Довольно скоро подтвердились худшие подозрения. Блок-пост был очень аккуратно захвачен. Почти ничего не заметно — только в нескольких стеклах дырочки от пуль с паутинками трещин, и в двух местах на стене характерные бурые брызги. Подобные мелочи обычно не привлекают внимания, но кроме этого, наблюдалось еще скопление крупных птиц — падальщиков около густых кустов в сотне метров от шлагбаума. По сложившейся практике, трупы на центрально-африканских войнах бросают в кустах. Возиться лень, тем более — если не собираешься задерживаться в данном месте. Стэн предположил, что группа, «зачистившая» миротворцев, устроила здесь засаду, но не долговременную. Сейчас, эта группа, переодевшись в униформу миротворцев, весьма достоверно изображает, что все ОК. У шлагбаума стоит часовой, на вышке — тоже и, наверное, по рации кто-то отвечает на стереотипные вызовы. Поэтому нет данных, что блок-пост захвачен. Вопрос: как быть дальше? Обходить блок-пост и ехать в Ндэле на велосипедах, рискуя напороться на банду? Стэн спустился с холма и — не увидел около велосипедов Беату. К рулю одного из велосипедов была скотчем приклеена записка.
В записке (карандашом, и корявым почерком) сообщалось:
«Я лейтенант Мансур Эл-Наби, из иорданского контингента UN, и я не хочу зла твоей женщине, комиссар Зауэр. Я ее забрал, чтобы встретиться с тобой. У меня труп Хубо Лерадо, замороженный. Я хочу его продать. Я знаю, его купят за большие деньги. Ты поможешь мне его продать, а я верну тебе твою женщину вообще бесплатно. Так мы разойдемся, и не будем ссориться. Приходи на блок-пост, поговорим».
Стэн сжал зубы и мысленно выругался. У него ведь было предчувствие, что эта юная любительница игры в ковбоев и индейцев непременно влипнет в какое-нибудь дерьмо. Натурально, она влипла, и он вместе с ней, поскольку бросить ее никак не получалось. Успокоившись немного, Стэн набрал по спутниковому телефону адрес сетевой базы департамента персонала миротворческих миссий ООН, вбил пароль, и открыл каталог «Contingent-Chad-CAR». Как оказалось, тот миротворческий контингент, к которому относился пограничный блок-пост на дороге из Саламат — Иро, состоял из иорданцев и французов, и в списке иорданских офицеров значился лейтенант Мансур Эл-Наби.
Еще раз выругавшись, Стэн мысленно восстановил картину инцидента на блок-посту. Иорданцы то ли сами застрелили Лерадо, то ли нашли его труп и, решили, что на этом можно хорошо заработать. А французы оказались досадной помехой, и теперь кормят падальщиков в кустах. О манере иорданских миротворцев стрелять по своим, в ООН известно давно. 1995-й год — Босния, 2004-й — Косово, 2009-й — Гаити. Впрочем, если смотреть на это с иорданской (ортодоксально исламской) позиции, то «неверные» по определению не могут считаться «своими». Значит, можно их «зачистить». А дальше технический вопрос: как продать труп Лерадо? И тут приходит info, что в ближайшее время на блок-пост может прибыть комиссар Зауэр, без охраны. Какая удача…
Разбирая ситуацию, Стэн пришел к логичному выводу: если он пойдет на контакт с лейтенантом Мансуром Эл-Наби, то финалом будет, опять же, «зачистка». Лишний свидетель не нужен, а денег за труп Лерадо хватит всему взводу иорданцев, чтобы приобрести чистые паспорта какой-нибудь далекой страны с хорошим климатом, и оставшуюся жизнь прожить счастливо, в окружении фонтанов, павлинов и девушек. Следовательно, надо действовать неожиданным для Мансура образом…
К вечеру, Стэн, меняя точки наблюдения, неплохо изучил территорию блок-поста, и построил график смены караулов. Кроме этого, он внимательно прочел биографию лейтенанта Эл-Наби (личные файлы офицеров ООН доступны по сети через пароль). Выяснив, что у лейтенанта в Акабе есть семья: жена и трое детей, Стэн совершенно искренне порадовался этому обстоятельству, аккуратно написал записку, перечитал, остался доволен, и через три часа после наступления темноты, соблюдая правила из выученной в свое время методики диверсионной работы, двинулся к блок-посту.
