Тимокл. По какой же причине вы отказываетесь принять предлагаемые вам полномочия и приобрести дружбу принца, который будет вам обязан своим счастьем?

Сострат. По той причине, что я не в состоянии даровать принцу то, что он желал бы от меня получить.

Ификрат. Какая же это причина?

Сострат. Зачем вы так настоятельно добиваетесь от меня ответа? Быть может, у меня есть тайные мысли, которые противятся притязаниям вашей любви. Быть может, у меня есть друг, пылающий почтительной страстью к пленившим вас неотразимым чарам принцессы, но не смеющий это высказать. Быть может, этот друг ежедневно поверяет мне свои горести, ежедневно жалуется на жестокость своей участи и смотрит на брак принцессы как на грозный, как на смертный приговор самому себе. И вот если бы это было так, скажите, принц, разумно ли было бы с моей стороны нанести ему своей рукой смертельный удар?

Ификрат. Похоже на то, Сострат, что вы и есть тот друг, интересы которого вы так близко принимаете к сердцу.

Сострат. Не говорите об этом, прошу вас, иначе меня могут возненавидеть лица, которые вас слушают. Я знаю свое место, принц. Такие обездоленные люди, как я, явственно различают предел своих мечтаний.

Аристиона. Ну хорошо, мы найдем другой способ покончить с нерешительностью моей дочери.

Анаксарх. Лучший способ решить дело ко всеобщему удовольствию — это обратиться за ответом к небу. Я уже говорил вам, что начал набрасывать таинственные фигуры, которым учит нас наше искусство, и надеюсь в скором времени показать вам, что сулит будущее столь желанному союзу. Тогда уже не может быть места колебаниям. Счастья и благополучия, которые небо пообещает тому или иному выбору, будет достаточно, чтобы на нем и остановиться. Тот, кто будет отвергнут, не может быть в обиде, коль скоро так судили небеса.

Ификрат. И я всецело этому подчиняюсь. Этот путь представляется мне наиболее благоразумным.

Тимокл. Я того же мнения. Под любым решением неба я подписался бы не задумываясь.

Эрифила. Но, Анаксарх, так ли ясно читаете вы в судьбах человечества, что ошибка с вашей стороны невозможна? Кто нам поручится, что небо сулит счастье и благополучие тому, а не этому союзу?

Аристиона. Дочь моя! Ты склонна ко всему питать недоверие.

Анаксарх. Многократные испытания моих предсказаний, произведенные у всех на глазах, принцесса, служат непреложным доказательством их безошибочности. Наконец, когда я вам раскрою то, что готовит вам небо в обоих случаях, вы вольны поступить как вам заблагорассудится, от вас будет зависеть выбрать то или другое.

Эрифила. Так вы утверждаете, Анаксарх, что небо укажет, что меня ожидает в обоих случаях?

Анаксарх. Да, принцесса, вам откроются и те блага, которые посыплются на вас, если вы выйдете за одного, и те неприятности, которые с вами случатся, если вы выйдете за другого.

Эрифила. Но раз я не могу выйти замуж за обоих, то, следовательно, на небе будет начертано не только то, что должно случиться, но также и то, чего не может произойти?

Клитид (в сторону). Кажется, астрологу приходится туго.

Анаксарх. Чтобы понять это, вам пришлось бы выслушать, принцесса, пространное изложение основ астрологии.

Клитид. Остроумный ответ. Принцесса! Я не собираюсь говорить ничего дурного об астрологии. Астрология — прекрасная вещь, а господин Анаксарх — великий человек.

Ификрат. Астрология неопровержима, никто не в состоянии оспорить верность ее предсказаний.

Клитид. Разумеется.

Тимокл. Я человек по натуре недоверчивый, но что касается астрологии, то нет ничего более верного и более надежного, чем ее гороскопы.

Клитид. Нет ничего на свете более ясного.

Ификрат. Ежедневно совершается множество предсказанных ими происшествий, и это убеждает самых недоверчивых.

