Аул Псидах накрыла холодная темная ночь. Порывами налетал резкий, пронизывающий ветер, и тогда над головой Жунида громыхал старый железный жёлоб. Шукаев сидел в открытой, без дверей, будке сторожа, сколоченной из фане­ры и досок, и вслушивался в густую бархатную темноту, благословляя теплый овчинный кожух, который он накинул на себя прямо поверх шинели.

Вокруг ничего не было видно, но Жунид отлично пред­ставлял себе, кто где находится. Неподалеку, слева,— зда­ние сельсовета. Там под верандой укрылись Дараев и вызван­ный к месту операции завмаг. Прямо напротив должен тор­чать наполовину обломанный штакетник, а за ним — груда сена. На сене устроился начальник управления Дышеков. За стеной сарая, стоявшего на противоположной стороне ули­цы, засел Туган Гетежев с двумя милиционерами — главная ударная группа всей засады, а сзади магазина — проводник со служебно-розыскной собакой Байкалом

Уже пропели первые петухи, а грабители не появлялись.

Жунид забеспокоился. Не заподозрили ли они неладное в поведении Мустафы? Если сегодняшняя операция сорвет­ся,— сраму не оберешься. Хотя, если верить донесению Зи-зарахова, адиюхцы и не помышляли об опасности. Сторож, которого на эту ночь заменил Шукаев, был стар и глуховат, магазин стоит на краю селения, план продуман до мельчай­ших подробностей. Хапито, Петр и Мустафа должны подъехать на подводе со стороны города. Мустафе поручалось, пока Хапито и Петр будут орудовать в магазине, следить за доро­гой и в случае чего поднять тревогу, выстрелив из ТТ, кото­рый дал ему Хапито. Сам Хапито взял на себя сторожа, а в обязанности Петра Черкашина входило взломать дверной за­мок. Похищенные товары грабители собирались погрузить на подводу и отвезти их в Баталпашинск,барышнику Пустовой-тову — фигуре, до этого не известной в местном управлении милиции. Разумеется, квартира Пустовойтова уже была на­йдена через адресное бюро, и сейчас за ней следили два опе­руполномоченных угрозыска.

Дышеков тщательно проинструктировал опергруппу, пе­ред каждым поставив четкую и конкретную задачу. Словом, все было продумано

Но шел уже первый час ночи, а адиюхцы не показыва­лись. Жуниду нестерпимо хотелось курить, однако об этом нечего было и думать: любая вспышка света могла все ис­портить.

Жунид потер озябшие руки и вдруг поймал себя на мыс­ли, что ему уже скоро двадцать девять лет Двадцать девять. Потом — тридцать. Полжизни. А что он сделал, как жил эти годы? Пас лошадей. Учился в школе. Учился на рабфаке затем в школе милиции. Ловил преступников. И сейчас ло­вит. И не каких-то там международных знаменитостей, о которых пишут в газетах дотошные журналисты, смакуя раз­ные сверххитроумные подробности преступлений, а обыкно­венных конокрадов и воров. Уголовников, так сказать, самой низшей квалификации. И совсем непохоже это на острый, захватывающий поединок сыщика с преступником, на схват­ку умов, о которой писали Конан-Дойль, Коллинз и Честер­тон. Какая уж тут схватка умов? Ездят они с Вадимом из аула в аул, расспрашивают и выслеживают, говорят с десятками людей, обыскивают разные хатенки и конюшни, тратят уйму времени. Ну, найдут карабаира и других лошадок, уведенных из Чохрака, а за это время такие, как Хапито или Тау, уго­нят еще дюжину. Кстати, о Тау. Мустафа передал, будто, встретившись с Хапито, одноухий сказал ему, что отомстит за Асфара и убьет Шукаева.

Жунид фыркнул себе под нос и плотнее запахнул кожух. Чепуха. Ни один из конокрадов еще не поднял руки на че­киста. Они все трусы.

Внезапный порыв ветра донес до слуха Жунида скрип колес. Он весь подобрался и замер. И тотчас испарились, как дым, его скептические мысли, будто и не возникали Все в нем сейчас было приспособлено и подчинено одному — взять врагов. Именно врагов — так и расценивал Жунид людей, с которыми ему приходилось бороться. И каждая клетка его тела, его мозга, его раненой руки была готова к этому

— Исмель! — послышался в темноте приглушенный голос. Исмелем звали сторожа. Шукаев встал и сбросил с плеч овчину Две тени мелькнули у дороги. Одна метнулась к будке сторожа. Вторая — к дверям магазина. Схватившись с граби­телем, вооруженным финкой, Жунид упал на раненую руку и, скрипнув зубами, перевернул своего противника здоровой ру­кой навзничь. Но удержать не сумел. Тот вскочил на ноги и, Двинув ногой в пах подскочившего милиционера, первым под­бежавшего к месту схватки, скрылся за поворотом улицы.

