В у л ь ф. А Пушкин здесь?

К е р н. Ничто не вечно.

Показывается Пушкин с толстой палкой и с двумя собаками. Анна Вульф берет его палку и гуляет с его собаками.

П у ш к и н. Сударыня, благодарю!

К е р н (поспешно и серьезно). Здесь все глаза устремлены на нас и вряд ли нам удастся до моего отъезда перемолвиться словом. Мне бы не хотелось, - встретимся мы с вами еще или нет, - чтобы у вас сохранилось превратное суждение обо мне, о моем характере, о моей личности.

П у ш к и н. Превратное суждение?

К е р н. Как вы начинаете в первом же письме? "Я имел слабость попросить у вас разрешения вам писать, а вы (это я!) - легкомыслие или кокетство позволить мне это".

П у ш к и н. Да, я там еще писал: "Лучшее, что я могу сделать в моей печальной деревенской глуши, - это стараться не думать больше о вас. Если бы в душе вашей была хоть капля жалости ко мне, вы тоже должны были бы пожелать мне этого, - ветреность..."

К е р н. Продолжайте!

П у ш к и н. "...ветреность всегда жестока, и все вы, кружа головы направо и налево, радуетесь, видя, что есть душа, страждущая в вашу честь и славу".

К е р н. Вот видите! На каждой строке - легкомыслие, кокетство, ветреность, - да о ком это речь? Между тем я всего лишь глубоко несчастная женщина, которая тянется ко всему прекрасному, поскольку это вложено в мою душу самой природой, как и в вашу.

П у ш к и н. Ну, хорошо! Вы вымыли мне голову.

К е р н. Это не все, что я хотела вам сказать, решив посчитаться с вами, как и с мужем, пока он вез меня сюда мирить с моей тетушкой. Они оба делают свое благое дело, которое, к несчастью, оборачивается против меня, а вы продолжаете в том же духе. Вы восклицаете: "Боже мой, я не собираюсь читать вам нравоучения, но все же следует уважать мужа, - иначе никто не захочет состоять в мужьях. Не принижайте слишком это ремесло, оно необходимо на свете". И тут же: "Но вы непременно должны приехать осенью сюда или хотя бы в Псков". Зачем в Псков? Из уважения к мужу? Меня вся семья в Лубнах возвращала в Псков еще пять лет тому назад, когда я уже с ума сходила от отчаяния.

П у ш к и н. Но я же вам предложил великолепный проект!

К е р н. Да, проект, которым всего-то четверть часа вы дразнили свое воображение, чтобы снова заговорить о приезде в Псков.

П у ш к и н. Да, Псков - это единственное место в Российской империи, куда мне позволено выехать из Михайловского! Куда же я мог вас звать еще?

К е р н. Простите! На вас цепи, и на мне цепи.

П у ш к и н. Вы знаете, кто наложил на меня цепи. Ваш милый, добрейший император, к которому вы полны благоговейного чувства и восхищения.

К е р н. Это было мое детское, девичье восхищение, характерное для той эпохи; с тех пор умонастроение в обществе изменилось, и если есть еще кумиры, то один из них вы, Пушкин.

П у ш к и н. Хотелось бы вам поверить.

К е р н. А вы что делаете?

П у ш к и н. Что?

К е р н. Вы запрещаете мне писать о восхищении вами, это не то чувство, какое вам нужно.  Я-то думаю, царь и поэт по сану и призванию равно высоки, выше всего.

П у ш к и н (опускается на колени). Кругом я был неправ и несправедлив. Вы божественная!

К е р н. Поднимайтесь скорей! Сюда идут. Вы очень заботились о мужьях, вот оставайтесь... Прощайте, будьте в дураках!

Веселый смех женщин озадачивает поэта, но затем разносится и его смех, покуда генерал Керн и Осипова с семейством подходят к ним.

Санкт-Петербург. Дом на Фонтанке (тот же, который принадлежал Олениным в Прологе, ныне генеральше Штерич). Квартира Анны Керн, которую она занимает вместе с отцом и сестрой. Комната Анны Керн. За столиком у окна Анна Вульф  пишет письмо, но все прячет и встает, заслышав голоса. Входят  Анна Керн и Ольга Сергеевна Пушкина.