Клитид. Совершенно верно.

Тимокл. Кто станет отрицать всем известные события, которые вошли в историю?

Клитид. Только те, кто лишен здравого смысла. Как можно оспаривать то, что признано всеми?

Аристиона. Сострат молчит. Какого он на этот счет мнения?

Сострат. Принцесса! Не всякий ум способен понять тонкости этих благодетельных, так называемых таинственных наук. Существуют умы настолько грубые, что они никак не могут постигнуть то, что другие умы познают с чрезвычайной легкостью. Нет ничего отраднее, принцесса, великих посулов этих блистательных наук. Все превращать в золото; продлевать жизнь до бесконечности; исцелять словами; заставить кого угодно полюбить вас; знать все тайны будущего; по желанию низводить с неба на металлы чудодейственные отпечатки;[42] повелевать демонами; создавать невидимые полчища неуязвимых воинов — все это, без сомнения, прекрасно, и есть люди, для которых не составляет никакого труда все это уразуметь: усвоение подобных истин для них легче легкого. Но, признаюсь, моему грубому уму трудновато понять это и в это поверить. Мне всегда казалось, что это неосуществимо именно потому, что уж очень все это заманчиво. Все эти веские доводы относительно существования сокровенных свойств симпатии и магнетической силы так тонки и неуловимы, что они ускользают от моего земного рассудка. Не говоря о чем-нибудь другом, я никогда не мог поверить, что на небе начертано все до мельчайших подробностей, касающееся судьбы самого ничтожного человека. Какое соотношение, какая связь и какое сродство может быть между нами и между мирами, которые находятся на таком громадном расстоянии от нашей земли? И наконец, каким путем эта чудесная наука досталась человечеству? Открыл ли ее кто-нибудь из богов? Или она родилась из опыта, из наблюдений над несметным числом светил, которых никому еще не удавалось видеть дважды в одном и том же расположении?

Анаксарх. Я вам сейчас объясню.

Сострат. Значит, вы искуснее других.

Клитид (Сострату). Он вам прочтет целую лекцию.

Ификрат (Сострату). Если вы этого не понимаете, то по крайней мере можете поверить тому, что мы видим ежедневно.

Сострат. Мой рассудок до того туп, что ничего не в состоянии понять, да и глаза мои столь же несчастливы — они никогда ничего подобного не видели.

Ификрат. А я, например, видел, и меня это убедило.

Тимокл. И я тоже.

Сострат. Ну, раз вы видели, то вам ничего иного не остается, как верить. Должно быть, ваши глаза устроены иначе, чем мои.

Ификрат. Наконец, сама принцесса верит в астрологию, следовательно, и нам надлежит поверить. Как, по-вашему, Сострат: разве у принцессы нет ни разума, ни здравого смысла?

Сострат. Вопрос неуместный. Ум принцессы — не пример для моего, ее понимание может возвышаться до познаний, недоступных моему рассудку.

Аристиона. Я, Сострат, тоже многому не верю. Что же касается астрологии, то мне рассказывали и показывали вещи столь непреложные, что я не могу в ней сомневаться.

Сострат. На это мне нечего ответить, принцесса.

Аристиона. Прекратим этот разговор. Пусть нас оставят одних. Зайдем, дочь моя, вот в этот красивый грот — я обещала туда заглянуть… Что ни шаг, то новое развлечение.

Сцена представляет грот. Принцессы идут туда. В это время восемь статуй, держа в каждой руке по факелу, выходят из своих ниш и начинают танец с разными фигурами и красивыми положениями.

Танец восьми статуй.

Аристиона, Эрифила.

Аристиона. Кто бы нам это ни устроил, нельзя себе вообразить ничего более изящного и более удачного. Дочь моя! Я уединилась от общества, чтобы поговорить с тобой. Я хочу, чтобы ты сказала мне всю правду. Не скрываешь ли ты в своем сердце какой-нибудь тайной привязанности, в которой не хочешь нам признаться?