Слетаются стаи ворон, садятся на деревья и разом взлетают, словно вспугнутые выстрелами. Входит Ольга Федоровна.

О л ь г а  Ф е д о р о в н а. Уложить бы детей внизу, в гостиной, да они протестуют. Им весело, хотя понимают, происходит нечто ужасное.

С е р о в. Внизу, конечно, безопаснее, чем в мезонине. Но в центре города тихо. Это в первые дни палили из пушек куда попало. Повезло Косте. Сначала он перепугался, а затем возгордился.

О л ь г а  Ф е д о р о в н а. Ничего смешного. Снаряд снес стену его квартиры; слава Богу, Коровина не было дома.

С е р о в. Ты слышишь? Войска сосредоточились на Пресне. Гвардейский Семеновский полк из Петербурга наводит порядок. Поди к детям.

О л ь г а  Ф е д о р о в н а. Прошу тебя, не уходи.

С е р о в. Куда? Все новости можно было узнать в квартире Андреевой и Горького. Как стихли бои в центре, к ним нагрянули с обыском, а их и след простыл.

О л ь г а  Ф е д о р о в н а. Куда? Тебе непременно надо быть всюду.

С е р о в. А как и усидеть? На людях и смерть красна, недаром говорится.

О л ь г а  Ф е д о р о в н а. Не думай о смерти. Ты полон сил; ты не оставишь нас.

С е р о в. Да, да, но как-то жить-то жутко на свете. Прости, я расстроил тебя.

О л ь г а  Ф е д о р о в н а. Ничего, по характеру я все-таки оптимистка, должно быть, я меньше всего боюсь, пока вы у меня есть - ты и дети. (Поцеловав мужа, уходит.)

Хор учеников и публика из прохожих и проезжающих мимо, и там Серов; в ночном небе в районе Пресни вспыхивают выстрелы и полыхают пожары.

 Александрия. Нижний дворец.  Покои императрицы. Александра Федоровна; входит Николай II.

Н и к о л а й. Генерала Мина убили на Петергофском вокзале. Их можно понять.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а (опускаясь в кресло). Кого?

Н и к о л а й. Революционеров. Это месть. В Москве они понесли огромные потери, но точных сведений трудно получить, так как много убитых сгорело, а раненых они уносили и прятали.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а (с изумлением). Зачем ты мне это рассказываешь вновь? Мятеж, слава Богу, подавлен, и забудем об этом. Пусть он никогда не повторится.

Н и к о л а й. Но мы едва вернулись в Александрию после осеннего сидения здесь, как оказались взаперти. Какой стыд и позор говорить об этом... Мерзавцы анархисты приехали в Петергоф, чтобы охотиться на меня, Николашку, Трепова... Боже мой, не иметь возможности ни ездить верхом, ни выезжать за ворота куда бы то ни было. И это у себя дома в спокойном всегда Петергофе! Я краснею писать матери об этом.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Не пиши. Мы уедем в море. На яхте в окружении кораблей мы будем в полной безопасности. Пора!

Н и к о л а й. Нет, с Думой надо решить.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а (краснея). Не успели избавиться от ненавистного Витте, - вообще, как он решился подать в отставку, - так эти явились в Зимний дворец. Боже! Великолепная тронная зала, где всегда так дышалось мне упоительно легко, и вдруг ее заполнила толпа, оттеснив сенаторов и военных, всю мундирную публику, и редко, кого во фраке и сюртуках заметишь, все рабочие и крестьяне, да серые батюшки, не из тех ли, кто принимал участие в шествии к Зимнему дворцу, я подумала, из восставших из могил, ужасный сон. Разбуди меня, скажи, ничего страшного, ничего подобного не было и не могло быть.

Н и к о л а й. Аликс, Дума созвана; с нею все спешили, чтобы успокоить Россию, а получилось-то наоборот. Дума превратилась в очаг революционной пропаганды, и ведут ее не крестьяне, не рабочие, не серые батюшки, как матушка выразилась о низшем духовенстве, а господа кадеты. Они хотят взять власть в свои руки и поддерживают народные требования и ожидания земли, прав и свободы, не ведая, как это все может обернуться и против них.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Мы снова в осаде, как осенью прошлого года, когда у тебя вырвал манифест Витте. Что же делать?

Н и к о л а й. Если быть последовательным, необходимо дать думскому большинству сформировать правительство.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Это же все равно, как тебе, самодержцу, отречься наполовину от престола.

Н и к о л а й. Но, может быть, лучше наполовину, чем вовсе?

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. И лишиться головы? Венценосцев не щадят, когда они проявляют слабость или терпят поражение. Помни об этом. Во всяком случае мы не вправе лишать короны Российской империи нашего сына, предназначенной ему Господом Богом.

Н и к о л а й. Ах, Аликс, ведаем ли мы, что ему предназначено Богом, если рок довлеет над ним с рождения?

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Долго природа сопротивлялась, даря нам дочерей. Я надеялась с помощью мощей Серафима Саровского умилостивить судьбу. Мы обманули природу, но не судьбу.

Н и к о л а й. Аликс, все в воле Божьей.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Я тоже так думаю, и доверимся ей.

Н и к о л а й. Это значит, я отвергаю как требования Думы, так и самую мысль Трепова, первоначально заинтересовавшую тебя?

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Да, роспуск Думы, как и подавление восстания в Москве, покажет всем, что ты, Ники, самодержец, победил смуту.