О л ь г а (расцеловавшись с Вульф радостно). Я на минуту забежала к вам. Слухи подтвердились!

В у л ь ф (с ужасом). Слухи?! Боже мой, не те ли, что пришли из Тригорского: Пушкина взяли среди ночи и увезли в сопровождении фельдъегеря?

К е р н. Слава Богу, нет. Не те!

О л ь г а. Слухи о том, что Пушкина видели в Москве в театре и все глаза были обращены на него! Лев встретил одного знакомого из Москвы.

К е р н. А Дельвиг получил письмо - не от Пушкина, писать ему, верно, не досуг, а тоже от знакомого, и в нем сообщается, что Пушкина привезли прямо в Кремль, где пребывает новый царь в связи с коронационными торжествами: он был милостиво принят и прощен. Пушкин обрел свободу!

О л ь г а. Говорят, где бы он ни появился, все глаза обращены на него.

К е р н. Москва коронует поэта!

О л ь г а. Как жаль, что нас там нет!

В у л ь ф. Богдыхан, небось, сам не рад.

К е р н. Богдыхан? К сожалению, после хорошего всегда приходит что-нибудь похуже. Смерть императора Александра Павловича породила борьбу за власть у трона: присягнув Константину Павловичу, законному наследнику, Николай Павлович тут же вырвал корону из его рук и жестоко подавил восстание на Сенатской площади. Он простил Пушкина публично во время коронации недаром, я думаю, а ради примирения с русским обществом. Нет худа без добра.

В у л ь ф. Но где же Пушкин? Ему разрешили жить в Москве? Может быть, его не пускают в столицу?

О л ь г а. Я думаю, ему хорошо в Москве. Он же оттуда родом. А отечеством своим считает Царское село. Ну, мне пора. Анна Петровна, я с вами еще увижусь?

К е р н. Да. Я непременно зайду к вам. Мне так хочется увидеть Надежду Осиповну и Сергея Львовича успокоенными. Прощение царя для них много значит. А Лев Сергеевич, небось, на седьмом небе.

О л ь г а (расцеловавшись с Вульф). Еще бы! Только Лев опасается соперничества с братом из-за вас, прекраснейшая госпожа Керн.

К е р н. Хотела бы я на них посмотреть, на обоих. Они очень похожи - и по внешности, и по приемам, и даже по тону...

О л ь г а. И даже по дару стихотворства. Не будь Пушкина, Левушка стал бы Пушкиным.

К е р н. А вот чем они отличаются друг от друга: один смуглый, шатен, другой белый, совершенный блондин, по выражению племянника Дельвига, негр, выкрашенный белой краской.

                          Все смеются.

В у л ь ф (с любовью разглядывая Ольгу). А вы, Ольга, очень похожи на Пушкина! Как я раньше этого не замечала?

Ольга Сергеевна отступает и выходит вместе с Керн, которая тут же возвращается.

К е р н (вынимая из ящичка стола листы). Вот последнее письмо Пушкина от 8 декабря прошлого года из Тригорского с твоим письмом вместе.

В у л ь ф. Это когда ты прислала ему сочинения Байрона на французском языке, каковые он заказывал мне найти в Риге?

К е р н. Да.

В у л ь ф. Когда отпали все преграды для переписки, она прервалась? Почему?

К е р н. Вероятно, мы оба дали слово Прасковье Александровне не продолжать переписку, чтобы успокоить ее со всеми ее сумабродствами. Как дети. И, как дети, очевидно, забыли, что были влюблены. Во всяком случае, с его стороны несомненно так обстоит.

В у л ь ф. Ты хочешь  мне показать его часть письма, куда мне велено было не заглядывать?

К е р н. В начале письма он рассыпается в люблезностях из-за Байрона. "Вас буду видеть я в образах и Гюльнары и Леилы - идеал самого Байрона не мог быть божественнее". Каково? "Вы едете в Петербург, и мое изгнание тяготит меня более, чем когда-либо. Быть может, перемена (смерть императора Александра), только что происшедшая, приблизит меня к вам, не смею на это надеяться".

В у л ь ф. Он угадал.