В белоснежные букеты Нарядились сосны. Нет красы такой ни летом, Ни в крымские весны. Лень морозный, небо синее, Сосны величавые, Разукрашенные инеем, Чуть качаясь, плавают. Только ворон низколобый, Черный от бессилья, Вдруг вспорхнет в припадке злобы, Снег развеяв пылью. <Январь 1957, Переделкино> «Не берег моря и не горный вид…» Не берег моря и не горный вид, Не лес березовый или сосновый, Пятиугольник мне принадлежит — Пятиугольник неба городского. Не видеть книг и не читать газет. Лежать, лежать, не сочинять ни строчки. Но мне друзей не запретили, нет! Ко мне враги приходят по одиночке. Идет борьба. Больничная стена От глаз моих сраженья не скрывает И даже яда я не лишена — Его мне в ухо вежливо вливают. Врачебных норм не нарушаю я, Не подаю и повод к укоризне, — Я впитываю в продолженье дня Потребную для жизни дозу жизни. <Апрель-май 1957> Саше У речушки Эльвы По лесной сторонке Ты со мной за ручку Проходил ребенком. «Видишь, — ты сказал мне, — Вместе три листочка Выросли на стебле, А под ними точка. Кисленькая травка Жажду утоляет. Заячьей капустой Травку называют». Если мне взгрустнется В чаще темных комнат, Заячью капустку Я невольно вспомню Средь песков безводных, На границе смерти, Заячьей капустой Утоляю сердце. <9 июля 1957, Эльва> Друг зарубежный в Подмосковье Комфортабельно устроен Дом от верха и до низа. Утром всяк в своем покое, Вечер — смотрят телевизор. Словно раненая птица, Ковыляете по дому, И за вами волочится Горе, старый ваш знакомый. Тюрьмы, ссылка, униженье, Вспышки радости короткой, Взлет рабочего движенья — И опять, опять решетки. В холле, под библиотекой, По утрам вы почты ждете И с внимательным узбеком Бой на шахматах ведете. Почта! Кто с тоскою жадной, Прислоняясь к стойке этой, Так хватает беспощадный Ежедневный лист газеты, Как изгнанники, изгои Стран прекрасных, стран бесславных, Соблазненные мечтою О прекрасном счастье равных! Поглядите взглядом горьким Вы на сосны-великаны: Что же там, за снежной горкой? Долы светлые Тосканы? И орел опустит веки, Так невыносимо бремя… Но надежда в человеке Угасает лишь на время. <1957> «Люблю тетрадь “с косыми в три линейки”…»
Люблю тетрадь «с косыми в три линейки», Где почерк шаткий и еще неловкий, И кляксы на лоснящейся скамейке, И стриженые детские головки, И чубики упрямые мальчишек, И вздернутые банты у девчонок, И голоса, чей звук высок и тонок Под грозное внушительное: «Тише!» Люблю их бесконечные вопросы, И дерзкие смешные возраженья, И ненависть старинную к доносу, И к ябеде исконное презренье. Об этом я и не обмолвлюсь внуку. Пускай растет со сверстниками вместе, Пусть жизненную познает науку И честью дорожит, страшась бесчестья. Что ждет их дальше на пороге века? Как жаль, что не могу быть с ними рядом И строить вместе счастье человека. 1958 Своевременные мысли 1. «Так незаметно старость подошла…» Так незаметно старость подошла, За руку не взяла, шагает рядом. Я искоса ее смеряю взглядом: Она как будто мне не хочет зла. Как будто говорит: «Нас жизнь свела. Пойдем со мной. Дорога мне знакома. Не торопись. Справляй свои дела. Так незаметно и дойдем до дома». 2. «Кто выдумал, что жизнь уходит? Это…» Кто выдумал, что жизнь уходит? Это Отчаянье решило в час рассвета. Жизнь остается. Ты сама уйдешь. Накрасишь губы, платье отряхнешь. 3. «Сегодня на виске у сына…» Сегодня на виске у сына, При неподкупном свете дня, Уже заметные седины Случайно увидала я. И сердце легкой болью сжалось. А он, взглянув, сказал шутя: «Подумаешь! Какая малость. Ах, мама, ты еще дитя!» 1948 |
