— Да. Если конкретнее, то я с Адриатики. И что, на ваш взгляд, из этого следует?

— Я был уверен, — пояснил Бразоларго, — что у европейцев есть внушенные со школьной скамьи предубеждения против тех, кто имеет дело с наркотиками и с работорговлей.

— Вы усредняете, Мозес, — ответил Фоске, — в случае среднего европейца вы правы, но средние европейцы, кроме туристов, почти не встречаются за пределами Европы.

— Значит, вы, Юл, не разделяете этих предрассудков?

— В общем случае, нет, — Фоске щелкнул зажигалкой и прикурил, — есть случаи, которые вычеркивают персону из списка тех, с кем я согласен иметь дело, но это частности. А в общем случае, большинство европейцев как полторы тысячи лет назад стали рабами королей, феодалов, и прочих статусных персон, так рабами и остаются. И наркотики употребляют почти все. Кофеин, алкоголь, никотин, синтетические транквилизаторы и антидепрессанты. Эта тема в Европе табуирована, но суть такова.

Амазилло Бразоларго достал сигару из кармана своего яркого свободного спортивного костюма, закурил и констатировал.

— У вас оригинальный взгляд на вещи.

— Просто, — Фоске улыбнулся, — это взгляд реалиста.

— Интересно… — произнес Бразоларго, — а, если бы у вас во владении оказалась большая плантация, вы купили бы себе рабов, при условии, если бы закон это не запрещал?

— Последние двести лет, Мозес, законы пишутся адвокатами для плутократов.

— Но вы адвокат, Юл, верно?

— Я адвокат-эколог. Это большая разница.

— Допустим, — Бразоларго кивнул, — и все же, каков ответ на мой вопрос о плантации?

— Я не профи в этом бизнесе, — сказал Фоске, — Я бы нанял менеджера за долю доходов.

— Разумная мысль, — Бразоларго кивнул, — а вы бы разрешили менеджеру купить рабов?

— Да, если бы это была бы обычная практика, то я разрешил бы, но на определенных условиях. У меня свои взгляды на то, как можно обращаться с людьми, а как — нельзя.

— А мне говорили, Юл, что вы не религиозны.

— Да, Мозес. Я скептик.

— Тогда откуда эти взгляды, на то, как можно, и как нельзя обращаться с людьми?

— По-видимому, — ответил Фоске, — это как-то сформировалось из жизненного опыта.

— Замечательно! — Бразоларго стукнул кулаком по своему колену, — А вы когда-нибудь прыгали с парашютом?

— Нет. Я не любитель экстремальных развлечений.

— А если это надо для бизнеса?

— Ну, не знаю, — Фоске покачал головой, — в моем бизнесе это вряд ли актуально.

— Это очень актуально, Юл. Вот поэтому, я спрашиваю: нет ли у вас принципиальных возражений против такого вида воздушного транспорта.

— Вы что, шутите, Мозес?

— Нет, это очень серьезно. Сейчас приедет капитан Урфин, и мы вдвоем вам объясним.

…

В тот же день, после захода солнца.

Небо над Карибским морем

Салон легкого самолета «Cessna U-3»

В салоне находились шестеро — максимальная вместимость для этого старого (времен вьетнамской войны), но крайне надежного самолета, зарекомендовавшего себя самым лучшим образом в качестве транспорта для звеньев коммандос.

Состав пассажиров удивил бы любого, кто не знал тонкостей агрендской политики.

Амазилло Бразоларго, альтернативный про — англо-американский президент Агренды.

Симон Пескадор (он же — команданте Зим), лидер альтернативных вооруженных сил.

Капо Жоа Рулета — второй человек в альтернативных вооруженных силах.

Юл Фоске, «эколог», неофициальный консультант Сео Ткабе, вождя Намиб-Овамбо.

Капитан Урфин, шеф разведки анти — англо-американского президента Хубо Лерадо.

Маргарита, дочь гвардейского капитана Монро Клариона, который погиб 8 лет назад, защищая власть Эббота, президента-диктатора Агренды, против сил ООН и Альянса.

Казалось бы, первые трое персонажей должны были неминуемо передраться с двумя последними, а наличие здесь эколога — консультанта вождя автономного намибского племени, было вообще необъяснимо. Но все шестеро обсуждали общий бизнес…. До момента, когда двум из них пришла пора прыгать. Мисс Кларион, а вот Юл Фоске…

— Так! — произнес Урфин, — Юл, парашют, это очень просто. Я тебя выпихну наружу, а остальное сделает автоматика. Просто, не напрягайся, и все отлично получится.

