— Когда-то мы с Хубо спорили, — тихо отозвался Гуарани, — Мы были очень молодые, примерно как ты сейчас, и была большая компания. Мне трудно все это вспомнить.

— А ты вспомни, — предложила Чиа, — у тебя получится!

— Ты так думаешь? — неуверенно спросил он.

— Ну, конечно! Ты начал это вспоминать, значит, можешь вспомнить дальше.

— Да, наверное, могу. Хотя, мы говорили столько глупостей. Мы все были наивными. Сплошная чепуха в голове. Мы ходили в кино с девчонками, а потом скидывались по мелочи на банку домашнего вина и лепешки с курой. Была забегаловка с навесом из брезента, с деревянными скамейками, и с дансингом. Мы там болтались по вечерам…

Лейтенант Каури Селлэ выразительно показала пальцем на часы.

— Мне жаль, Маноло, но надо прерваться. Пора выходить, чтобы люди тебя увидели.

— Хорошо, — сказал он, одергивая все еще задранный левый рукав.

— Тебе помочь встать? — спросил командор.

— Спасибо, Хекко, я сам, — Гуарани неуверенно улыбнулся, встал на ноги и покрутил головой, — Я еще молодой дядька, даже мяч могу гонять по полю. Что, если завтра…

— Маноло, пошли, — сказала Каури, — опаздывать с выходом просто неприлично.

— Пошли, — согласился президент, — я, кажется, уже почти в порядке.

Формальная часть церемонии никого особо не заинтересовала. Один бойкий дедушка, фермер с озера Энотанг, уверенно изобразил председателя избирательной комиссии и, зачитав количества голосов за и против, пожал руку Гуарани, поздравляя с избранием. Наступила пауза. По протоколу, сейчас, перед второй формальной частью (присягой), президент должен был изложить нечто содержательное. Публика уже настроилась…

Гуарани окинул взглядом трибуны и произнес:

— Сегодня очень тяжелый день. Сегодня мы узнали о гибели Хубо Лерадо, президента Агренды, нашего соотечественника, человека, который уже вошел в мировую историю. Сегодня мне звонили политики и авторитетные лидеры как из карибских стран, так и из дальних. Из Канады и из Намибии, из Новой Зеландии и из Новой Гвинеи, из Японии и Исландии. Мне трудно всех перечислить, так их было много. Чтобы быть честным, мне каждый раз приходилось говорить: Хубо и я были политическими оппонентам. Наши взгляды очень сильно отличались. Мы спорили с тех времен, как были студентами, мы спорили, как построить баланс между равенством и конкуренцией, справедливостью и богатством, устойчивостью и прогрессом, интересами нашего поколения и интересами следующего. Хубо говорил, что решения этих дилемм заложены в окружающей живой природе. «Человечность и естественность» — это был его принцип. Но ведь и те ответы, которые дает природа, можно понимать по-разному. Я часто ошибался, но и Хубо, мне кажется, не всегда был прав. Я многому научился у Хубо, но просто копировать то, что делал он, было бы нечестно по отношению к нему. Я работаю, и буду работать, так, как считаю правильным, и иногда буду делать иначе, чем сделал бы он. Мне очень трудно принимать президентство после такого человека, как Хубо Лерадо. Ведь каждый, кто продолжает работу, начатую кем-то другим, иногда мысленно оглядывается на своего предшественника и думает, достойно ли продолжает его дело. Мне это предстоит, и я понимаю, что каждый раз буду видеть фигуру, выше которой только небо. Мне очень хотелось бы чувствовать его поддержку, и вашу поддержку. Граждане Агренды! Нам предстоит многое сделать, и сегодня я принял три решения. Первое: Порт-Роал будет восстановлен таким, каким его хотел видеть Хубо. Есть зарисовки, сделаны его рукой. Второе решение: каждая семья, которая сюда вернется, получит новое жилье за счет бюджета. Я думаю, Хубо одобрил бы это. Вот, пока все, что я хотел сказать. Спасибо.

Остров Мальта. Вечер, после захода солнца.

Валетта, отель «Меридиан-Феникс».

Наггерт, глядя на экран TV, все сильнее хмурился, а затем, ударил кулаком по столу.

— Этот Гуарани чертов ублюдок! Мы сделали его президентом, а он возомнил о себе и перекрасился в лерадиста!

