Определённо, я имела дело с не вполне здоровым человеком. Битых два часа рассказывать мне об исчезновении любимой, и ни единым словом не обмолвиться о том, что любимая эта попросту умерла.

– Умерла, Вы говорите? Не утонула? Как давно это произошло?

– Нет-нет, она умерла от внезапной остановки сердца – так и в заключении медицинском написано. Утопленника всегда можно отличить – в лёгких вода остаётся, даже если бы тело на берег выбросило… Через три недели исполнится год, как она умерла.

– Хорошо. У меня к Вам ещё один вопрос. Скажите, Даниил… э… Владимирович, он человек нормальный?

– Моё дело маленькое. Хозяин он хороший. Платит исправно и премии частенько даёт.

Я поблагодарила Наталью и решила немного прогуляться.

Она вышла вслед за мной в садик и присела на краешек скамейки.

– Понимаете, он считает, что её можно вернуть. Где-то он вычитал, что если очень любишь человека, то душа умершего обязательно вернётся и воплотится в кого-то из близких друзей или знакомых. Вы – писательница? Вот и напишите о пани Еве так, чтобы душа поняла: здесь её любили и любят, и ждут.

Наталья ушла, а я, пытаясь осмыслить услышанное, отправилась на второй этаж – в спальню – распахнула шкаф и продолжила перебирать вещи Евы.

Помимо платьев, здесь было огромное количество вееров, палантинов, перчаток. Вытащив наугад жемчужно-серый палантин, я ахнула: такая ткань не встречалась мне ни разу. Казалось, что в моих руках дышала серебрящаяся, отливающая перламутром, живая субстанция. Я подошла к зеркалу и робко набросила палантин на плечи.

С отражением произошло чудо. Овал лица стал нежнее, шея – не смейтесь, пожалуйста, – длиннее и изящнее, но самые удивительные метаморфозы произошли с глазами. Струящееся серебро ткани просочилось в глаза, и они стали отливать зеленью и перламутром.

Веер я выбрала в тон палантину – серебро и несколько крупных жемчужин дополняли бывшее оперенье какой-то глупой, но очень красивой птицы, которая, к слову сказать, за свою же красоту и поплатилась.

В таком наряде я уселась за стол и писала довольно долго. Сюжетная линия шла ровно, без обрывов и излишних натяжек, а главное – мне стало интересно – а это верный признак того, что написанное будет интересно читать. Еве.

И Даниилу, конечно же. Стоило мне вспомнить о нём, сразу же раздался телефонный звонок. Дежурный обмен любезностями и благодарностями, пожелания спокойной ночи…

Он даже не спросил, написала ли я хоть строчку! Странный тип.

А может – боится, не хочет испортить всё ненужным интересом?

Хочет или не хочет, а после звонка писать уже не получалось. И как ни мучила я своё воображение, как ни вызывала в памяти образ утренней гостьи – больше ни одного слова в ту ночь мной написано не было.

Спустившись на кухню, я взяла зелёное большое яблоко из вазы на столе и отправилась к морю.

Ленивое, сонное, шипящее, оно ластилось ко мне, словно огромная кошка.

Сбросив одежду, я хотела с разбегу нырнуть в воду, но вместо этого вошла медленно, осторожно, поглаживая волнистую поверхность рукой.

Когда я опомнилась, берег был так далеко, что едва различались огни.

Я вздохнула с сожалением – пора возвращаться.

На песке, около моей одежды, сидел огромный чёрный кот.

– Вот так встреча! Ну, здравствуй, кис. Интересно, как тебя зовут? И чей ты, такой красавец…

Он выгнул спину и, задрав хвост, удалился неторопливо и с достоинством, из чего следовало, что котейка этот – абориген.

Надо не забыть завтра спросить у Натальи, кто его хозяева.

Открыв шкаф, чтобы повесить палантин на место, я увидела в уголке пеньюар тончайшей работы.

Ну что же, вживаться в образ нужно и во время сна – так даже лучше.

Я набросила на себя невесомую ночную рубашку и дополнила её роскошным халатом, рукава которого напоминали крылья фантастической птицы.

