4. «Я разлюбила то, что было мило…» Я разлюбила то, что было мило, А полюбить презренное не в силах. Мне говорят: дороги третьей нет, Но не хочу покинуть белый свет! А лес, а тихие зеленые просторы? А утро на реке, текущей плавно в море? А дети, а цветы, а молодость, а птицы, А музыка, а песни, небылицы? А сны, где кто-то, незнакомый, кто-то, К гебе склоняется с тревогой и заботой? А гордость за людей, за долгий труд упорный, Вчера неведомый, а завтра плодотворный? А радость мысли, радость сердца, тела? Нет! Умереть еще я не хотела… 1958 На отдыхе Никто тебя задеть не хочет. Живи средь мира и покоя. Но всё хлопочет, всё хлопочет Громкокричатель над тобою. И льются из него потоки Речей о дружбе лучезарной, Высокой мудрости уроки, Обрывки пошлости вульгарной. <Июль 1958. Эльва> Воспоминанья Воспоминанья давних лет, Скажите, что мне делать с вами? Я слышу: «Нас на свете нет. Наш мир — твоя скупая память. Откажешься — и мы уйдем Куда-нибудь навек, за угол, А позовешь — и мы живем, Покуда ты жива, подруга. Захочешь — мы в небытие, Как все прекрасное на свете, Уйдем, и дело не твое, И ты за это не в ответе. Но если любишь ты смелей, Превозмогая сон покоя, Из царства мертвых, как Орфей, Ты уведешь нас за собою». <3 августа 1958 Эльва> Сонет Орбиты разные, но эллипс или круг, — А сердце разлюбить тебя не может, И хоть его разлука не тревожит, Неизгладима память — старый друг. И как возвратный тиф, меня томит недуг, Ночами думаю: «Пускай моложе Она, и ты любил ее… Так что же! Мне мысли, мне! А ей отдай досуг. Твои враги — мои враги навеки. Твоя борьба — навек моя борьба. И, чтоб не плакать, опускаю веки… Гак суждено. Изменница — судьба. Но если ты узнал победы редкой хмель, Я рядом. Хоть за тридевять земель. <14 июля 1960. Эльва.> Брату («Ты был хайбрау, — ты в этом неповинен…»)
Ты был хайбрау, — ты в этом неповинен: Уже в пять лет Дагер провинциальный Портрет твой детский выставил в витрине, С глазами ангела и с тросточкой нахальной. Ты шел своей дорогой — трудной, дальней. Высокомерно прожил ты в пустыне. Что сверстники?! Ты знал — их слава минет, Ты их казнил улыбкою печальной. Лишь книги ты еще любил на свете, И были радостью тебе чужие дети. Ты ничего не ставил выше чести. Горжусь, что я была твоей сестрой, Мой милый брат, мой дорогой хайбрау. — Пусть Пуговичник заберет нас вместе! <Январь — апрель 1961> «Антенны телевизоров стремятся…» Антенны телевизоров стремятся В голубоватый унестись туман, Они как, птицы вещие томятся, В сетях их держит город-великан. Темнеет. В зимнем пламенном закате Их крылья распростерлись на полет, Но держит каждую стальной канатик И каждую за ножку в дом ведет. Мещане там на креслах и диванах Сидят, глядят глазами сытых крыс, — О фильмах рассуждают иностранных И подвергают критике актрис. Но дети смотрят жадно и ревниво, Космического века сыновья, И войны, и любовь, и детективы, Пространство жадно взорами ловя. Настанет ночь. Экран погаснет в раме Беспамятством весь мир земной объят. И дети, увлекаемые снами, Вслед за антеннами в эфир летят. < 27 апреля 1961 > За лесами За лесами как будто зажгли фонари, А леса холодны и белы. На гуманном пожаре вечерней зари Встали стройные сосен стволы. Все померкло, и ночь раскрывает одна Оловянный шатер под окном. Что за ночь, что за ночь! Золотая луна Светит узким ущербным серпом. И уже розовеет восток на глазах, Озаряется бликами лес. И луна, убывая и тая в лугах, Не сойдет до полудня с небес. В темноте я лежу без огня, Упиваясь игрою лучей, И горят для меня, для одной лишь меня Краски северных зимних ночей. <Декабрь 1961> «Чем старше делаюсь, тем я люблю сильней…» Чем старше делаюсь, тем я люблю сильней, Не с пылкостью влюбленного подростка. Не с жаждой зрелых лет, властительной и острой, Но с верностью познавших жизнь людей. Люблю мою зеленую планету, Восходы зимние, февральскую метель, Луну ущербную, бродящую по свету, Апрельскую веселую капель. Люблю в июле хвойный запах леса И воздух поля горько-медвяной, Люблю тумана белую завесу Но вечерам над поймой заливной. И прикоснуться я люблю щекою К большому дереву, березе иль сосне, И вдруг почувствовать: оно живое — Там, под корой шершавой, в глубине. <5 февраля 1962. Комарово.> |
