Нет-нет, не торопитесь возражать мне, мистер Норд! Это ведь только с нашей точки зрения они – сирые и убогие. С нашей позиции, которую мы возвели в норму.

Весь парадокс заключается в том, что они о нашем понятии «норма» ровным счётом ничегошеньки не знают и, возможно – считают убогими и несчастными нас с вами.

В этом мире всё относительно, друг мой!

И если Ваша дочь живёт в несколько ином измерении, чем Вы, не стоит её извлекать оттуда насильно. Физически девочка абсолютно здорова, что же касается умственного развития, то и тут – я уверен – нет никаких причин для опасений: её ясный, осмысленный взгляд, веское тому доказательство. Нам остаётся только вооружиться терпением и ждать. И ничего более…

Ральф тяжело вздохнул, поднялся с кресла и прислонился лбом к холодному оконному стеклу. Там, за окном, шёл снег, и огромные, мокрые хлопья превращали деревья в причудливых персонажей фантастической повести.

– Мистер Норд, Вы уже, наконец, дали имя дочери? В мой последний визит, а это было около двух месяцев назад, если не ошибаюсь, она всё ещё оставалась без имени.

– Увы… – развёл руками Ральф, – каждая моя попытка назвать её оканчивалась неудачей. Я словно натыкался на невидимую преграду, физически вполне ощутимую. Её взгляд был этим барьером. Я даже пробовал называть её именем матери – Элиной.

– А Вы не пробовали…

Ральф предостерегающе поднял руку.

Профессор обернулся и увидел на пороге кабинета девочку. Ступая чуть слышно крохотными ножками в пушистых носочках, она подошла к отцу и прижалась к его руке щекой.

– Ты соскучилась, жизнь моя? – Ральф, улыбаясь, взял малышку на руки. – Смотри, снегопад уже прошёл, и мы с тобой можем отправляться в путешествие в страну Снежанию. И Цезаря с собой возьмём, он – бедняга, тоже засиделся дома, с утра с ним никто не гулял.

Девочка обвила шею Ральфа ручками. Сейчас, когда она улыбалась, глаза её были похожи на маленькие лагунки – таким чистым и сияющим был их цвет, а радость наполняла их изнутри живым, тёплым сиянием.

Она заглянула Ральфу в глаза, затем посмотрела на профессора Тиккрея…

– Не волнуйся, моя дорогая, профессор Тиккрей скоро уйдёт, ведь ты именно это хотела узнать?

Девочка сползла с рук отца на пол, подбежала к профессору и поклонилась так изящно, что тот прослезился.

– Дитя моё, Вы – само совершенство! Вы – светлый ангел, сошедший с небес на нашу грешную землю.

Малышка выбежала из кабинета, а профессор поднялся с кушетки.

– Позвольте откланяться, мистер Норд. Да, вот ещё что… Мне только что пришла в голову идея, и кажется, она не лишена смысла. Вы не хотите устроить для девочки праздник?

– По поводу?

– О, повод здесь совсем необязателен, поверьте! Это может быть бал Первого Снега с маскарадом и танцами. Пускай стены Вашего старого дома осветят огни сотен фонариков и свечей. И стаи Коломбин, Пьеретт и Арлекинов танцуют до полуночи в холле…

Пусть, не умолкая, звучит музыка! А ваша маленькая дочка будет королевой этого бала.

– Вы полагаете, что это даст какой-нибудь толчок?

– Не просто толчок, друг мой! Водопад, лавину эмоций!

– Даже не знаю… – Ральф в замешательстве обдумывал неожиданное предложение профессора. – У неё скоро день рождения, но мы никогда не отмечали этот день по вполне понятным причинам. Может быть, Вы правы. И стоит нарушить размеренную, как ход часов, жизнь нашего дома, именно в день… смерти Элины. Она так любила жизнь!

– Решайтесь, мистер Норд!

– А я уже решил. Элина мечтала о дочери, так что праздник в этот день не станет оскорблением её памяти.

– Да, друг мой, Ваша жена заплатила за воплощение своей мечты самым дорогим, что у неё было – жизнью. И Вы должны сделать всё, чтобы её жертва не стала бессмысленной.

В день смерти Элины, Ральф проснулся рано, – хотелось всюду успеть. Отдав последние распоряжения управляющему, он направился к гаражу. У дверей гаража стояла малышка и пристально смотрела на него.

