Жунид вежливо пообещал, что займется этим только в том случае, если выкроит время, и, попрощавшись, ушел в отделение.

... Дараев вернулся во втором часу ночи злой и расстро­енный.

—  Не вешай носа,— добродушно заметан Жунид, выслу­шав его рассказ.— С кем не бывает. А Газиз прошел Крым, Рим и медные трубы. Хитер, проклятый... Кстати, Алехин как следует поводил ищейку вокруг дома Зафесова?

—  Битый час мы толклись там. Прочесали все вокруг метров на двести. Ничего похожего на следы... Такое впечат­ление, что он действительно ускакал на лошади. Но лошади у Хахана не было... это я точно выяснил..

Шукаев задумался. Они лежали рядом на двух деревян­ных раскладушках. Жунид потянулся к выключателю и по­тушил свет...

— Давай спать: утром решим, что дальше...

Дараев начал уже было посапывать, когда Жунид вдруг растолкал его.

—  Ну? Чего ты?..

—  Во что был обут Хахан?

—  Шерстяные чулки... а обувки на нем не было... Я же тебе говорил: мы застали его в одном белье..

—   Во время обыска в доме ты видел где-нибудь сапоги? Вадим недоуменно хмыкнул.

—  Я ж не сапоги искал. Вообще-то дом и двор осматри­вал Коблев, пока я допрашивал Хахана. Но потом я и сам походил по хате... Подожди-ка!..— Он приподнялся на пос­тели, пораженный неожиданной мыслью.

—  Что?

—  Сапог я, и правда, не видел!..

Жунид тихонько засмеялся.

—  Неужели ты думаешь?!.

—  Вот именно! Иначе — почему Джеке не взял след? Газиз надел сапоги или, может быть, ичиги Зафесова, а свою обувь захватил с собой...

—  Какой же я идиот! — в сердцах сказал Вадим Акимо­вич и пошарил рукой в изголовье, разыскивая папиросы и спички.

—  Старый трюк,— сонно пробормотал Жунид.— Да ты не горюй — с каждым может случиться..

Среди ночи Дараев проснулся от неясного шума во дво­ре. Вскочив, он включил свет и прислушался. Храп лошади, голос часового из КПЗ...

—   Вставай,— разбудил Вадим товарища.— Что-то стряс­лось.

В одном белье они подскочили к окну. Во дворе, осве­щенном единственным тусклым фонарем, охранник снимал с горячившегося коня чье-то безжизненное тело.

Наскоро одевшись, Вадим и Жунид выбежали во двор. Часовой уже тащил неизвестного на спине к дверям отделе­ния.

—   Ранен,— тяжело дыша, сказал охранник.— Конь вле­тел, как бешеный, забор сломал...

Шукаев присветил фонариком.

—   Дзыбов!? Быстро его — в приемную, на диван! Вадим, беги за фельдшером.

.. Глаза Газиза были закрыты. Дышал он трудно, пре­рывисто. Его положили на живот — рана оказалась на спи­не, под правой лопаткой. К приходу фельдшера Шукаев раз­резал на раненом гимнастерку, обнажил рану и, повернув Дзыбову голову, влил ему в рот несколько капель спирта, который всегда возил с собой на всякий случай.

—   Я запомню... запомню это... пахан,— чуть слышно прошептал Газиз. Он потерял много крови: гимнастерку на правом боку и пояс брюк заволокло темно-бурым пятном.

Фельдшер суетливо и не очень умело обрабатывал рану, Жунид и Вадим помогали ему перевязывать.

—   Мне кажется, это не очень опасно?.. Если бы, конеч­но, не потеря крови:..— сказал Жунид, вопросительно глядя на фельдшера.

Тот покачал головой.

— Удар был силен. Проникающее ранение. Возможно, задето легкое. Слышите, как дышит?.. Его нужно в больни­цу, в город, а везти рискованно...

— Сейчас вызовем врача сюда... Я позвоню в управле­ние, Дыбагову... Этого человека во что бы то ни стало нуж­но спасти...

Фельдшер неопределенно покачал головой.

... Врач приехал на полуторке в пятом часу утра. Газиза к тому времени перенесли на руках в сельскую амбулаторию.

Пока шла операция, Жунид и Вадим (они так и не ло­жились больше) сидели в небольшой приемной амбулатории и вполголоса разговаривали.

— Что же все-таки могло произойти? — спросил Дараев.— Кто пырнул Газиза?.. Может, свои же?..

— Только свои,— убежденно ответил Жунид.— Я ниче­го не могу утверждать наверное, но он, очевидно, с кем-то встретился, пил... врач же сказал, что от него за версту са­могоном несет... там и произошла ссора...

