Если научно-технический прогресс не регулировать, то он начнет слишком быстро и незаслуженно давать людям материальное благополучие, не требуя взамен дисциплины, подчинения и уважения к ценностям и рангам, и к выдающимся персонам, заслуженно имеющим высокий социальный статус. Последствия могут быть катастрофическими. Прекрасное и гармоничное общественное здание, построенное на чувстве долга, на обязанностях, и на общих устремлениях, как в материальной, так и в нематериальной сфере, может рухнуть. Вот почему опасны лерадисты. Вы поняли?

— Я понял. Они хотят двигать прогресс слишком быстро, а это безнравственно.

— Это не только безнравственно, Стэн! — тут Байгон поднял палец вверх, будто хотел показать на какое-то небесное тело, — Это еще и опасно! Это нарушает гармоничную структуру распределения, поддерживаемую кредитно-финансовыми институтами. Вы должны четко понимать, что кредитно-финансовая система, это костяк общества, это регулярный каркас, на котором все держится. И мы должны защищать этот костяк от экономической агрессии тех организаций и сообществ, которые отрицают устойчивое развитие, и соблазняют людей безответственными лозунгами в стиле: «материальное благополучия здесь и сейчас, без промедлений». Надеюсь, теперь вам понятен смысл нашей работы, и смысл существования Организации объединенных наций?

— Увы, — Стэн развел руками, — у меня нет образования в области мировых финансов.

— Это плохо, — проворчал Байгон. — Вам следует заняться своим образованием, если вы намерены делать серьезную карьеру. У вас неплохие задатки, но их надо развивать.

Тут официант принес рыбные блюда, и представитель КС ООН переключился на них, оставив своего собеседника в покое. Очень вовремя, надо сказать, потому что запасы терпения Стэна стремительно иссякали, и он с трудом удержался, чтобы не ответить на последний вопрос Байгона: «Да, я вас понял. Мы защищаем финансовую олигархию от научно-технического прогресса». Ответ был бы логически верным (если отбросить всю словесную шелуху, то представитель КС ООН сказал именно это), но очистка от этой шелухи и выделение лаконичной формулы в подобном случае являлось бы тягчайшим идеологическим грехом и манифестом нелояльности.

Конечно, Стэн понимал, что Байгон излагает не собственные мысли, а те директивы, которые транслированы «сверху», из канцелярии неких боссов элитарного воровского объединения, которое даже не важно, как называется. Важно (лично для Стэна) что это объединение платит сотрудникам активной разведки «Интерпол-2» высокие оклады, и покупает их техническую лояльность. Стэн испытывал к персонажам, составляющим верхний эшелон своих работодателей, глубокое презрение и брезгливость. Это чувство возникло года через три после перехода из разведки бригады быстрого реагирования в «Интерпол-2», и Стэн стал считать себя человеком без лишних иллюзий. Нормальное состояние для сотрудника спецслужбы. Ему казалось, что работодатели понимают его чувства (что тут непонятного: они — платежеспособное говно, поэтому он защищает их говняные интересы против другого говна — неплатежеспособного). До вчерашнего дня, очерченная структура отношений, вроде бы устраивала и его, и работодателей. Но вот, появляется Байгон и (конечно не по собственной инициативе, а по заданию «сверху»), начинает проверять не техническую, а по сути, религиозную лояльность Стэна.

«Веришь ли ты, что банковский кредит фермам является истинной причиной того, что картофель отращивает клубни, а курица несет яйца? Искренне ли ты отрицаешь ересь биологизма, объявляющего размножение картофеля и кур природным процессом, а не результатом действия всеблагой и всемогущей эманации финансов? Не заражен ли ты сатанинским учением Маркса — Энгельса — Тоффлера — Лерадо, утверждающим, будто

материальные блага производятся на фермах и фабриках, а не в банковских офисах?».

Из популярных книжек по средневековой истории, Стэн знал: такие инквизиторские допросы на предмет ВНУТРЕННЕЙ (а не технической) лояльности вошли в обычай в период распада феодально-теократического порядка. То был эксцесс коллективного отчаяния феодалов, чувствовавших, что подросший класс буржуа вот-вот перекупит ландскнехтов, профессионально воюющих за тех, кто больше платит, и тогда — аут. В популярных книжках говорилось, что инквизиторы (контролировавшие внутреннюю лояльность), в своем кругу смеялись над абсурдностью догм, верность которым они проверяли у своих «подопечных». Стэн полагал, что и современная инквизиция так же смеется над догмами о всеблагой кредитно-финансовой эманации. Но…

…Но Байгон (явно относившийся к сословию инквизиторов, причем высокого ранга, превосходящего ранг шефа «Интерпол-2»), излагал догмы совершенно искренне. Он действительно верил, что все в мире работает именно так. Стэн обладал достаточным практическим опытом, чтобы определить, когда собеседник говорит то, что думает, и сейчас был именно такой случай. При этом (как отметил Стэн по вчерашней беседе с участием шефа) в процедурных делах разведки Байгон был ничуть не наивен: он врал примерно столько же, сколько любой другой квалифицированный разведчик, и верил собеседникам тоже не в большей мере, чем это принято в спецслужбах. Но там были конкретные частные вопросы, а здесь Байгон излагал общее кредо — и слепо верил.

По каноном разведывательной аналитики, Стэн вынужден был предположить, что не только Байгон, но и большинство в «верхнем эшелоне» службы, ослеплено верой в эту абракадабру. Значит, прав был Жоа Рулета, сказавший: «Нельзя построить вокруг себя Матрицу и быть свободными от Матрицы»… А если он был прав, то: «Жопа, — с тоской подумал Стэн, — этих боссов, влипших в собственную Матрицу, сметет любая серьезно организованная команда решительных людей, доросшая по сумме ресурсов хотя бы до миллиарда долларов. А я потеряю работу. Купить, что ли, банановую ферму? Говорят, хороший бизнес, если правильно подойти… Хотя, если эти идиоты и дальше будут все планировать так же бездарно, то, скорее всего, меня убьют. Жаль, кстати. Вдруг во мне погибнет великий фермер, как в Нероне погиб великий артист?… Блядь!».