Раздался свисток Дышекова, запоздавший ровно на пол­минуты, и ночную мглу располосовали яркие лучи фонарей Пока подоспели остальные, второй налетчик оказался уже внутри магазина. Его заперли снаружи.

—  Окружить здание! — скомандовал Дышеков.— Туган, следите за окнами и крышей!.  Шукаев, берите проводника с собакой и задержите бежавшего!

—  Есть! Я уже пошел! — донесся удаляющийся голос Жунида — Это Хапито Гумжачев!..

Мустафа Зизарахов (на подводе сидел он) сообщил, что Хапито из осторожности, помимо подводы, взял еще двух оседланных, лошадей. На одной из них он и ускакал сейчас к берегу реки.

Запертый в магазине Черкашин после нескольких минут молчания (он прислушивался к голосам снаружи, пытаясь определить, сколько там человек) открыл пальбу из дверей и окон.

—   Прижаться к стенкам! — крикнул Гетежев.— И не стрелять! Его нужно взять живым.

Дараев отполз немного в сторону, прикидывая расстоя­ние до окна. Возле дверей спиной к стене стоял Дышеков и освещал магазин фонарем.

Вадим привстал на одно колено и прыгнул в окно, пряча лицо от осколков. С треском вылетела рама, и Дараев ока­зался на полу, вслед за ним ринулся Дышеков. Преступника они настигли уже у задних дверей. Дышеков, не разбирая, ударил его рукоятью пистолета по голове

—   Не сильно вы его? — тяжело дыша, спросил Дараев и, присветив фонарем, наклонился над Черкашиным. Тот открыл глаза. Дышеков подобрал валявшийся на полу пара­беллум

—   Отвоевался, джигит,— сказал Дышеков — Вставай

Черкашина отвели в канцелярию сельсовета  Предсе­дателя предупредили накануне, и он пришел с ключами пе­ред началом операции   Начальник управления распорядился оформить документы о взломе, применении оружия и задер­жании преступника

Черкашин с заплывшим глазом сидел на скамейке в углу приемной, разглядывая свои волосатые руки, связанные верев­кой Рыжий, веснушчатый, с тупым взглядом глубоко посажен­ных глаз, крупным, вдавленным посередине носом и оттопы­ренной нижней губой, пересеченной наискось длинным урод­ливым шрамом, он производил отталкивающее впечатление

Когда завмаг последним подписывал бумаги, в комнату вошел Шукаев. Мокрый, без шапки, весь в грязи и глине.

—   Собака довела след до реки и потеряла,— доложил он и, сев на стул, потер ушибленную руку.

—   Далеко не уйдет,— сказал Гетежев.— Найдем. На пороге появился милиционер

— Товарищ начальник управления! Наш шофер видел в Хумаринской балке верхового. Он скакал в сторону города.

— Машина уже здесь?

— Да. Всадник встретился ему по дороге

— Хорошо, можешь идти! Мы едем!

Через несколько минут машина Дышекова везла их в Баталпашинск На заднем сидении — Черкашин, по бокам от него — Жунид и Дараев, рядом с шофером — начальник угро и Дышеков. Сзади, на «пикапе», ехали остальные

Машину подбрасывало на разъезженной ухабистой доро­ге. Проехали мост, и шофер прибавил гаЗу Не прошло и получаса, как «газик» подкатил к косогору, за которым ле­жал небольшой аул Псыж, почти сливавшийся с Баталпашинском.

Ветер утих, выползла белесая луна, осветив все вокруг бледным неживым светом.

—  Стоп! Смотрите! — сказал Дышеков, показывая на окраинные сакли аула.— Лошадь!

Шофер затормозил. Остановился сзади и «пикап» Впе­реди, четко выделяясь на фоне побледневшего неба, бродил одинокий конь.

Жунид вылез из машины и, пройдя несколько шагов, зажег фонарь.

— Возможно, Хапито ускакал именно на этом коне Нужно позвать Зизарахова. Он опознает .

— Есть способ вернее,— возразил Дышеков и повернулся к шоферу: — Включай фары! Так, хорош..  Ну, теперь смот­рите, Черкашин. Ваша лошадь?