Неужели в таком одеянии можно спать? Выйти на балкон, распахнуть руки-крылья навстречу ветру, и взлететь над тёмной, бездонной, прохладной стихией, имя которой – океан. И несколько дождинок, попавших на щёки, заставили меня поверить в то, что я лечу, а за плечами не то парус, не то крыло вьётся…

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я вернулась в спальню. Часы пробили половину третьего ночи.

Халат я всё-таки сняла, а вот рубашку снимать не стала и уснула быстро и снова – без сновидений.

На мой вопрос о вчерашнем морском котейке, Наталья только руками всплеснула:

– Так это же наш Круз! Где вы его нашли?

– Возле причала, там, где одежду оставила, когда купалась. Круз?

– Крузенштерн. Он за пани Евой по пятам ходил – как собачка. А за два дня до её смерти пропал. И больше мы его не видели… Вернулся, значит…

Этой ночью я снова отправилась купаться. Кот был уже там – видимо, ждал меня. На этот раз он дошёл со мной до самой калитки, после чего исчез.

Но утром, выйдя на балкон, я увидела его, растянувшегося во всю свой кошачий рост; приветствием мне было лёгкое подёргивание хвоста…

– Доброе утро… Штерн. Как тебе такое имя? – подёргивание хвоста перешло в виляние.

– Вижу – нравится! Ну, пока, Штерн.

Прошёл месяц. Повесть о… любви была написана, и теперь я просто перечитывала отдельные главы и вносила некоторые дополнения.

Делала я это легко, без особых усилий, что немного удивляло меня – обычно, именно эта часть выводила из терпения – я писала без черновиков – набело и терпеть не могла всякие исправления.

На этот раз всё было иначе. Кроме того, я и сама несколько изменилась – месяц назад я думала по-другому, по-другому чувствовала и не так хорошо знала Еву. Теперь же мы с ней почти сроднились. Я узнала и приняла её привычки, её вкусы, её маленькие слабости и недостатки, я безошибочно ориентировалась в её библиотеке – для этого мне пришлось перечитать всё оттуда, и теперь я знала любимые и самые любимые её книги.

Листая страницы, хранящие прикосновение её тонких пальцев, я читала отрывки романов и повестей, которые она перечитывала помногу раз, возможно, она знала их наизусть…

Было здесь несколько книг, начатых ею и оставленных – более она к ним не возвращалась, и я, прочтя первые пару страниц, закрывала книгу, не испытывая желания вернуться к ней.

Была здесь и моя книга. Даниил не солгал – она действительно выглядела «зачитанной до дыр», особенно часто Ева перечитывала одну небольшую новеллу, которую я и сама с радостью перечитала, так будто бы написана эта новелла была не мной.

Я изучила её пристрастия в одежде – это было нетрудно – в её гардеробе не было вещей случайных, «чужих» – всё соответствовало внешнему и внутреннему облику их обладательницы.

Тонкие, лёгкие, летящие платья и палантины, казалось, ещё хранили тепло и аромат кожи Евы…

Примеряя их, я замечала изменения в своей внешности, но относила это на счёт старых, уставших отражать истинные лица, зеркал.

Однако, это было далеко не так.

Выписав заключительную часть, я не без сожаления простилась с героиней своей повести – за это время я привязалась к Еве и уже тосковала без её, хотя и, прямо скажем, несколько условного присутствия.

Я позвонила в миниатюрный серебряный колокольчик, и спустя несколько минут, на пороге появилась Наталья. В последнее время она избегала меня и лишь смотрела испуганно вслед, когда я уходила к морю.

– Принесите, пожалуйста, бокал белого вина. И сок лайма со льдом.

– И льда побольше? – неожиданно произнесла она.

Именно это я и собиралась сказать!

– Откуда вы знаете?

– Пани Ева всегда просила льда побольше. А вы в последнее время… – Наталья перекрестилась, – вы в последнее время стали очень похожи на неё.

– Что-что? Интересно, в чём это выражается?

– Во всём. Вы заказываете те же самые блюда, что и она. Так же подолгу сидите на скамейке слева от дорожки, когда возвращаетесь с моря, куда вы ходите в те же самые часы. Сейчас вы попросили принести её любимое вино – и сделали это… как она – вы позвонили в колокольчик, а ведь он всё это время находился здесь – на этом столике, и вы не пользовались им.