— Я попробую не напрягаться, — проворчал адвокат-эколог (ему было страшно, о чем он заранее всех предупредил), — но что будет, если я случайно, все-таки, напрягусь?

— Ничего негативного, — Урфин улыбнулся, — на динамику полета это не влияет.

Через минуту, Юл Фоске полетел в черную пустоту с криком «O-o-o! Fuck!», и сразу захлебнулся встречным потоком воздуха. Все мысли вытеснил всепоглощающий ужас. Ощущение отсутствия веса, свойственное падению с высоты, и при этом совершенно непроглядная темнота. А через несколько секунд — резкий удар в грудь: будто лягнула лошадь, копыта которой обернуты поролоном. Лягнула с такой силой, что подбросила эколога на высоту второго этажа (никаких этажей, конечно, не было, но субъективное ощущение оказалось именно таким). В действительности, это просто сработал автомат парашютного ранца, и аэродинамическое торможение раскрывшегося купола вызвало реакцию наподобие удара (вовсе не такого сильного, как субъективно показалось).

Еще две минуты эколог висел в темноте на невидимых нитях, будто внутри гигантской закопченной печной трубы, с сильной воздушной тягой, но правда (огромный плюс по сравнению с реальной трубой) эта тяга была холодной. А потом, с громким «плюх» он шлепнулся в черную соленую воду, погрузившись с головой. Надувной жилет тут же вытолкнул его на поверхность. Вокруг, опять же, была непроглядная темнота. «O-o-o! Fuck!», — вторично произнес эколог, а уже через несколько секунд раздалось негромкое жужжание мотора, и в этой темноте сверкнул белый луч маленького прожектора.

Надувная лодка «Зодиак» заложила вираж и остановилась рядом с экологом.

— Ну, как? — произнес знакомый чуть хрипловатый молодой женский голос.

— Херово, — лаконично ответил он, а после паузы добавил, — рад тебя слышать, Кави.

— Дай руку, амиго, — раздался другой голос, шелестящий мужской баритон.

— Вот, даю, — отозвался Фоске, протянул руку в сторону лодки… И через мгновение обладатель шелестящего голоса сильнейшим рывком втащил его в лодку.

— Блин! Так ведь и руку можно оторвать!

— Пардон, амиго. У меня такая привычка со времен работы в береговой охране. Там по сюжету надо быстро выдергивать клиента. Типа, каждая лишняя секунда в воде может оказаться для клиента последней. Например, акула откусит что-нибудь. Я сверну твой парашют, ага? Кстати, меня зовут Вулф Леман, я из Буга-Бука.

— Рад познакомиться, — ответил эколог, — я Юл Фоске. А вы в курсе, где Рита?

— Ее сейчас выловит Джем, — сообщила Кави Айви, — он запеленговал ее метку.

— А что Урфин?

— Его только что выловила яхта «Negrero». Они уже просигналили и ушли на Тортугу.

— О! — Леман ткнул пальцем в сторону приближающихся огонька, — Ивор двигает наш крейсер «Capybara» сюда. Мигом будем на борту, и я сварю классный какао из Папуа.

Гаити — Восточные Багамы.

«Capybara»: 15-метровая морская яхта-катамаран, простая и надежная, без изысков, но (благодаря изрядному размеру) с претензией на элитарность, лежала в дрейфе почти в центре 100-километровой полосы моря между гаитянским островом Тортуга (с юга) и крайним восточным багамским островом Игуана (с севера). На западе лежала Куба, на северо-востоке — британская островная полуколония Теркс-и-Кайкос (и то, и другое не намного дальше тех же 100 километров). Владельцем «Капибары», по регистровым документам, являлся Ивор Тюр, гражданин Исландии, известный молодой художник — неопостфутурист. О его сексуальной ориентации одни источники сообщали: «гей», а другие — «транс», но его увлечение «бисексуальным свингом» отмечали и те, и эти. По некоторым данным, он нюхал кокаин, и содержал любовника — здоровенного негра по имени Джем-Джем из Конго-Браззавиля. С учетом изложенного, в глазах европейско-американского артистического бомонда Ивор Тюр выглядел просто замечательно.