В отличие от Стэна, иорданские миротворцы плохо учили уроки, и боевое охранение построили с множеством ошибок. На главных точках контроля: пулеметной вышке и позиции рядом со шлагбаумом — горели яркие лампы, так что часовые не видели почти ничего, а сами являлись превосходными мишенями. А вот еще ошибка: бойцы не были проинструктированы о правилах безопасности при отправлении естественных нужд, и отправляли эти нужды по одному, около произвольных кустов, в темноте, вне сектора наблюдения со стороны своих товарищей. В турпоходе это было бы нормально, но на «территории команчей» такая стеснительность обходится очень и очень дорого…
Мало кто задумывается о том, насколько беспомощен человек, когда, сидя в позе орла, опорожняет свой кишечник. Этот иорданский парень точно не задумывался, и даже не понял, что случилось, когда мачете с глухим, чуть слышным чавканьем перерубил ему шейные позвонки. Просто раз — и все… Стэн вытер лезвие об униформу убитого, затем приложил к его спине записку и ударом ладони загнал в его спину заранее заточенный деревянный колышек. Записка оказалась приколота в лучшем офисном стиле.
Оставив, таким образом, послание для иорданского лейтенанта, Стэн тихо, и точно по правилам, обошел блок-пост, занял заранее выбранную позицию, приладил к плечу китайский «Chang Feng», прицелился в силуэт часового на вышке, задержал дыхание, медленно надавил спусковой крючок… Дз — Боп. Отличное попадание со 120 метров. Можно было бы этим ограничиться, но часовой у шлагбаума так удачно остановился, вероятно, застыв от изумления, в 70 метрах от Стэна, что тот выполнил «программу — максимум». Дз — Боп. Не идеальное попадание. Часовой упал на бок и стал корчиться, подобно рыбе, выброшенной на берег. Пробивать контрольный выстрел не было ни времени, ни смысла — и так сойдет. Когда над блок-постом заревела сирена, а затем раздались пулеметные очереди и по кустам защелкали пули, Стэн уже спокойно, не напрягаясь, бежал по заранее выбранной тропе на юг, вдоль изгиба быстрого ручья, петляющего в овраге среди густого кустарника. Его не волновала ни стрельба ни луч прожектора. Увидеть здесь человека, наблюдая с вышки блок-поста, или зацепить его случайной пулеметной очередью не было никаких шансов. Отдалившись на километр, Стэн занял удобную лежку, к которой еще на закате откатил велосипеды. Отсюда, при яркой Луне хорошо просматривался участок «шоссе», идущего дальше на юг к Ндэле. Теперь оставалось только ждать реакции Мансура Эл-Наби…
…
Тем временем, иорданский офицер читал записку, снятую с трупа своего бойца.
«Лейтенант Мансур Эл-Наби, я — Зауэр. Труп Лерадо хотят получить Ричард Наггерт и Креслей Линн. Ниже их телефоны. Женщину отпусти сразу, пусть идет по шоссе на юг. Если нет, то завтра я буду в Акабе, и убью троих твоих детей, как убил твоих людей».
Осознав смысл послания, Мансур выругался, и жестом подозвал к себе сержанта.
— Хасан, какие у нас потери?
— Валид и Салим убиты. Имран ранен, фельдшер сказал: плохо, пуля в животе, кишки наружу. И Черный Юсуф исчез, непонятно куда.
— Черный Юсуф исчез? Проклятье! А труп этого фрэнга? Труп на месте?!
— Я не смотрел, — признался Хасан.
— Бегом! Беги бегом и проверь! Но не открывай рефрижератор! Смотри через стекло!
Отдав это несколько нервное распоряжение, лейтенант отстегнул от пояса служебный спутниковый телефон, сверяясь с запиской, и набрал первый же номер.
— Секретарь милорда Наггерта слушает, — раздался меланхоличный голос.
— Очень Важное сообщение! — выпалил Мансур, — у меня труп Хубо Лерадо!
— Труп Хубо Лерадо? — удивленно переспросил секретарь.
— Да! Да! Труп Хубо Лерадо. Ваш хозяин, как говорят, хотел иметь этот труп.
— Это очень странно, — произнес секретарь, — а кто вы?
— Я Мансур, я нахожусь в центральной Африке. Подробности я хочу обсудить лично с Ричардом Наггертом.
— Минутку, мистер Мансур, оставайтесь на связи, — в трубке стало тихо, но уже через минуту иорданскому офицеру удалось расслышать, как секретарь что-то бормочет по другому телефону. Прошла еще минута, и в трубке возник совершенно другой голос. Напористый и решительный.