– Я ненадолго, доченька, не волнуйся. Иди в дом – скоро придут гости. Ты не забыла о празднике?

Взгляд девочки упал на огромную тёмно-бордовую розу, покоящуюся на переднем сиденье…

– Послушай, – тихо сказал Ральф, – если хочешь, мы с тобой поговорим об этом, но немного позже, а пока, иди, пожалуйста, в дом и помоги Ричарду встретить гостей.

Он увидел, как крошечная слезинка катится по смуглой щеке малышки…

– Ты хочешь поехать со мной?

Девочка кивнула и, не дожидаясь приглашения, устроилась на заднем сидении. Повинуясь какому-то внутреннему чувству, Ральф осторожно переложил розу назад.

Дорогой он не проронил ни слова, но, похоже, девочку это ничуть не огорчило. Всё её внимание было целиком и полностью поглощено цветком. Она прикасалась крошечными пальчиками к нежному бутону, гладила шершавые листья, осторожно пробовала на ощупь глянцевую остроту шипов…

Ральф, наблюдая за девочкой в зеркало, в сотый раз мысленно обзывал себя ослом.

«Завтра же… Нет – сегодня же прикажу соорудить оранжерею. Выпишу самые лучшие сорта роз! Элина любила розы, а я после её смерти распорядился уничтожить все цветники…»

Машина подъехала к воротам старого католического кладбища, и Ральф не смог сдержать слёзы, видя, как бережно малышка несёт розу в покрасневших от холода ручках. Они направились к фамильному склепу Нордов, который располагался недалеко от центральной аллеи. Здесь покоилось несколько поколений предков Ральфа, здесь же была похоронена и Элина – над её могилой возвышалась миниатюрная нимфа с арфой в руках. Казалось, девушка лишь на миг присела на надгробие, ещё миг – и она вспорхнёт. И оживут струны арфы, и печальная, нежная мелодия прольётся грустью над последним приютом…

Элина часто играла на арфе вечерами – и она и Ральф любили этот красивый, необычный музыкальный инструмент, с тонким и нежным звучанием…

Ральф опустился на колени и положил руку на мраморное надгробие. Девочка смотрела то на отца, то на нимфу с арфой и задумчиво поглаживала стебель цветка. Она обошла могилу с другой стороны и точно так же, как отец, опустилась на одно колено. Потом, опершись ладошкой о холодную плиту, она положила розу к ногам нимфы и закрыла глаза.

Ральф поднялся первым.

– Пора… Ты говорила с мамой?

Она открыла глаза и кивнула, затем подошла к Ральфу и поцеловала его руку.

– Ну что ты, родная… что ты… Я должен был сделать это раньше. Ты – умница, что помогла мне понять это. Я никак не мог решиться…

Но теперь мы будем приезжать сюда вдвоём, правда?

Когда они вернулись домой, на них обрушился шумный, сверкающий разноцветными огнями праздник.

Сидя в сторонке и наблюдая за раскрасневшейся от восторга дочуркой, Ральф был счастлив как никогда. И прежде всего оттого, что барьер, разделяющий их, сегодня был окончательно разрушен. Они и раньше прекрасно понимали друг друга, но сегодня в их понимании возникло нечто особенное…

Гости разошлись далеко за полночь. Королева бала Первого Снега давно уже спала в своей маленькой кроватке, а у двери в её комнату расположился мраморный дог исполинских размеров, верный и преданный паж по кличке Цезарь.

– Нет-нет, профессор, рисунок действительно уникален! Во всяком случае, раньше я такого не видел. Приезжайте, я очень хочу услышать Ваше мнение. И привезите с собой художника, графика… Я дилетант во всём, что касается кисти и полотна, но здесь случай уникальный!

Ральф положил трубку телефона и окинул взглядом свой кабинет, который располагался в самой тёмной комнате дома – на первом этаже. Когда-то давно здесь была библиотека, но с появлением Элины в доме всё изменилось. Ей доставляло радость всё переделывать, перестаивать на свой лад, и дом – старое родовое гнездо одной из самых древних фамилий в округе, наполнился светом её молодости и радости.

Элина…

Ральф и сейчас отчётливо помнил каждую морщинку на её милом, открытом лице…