— Если смотреть объективно, — заметил Ребюф, — то мы изнасиловали его, предложив на выбор: либо президентство на Агренде, либо небо в клеточку во Франции. На него был собран достаточно объемный материал о финансовом мошенничестве, так что он легко получил бы лет пять тюрьмы, а то и десять.

— У меня возникает ощущение, — произнес Наггерт, — что этот скороспелый выбор надо переиграть, и все-таки призвать Гуарани к ответу за мошенничество.

— В каком смысле? — спросил Басвил, — Операция «Моральный аргумент» дубль два?

— Почему нет? — отозвался финансист, — сейчас, когда Республика Агренда, это фикция, состоящая из имиджмейкеров и нищих негров, нанятых для массовки, хватит взвода морпехов, чтобы притащить этого недоноска Гуарани в тюрьму, где ему самое место.

— К сожалению, — ответил генерал MI-S, — все не так просто. На Агренде дислоцирован полностью экипированный полк конголезских коммандос, и еще не менее батальона обученной военной милиции. Еще там партизаны, имеющие боевой опыт на Гаити. В данный момент, Гуарани вынужден демонстрировать симпатию к покойному Лерадо, который популярен среди бойцов этих вооруженных формирований.

— Какого дьявола?! — воскликнул Наггерт, — откуда там взялись эти формирования?

— Можно сказать сэр, это результат ряда компромиссов, связанных с нежеланием нести потери в случае сухопутной миротворческой операции против суринамских «снежных коммандос», которые оккупировали Агренду в результате предыдущих компромиссов, связанных с нежеланием нести потери в случае сухопутной миротворческой операции против тонтон-макутов Лерадо, которые занимали остров Агренда и цепь Койот.

— Мне кажется, — вмешался Ребюф, — что результат не так уж плох. Посмотрите, мистер Наггерт, цели операции «Моральный аргумент» достигнуты. Режим Лерадо низложен, Лерадо ликвидирован. На Агренде уничтожены пиратские предприятия, восстановлен правопорядок, проведены свободные демократические выборы, и президентом избран именно тот, на кого указывалось в самом начале: Маноло Гуарани, лидер прозападной партии «Культурная интеграция». Можно объявить об успехе и забыть Агренду.

Нью-йоркский финансист разгневанно поднял брови и его лицо начало краснеть.

— Что? Забыть Агренду? Как бы не так! Мы не для того все это начинали! Мы понесли страшные потери. Погиб мой партнер, Алтманберг с женой. Погиб его сын с женой и ребенком. Погиб сын моего партнера, Линна, с женой и ребенком. Погиб племянник нашего общего партнера, Хаддари. И погибли тысячи простых американских парней, которые сражались за реальный переход Агренды на правильный путь развития. Я не говорю уже о миллиардах долларов, вложенных в этот проект. А вы предлагаете все забыть, сделать вид, что ничего не было, и утереться?!

— Нет, — возразил француз, — я наоборот, предлагаю представить этот проект, как очень удачную миссию по установлению демократии. Я понял, что вы понесли убытки, и не достигли коммерческой цели, состоявшей в приватизации терминалов Порт-Роал для обслуживания нефтяного трафика с Кюросао, но возможно, это окупится, если как-то скорректировать исходные коммерческие цели с учетом реальной обстановки.

— Как? — буркнул Наггерт, лицо которого стало уже кирпичного цвета.

— Старым проверенным методом, — ответил Ребюф, — знаете, мистер Наггерт, когда я работал в отделе парижской полиции по борьбе с мафией, мне приходилось изучать стратегию рэкетиров в арабских кварталах. Эти рэкетиры сначала идут на некоторые издержки, выбирая наиболее несговорчивого лавочника, и подвергая его санкциям. В порядке демонстрации своих возможностей, они сжигают его торговый павильон, и зверски убивают его жену и детей, а затем его самого. Это чисто затратная операция. Судите сами: надо платить деньги громилам и убийцам, а если кто-то попадется, что происходит довольно часто, надо еще платить взятки известным коррумпированным полисменам, чтобы замять дело, или зачистить попавшихся субъектов в тюрьме. Но в стратегическом плане, такая операция прибыльна, потому что наводит ужас на всех остальных лавочников в этом районе, и они начинают безропотно платить.