ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же и Андре.
Андре. Чего изволите, сударыня?
Графиня. Охрипнешь, пока вас дозовешься!
Андре. Я убирала муфту и чепец в ваш шка… то бишь в вашу уборную.
Графиня. Позовите мне этого бездельника лакея.
Андре. Крике!
Графиня. Не смейте называть его «Крике», дура неотесанная! Зовите его «лакей».
Андре. Лакей, стало быть, а не Крике, иди к нашей госпоже! Да он оглох, что ли? Кри… лакей, лакей!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же и Крике.
Графиня. Где это вы были, негодяй?
Крике. На улице, сударыня.
Графиня. Что вы там делали?
Крике. Вы мне велели выйти вон.
Графиня. Вы болван, мой друг. Вы должны знать, что на языке благородных особ выйти вон значит выйти в переднюю. Андре! Распорядитесь, чтобы мой конюший высек этого негодного мальчишку. Он неисправим.
Андре. А кто ваш конюший, сударыня? Вы так называете дядюшку Шарля?
Графиня. Замолчите, дура вы этакая! Вы не можете раскрыть рта, чтобы не сказать чего-нибудь неуместного. (К Крике.) Подайте стулья! (К Андре.) А вы зажгите две восковые свечи в серебряных подсвечниках — уже темнеет. Ну? Что вы смотрите на меня с таким растерянным видом?
Андре. Сударыня!..
Графиня. Ну что «сударыня»? Что случилось?
Андре. Дело в том…
Графиня. В чем же?
Андре. В том, что у меня нет восковых свечей.
Графиня. Как так нет?
Андре. Нет, сударыня, есть только сальные.
Графиня. Вот дурища! А где же восковые? Ведь я велела их купить.
Андре. Я их в глаза не видела.
Графиня. Подите прочь, дерзкая! Я отошлю вас к вашим родителям. Принесите мне стакан воды.
Андре и Крике уходят.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Жюли, графиня.
Графиня д'Эскарбаньяс и Жюли со всевозможными церемониями просят друг друга сесть.
Графиня. Сударыня!
Жюли. Сударыня!
Графиня. Ах, сударыня!
Жюли. Ах, сударыня!
Графиня. Полноте, сударыня!
Жюли. Полноте, сударыня!
Графиня. О, сударыня!
Жюли. О, сударыня!
Графиня. Прошу вас, сударыня!
Жюли. Прошу вас, сударыня.
Графиня. Ну пожалуйста, сударыня!
Жюли. Ну пожалуйста, сударыня!
Графиня. Я у себя дома, сударыня, вряд ли вы станете это отрицать. Так неужели же вы принимаете меня за провинциалку?
Жюли. Боже меня упаси, сударыня!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же, Андре со стаканом воды и Крике.
Графиня (к Андре). Что вы делаете, дурища? Я пью из стакана с блюдечком.[79] Сейчас же принесите мне блюдечко!
Андре. Крике! А что такое блюдечко!
Крике. Блюдечко?
Андре. Да.
Крике. Не знаю.
Графиня (к Андре). Ну, пошевеливайтесь!
Андре. Мы оба не знаем, что такое блюдечко.
Графиня. Запомните, что это тарелка, на которую ставят стакан.
Андре и Крике уходят.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Жюли, графиня.
Графиня. Да здравствует Париж! Там вас понимают с первого взгляда.
Входит Андре и приносит стакан воды, накрытый тарелкой; за ней идет Крике.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Те же, Андре и Крике.
Графиня (к Андре). Ну вот! Я вам что говорила, тупица? Тарелка должна быть снизу.
Андре. Я сейчас сделаю. (Хочет поставить стакан на тарелку и разбивает его.)
Графиня. Ну вот! Что за безголовая! Я с вас взыщу за стакан.
Андре. Ладно, сударыня, я вам заплачу.
Графиня. Видали вы такую дурищу, такую разиню, такую идиотку, такую…
Андре (уходя). Раз я вам заплачу за него, сударыня, так нечего браниться.
Графиня. Уйдите с глаз долой!
Андре и Крике уходят.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Жюли, графиня.
Графиня. Ох, сударыня, уж эти провинциальные городишки! Здесь совершенно не умеют себя вести. Я только что побывала в двух-трех домах и должна сказать, что хозяева привели меня в отчаяние — так мало уважают они мое звание.
Жюли. Где же им было научиться приличиям? Они ведь не ездили в Париж.
Графиня. Они бы все же научились, если бы слушали сведущих людей. По-моему, вся беда в том, что они думают, будто знают светское обхождение не хуже меня, а ведь я прожила в Париже два месяца и видела весь двор.
Жюли. Вот глупые люди!
Графиня. В своей дерзости они доходят до того, что со всеми держат себя одинаково, — нет, это невыносимо! Ведь должна же существовать известная субординация! Я просто из себя выхожу,[80] когда какой-нибудь проживающий в городке беспоместный дворянин двухдневной, то бишь двухсотлетней, давности нагло утверждает, что он такой же дворянин, как мой покойный супруг, который жил у себя в имении, держал свору гончих и во всех бумагах, которые он подписывал, именовал себя графом.
Жюли. Насколько же приятнее жить в Париже! Одно воспоминание о нем должно быть отрадно. Отель Луи, Лионский отель, Голландский[81] — как там, наверное, хорошо!
Графиня. Да, в самом деле, разница большая. Там вы встречаетесь с людьми из высшего общества, и они наперебой оказывают вам всевозможные почести. Вы можете принимать их, не вставая с кресел, а если вам захочется посмотреть военный парад или балет Психею,[82] всё тотчас же к вашим услугам.
Жюли. Я думаю, графиня, что за время вашего пребывания в Париже вы одержали в высших сферах немало побед.
Графиня. Поверьте, сударыня, что все те, кого называют придворными любезниками, обивали мои пороги и ухаживали за мною. Я храню в шкатулке их письма, из которых видно, какие я отвергла предложения. Нет нужды называть их имена: всем известно, кто принадлежит к числу придворных любезников.
Жюли. Меня удивляет, графиня, как это после всех громких имен, о которых я могу догадываться, вы снизошли до какого-то господина Тибодье, члена суда, или господина Гарпена, сборщика податей. Признаюсь, это падение. Виконт — он все-таки виконт, хотя и провинциальный, он может съездить в Париж, если он еще там не был, но член суда и сборщик податей — это слишком ничтожные поклонники для такой знатной дамы, как вы.
Графиня. В провинции таких людей не худо держать около себя на всякий случай: они могут пригодиться — ну хотя бы для того, чтобы заполнить брешь в рядах любезников, увеличить собою число вздыхателей. А кроме того, если влюбленный пользуется единоличной властью, то это ведь опасно: отсутствие соперников обыкновенно развивает в нем самоуверенность, и его чувство может остыть.
Жюли. Признаюсь, графиня, из беседы с вами можно извлечь большую пользу; это настоящая школа, я каждый день чему-нибудь от вас научаюсь.
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Те же, Крике и Андре.
Крике (графине). Вас там, сударыня, спрашивает Жанно, слуга господина Тибодье.
Графиня. Ну вот! Опять ты наглупил, негодный мальчишка! Лакей, знающий светские приличия, сказал бы об этом тихо служанке, а та пришла бы и доложила на ухо госпоже: «Сударыня! Там лакей господина такого-то просит позволения кое-что сказать вам», на что госпожа ответила бы: «Пусть войдет».