— А если он умрет?

— Перестань, Вадим, ради Бога! — взмолился Жунид.— Терпеть не могу всяких «если». Ждать будем.

Вышел врач, сдернул марлевую маску с лица.

— Очень плох. Ручаться ни за что не могу. Потеря кро­ви огромная.

— Доктор, он в сознании? — спросил Жунид.

— Сейчас нет, но скоро, думаю, придет в себя. Вам, ко­нечно, не терпится его допросить?

— Хотя бы два-три вопроса...

— Но не больше,— предупредил врач, уходя.— Сейчас его перенесут... Я сделал ему укол. Он сможет-говорить. Но не утомляйте его.

... Заострившееся зеленовато-желтое лицо Газиза Дзыбова было покрыто капельками пота. Санитарка вытерла ему лоб полотенцем. Он открыл глаза.

— Шукаева,— едва различил Жунид его шепот.

— Я здесь.

— Я скажу теперь... слышите?.. Я для этого и скакал сюда. Я им этого не прощу... Тогда в Чохраке из наших был Асфар Унароков... ротмистр... шкура. Еще — Тау. Одноухий... Бывший байский наездник... Настоящее имя — Рахман Бек-баев... из-под Моздока,..

Жунид, не перебивая, записывал.

— Тау дважды судим... недавно бежал из тюрьмы сюда, на Кубань... и стал правой рукой пахана...

— Кто пахан?

— Асфар...

— Где они?

— Их сейчас нужно искать в Ореховой балке... там — берлога...

— Кто убил Лоова и где лошади, где карабаир?

— Старика ударил Асфар... а где лошади — я не знаю... их сразу угнали адиюхцы...

— Кто вас ранил и где?..

— Они не поверили мне... Это Буй...

— Ну?..

Но силы Дзыбова иссякли, и он, закрыв глаза, обесси-ленно уронил голову набок. Санитарка сделала им знак уда­литься.

—  Который час? — спросил Жунид у Вадима, выходя из палаты.

—  Пять утра.

—  Срочно приведи Аскера. Надо искать Ореховую бал­ку. Пока они не ушли с Кубани совсем...

Через два часа Жунид, Дараев, Махмуд Коблев и Аскер Чич уже скакали по направлению к Ореховой балке. По сло­вам табунщика, рысью туда можно было добраться часа за три.

Пока собирались, Вадим кое-что разузнал об Асфаре Унарокове. В прошлом Унароков служил в белой армии и был одним из самых активных организаторов грабежей на Украи­не. Многих его сообщников арестовали, а Асфару с частью его шайки удалось скрыться, чтобы снова осесть на прику-банской равнине.

О Рахмане Бекбаеве, по кличке Тау, в Насипхабльском отделении милиции не имелось никаких сведений, и Шукаев попросил Тукова запросить о нем область.

Больше всего Жунида беспокоила сейчас мысль о том, что грабители могут исчезнуть. Рассуждая логично, можно было предположить (основываясь на признании Газиза), что последний после побега из КПЗ встретился где-то со своими сообщниками, которые отнеслись к нему без доверия. О том, что произошло дальше, можно было только гадать, но ясно, что дело кончилось потасовкой и ранением Дзыбова. Каким-то образом он все-таки вырвался и выдал всех уже из мес­ти. Сказал он, конечно, далеко не все. И неизвестно, сможет ли,сказать остальное...

В Ореховую балку они выехали под видом обыкновенных охотников, чтобы не привлекать внимания.

Было холодно. Сверху начал сыпать мокрый снег. Круп­ные лохматые хлопья его, медленно и ровно опускаясь на землю, на разгоряченные спины лошадей, тотчас же таяли.

Над густым лиственным лесом стояла сонная тишина, только шуршали остатки листьев, осыпаясь вместе со снегом на влажную почву.

Въехали в лес. Жунид подал знак спешиться. Лошадей повели на поводу.

Брался легкий морозец. Стволы и еще недавно мокрые ветви покрылись матовой сединой изморози

Добирались до Ореховой балки гораздо дольше, чем пред­полагал Аскер Чич. Часов пять. И люди, и кони порядком устали, но Шукаев решил сделать остановку только по при­бытии на место

—   Вот она... балка,— остановился шедший впереди та­бунщик.

Спустились. Балка была небольшая, изогнутая, наподо­бие бумеранга. Края ее так густо поросли деревьями, что стволы их образовали естественную стенку и надежно защи­щали спуск в овраг от любопытных глаз. Чич сказал, что во время своих недавних скитаний не догадался заглянуть сюда, хотя и знал о существовании Ореховой балки. Называлась она так потому, что поросла внизу кустарниками фундука.