—  Зачем? Ты обязательно хочешь погнать меня на рабо­ту?..

Жуниду не хотелось омрачать вечера.

—   Дело не в этом,— миролюбиво ответил он.— Просто человек должен иметь какое-то занятие... Я не хочу, чтобы ты скучала.

—   Я подумаю,— заявила она, капризно поджав губы. Потом улыбнулась ему: — А если не хочешь, чтобы я скуча­ла,— пойдем сегодня куда-нибудь...

Он взял местную газету, поискал на последней странице.

—   Вот. Кажется, подходяще: «Донат Славинский. Психо­логические этюды. Демонстрация опытов по угадыванию мыс­лей, основанных на методе индукции. Только три дня! Порази­тельная способность человеческого мозга воспринимать недо­ступные для большинства виды информации! Только три дня!» — прочел он объявление, напечатанное жирным шриф­том: — Пойдем? Я слышал об этом Донате. Говорят, интересно.

— А где это?

—  В клубе железнодорожников.

—  В клубе? — недовольно протянула она.— Ну ладно. Пойдем,

Когда они ехали на трамвае в клуб, Жунид пытался ото­гнать назойливый червячок досады, вызванный разговором с женой. Не в первый раз заводил он речь об учебе, и всегда один результат. Зулета ничем не интересовалась, кроме на­рядов и забот о своей внешности. Если Жунид в свободное время залпом глотал книжки, то ей стоило немалого труда прочитать перед сном страницу-другую. Да и то — романы. У него на них просто не хватало времени. В школе милиции, стремясь расширить свои знания по предмету, Шукаев читал по ночам речи известных русских юристов. Просиживая ча­сами в публичке, одолел полностью судебные очерки и вос­поминания Кони, заглядывал даже в сочинения древних ора­торов, но, набив оскомину на величаво-плавном, выспренном стиле греков, бросил их. Уже в последний год своей жизни в Москве, он, преодолев антипатию к романам, взялся однаж­ды вечером за Тургенева и только утром оторвал уставшие глаза от «Дворянского гнезда». Потом пошли Горький, Чехов и Гончаров, прозрачный, как музыка, Есенин и неистовый Маяковский. Это было для него как величайшее открытие А вот Зулета читать не хотела...

Утром Жунид проснулся с ощущением чего-то неотлож­ного, что он должен сделать. У него вошло в привычку, ло­жась вечером спать, продумывать свой завтрашний день, и, просыпаясь на рассвете, он помнил все так же отчетливо, как если бы записал на бумаге

— Ах, да,— сказал он вслух.— Я должен быть на реч­ном вокзале и ждать там Семена.

Он покосился на спящую рядом Зулету, испугавшись, не разбудил ли ее. Но она спала, чуть приоткрыв рот и улыба­ясь во сне.

«Как ребенок»,— подумал Жунид и потихоньку, чтоб не толкнуть ее, поднялся с постели. Оделся и, напевая себе под нос старинную кабардинскую песенку, принялся растапливать печку.

Представление вчера было интересным. Подтянутый, стройный, в черном костюме, этот Донат проделывал чуде­са. Чуть ли не читал мысли.

Все это, может быть, и не вспомнилось бы сегодня Жу-ниду, если бы не вчерашняя встреча. Неподалеку от них сидел Степан Степанович Ляпунов, старший оперуполномоченный областного отдела ОГПУ Жунид отлично знал этого спокой­ного умного человека и замечательного чекиста. Когда Шу-каев учился на первом курсе, Ляпунов уже кончал Высшую школу ОГПУ.

После представления они шагали по вечерним краснодар­ским улицам и вспоминали Москву. Зулета опять слегка ду­лась, злясь, что по милости мужчин ей приходится идти пеш­ком (ей понравилось ездить на трамвае!), но они этого не замечали.

.. Решив не будить Зулету, Жунид наскоро перекусил остатками ужина и ушел, оставив на столе записку: «Пошел на работу. Командировка. Буду через пару дней. Но если задержусь, не волнуйся. Целую».

Зайдя по дороге в аптеку, он позвонил секретарю отде­ла Кудинову, что в управление с утра не приедет, так как займется сразу расследованием дела об изнасиловании. По­том сел на трамвай и вскоре был уже на речном вокзале.

Свидание Семену он намеренно назначил в столовой речников, зная почти наверняка, что парнишке редко удает­ся поесть как следует. С продовольствием даже на хлебной Кубани было туго.

Сев за крайний столик, поближе к дверям, Жунид зака­зал две порции котлет — это традиционное столовское блю­до всех времен, и стал ждать.

К пристани подошел небольшой теплоходик. Толпа пова­лила по сходням.

Через несколько минут в дверях столовой показался рыжий чуб Семена Дуденко.

—  Садись,— подозвал его Жунид.— Проголодался, не­бось?..

—  Еще как,— кивнул тот, робко оглядываясь по сторо­нам.

Официантка поставила на стол котлеты.

—  Рубай,— Шукаев пододвинул Семену тарелку. Расспро­сив, как ему живется у дяди, Жунид перешел к делу:

—  Чем порадуешь? Узнал что-нибудь?

—  Усе зробыв, як велели,— с набитым ртом пробубнил Семен.

—  Ну, доедай и рассказывай.

Пока «рыжик» (как окрестил его про себя Жунид) управ­лялся со своей порцией, Шукаев полистал записную книж­ку, восстанавливая в памяти все, что он собирался предпри­нять в связи с порученным ему делом Сысоевой.

Покончив, наконец, с едой, Семен стал рассказывать. Све­дения, которые он привез, в общем проливали немного света на всю эту историю, но Жуниду нужно было иметь хоть ка­кую-то зацепку, прежде чем побывать на месте происшест­вия. Если до своего появления в Елизаветинской он будет знать фамилии некоторых подозрительных парней,— это уже что-то.

Семен назвал двух сакманщиков. Обоих он частенько ви­дел пьяными, а на танцах в станичном клубе они постоянно приставали к девушкам. Из ребят, с которыми сам прежде водил дружбу, лазая по окрестным садам или воруя картош­ку на чужих огородах, Семен вспомнил нескольких любите­лей рыбалки, привлекавшихся однажды органами рыбнадзо­ра за незаконный, хищнический отлов сазана.

Шукаев записал фамилии, расспросил о приметах. Как он и ожидал, едва ли следовало надеяться, что кто-либо из этих парней окажется причастным к преступлению. В пока­заниях девушки было упоминание о внешности насильников. Детально она их, конечно, не разглядела, но запомнила, что один слегка косил, а у другого был нос с крутой горбинкой посредине. Первое — ниточка, а вот второе... У какого ады­гейца нос без горбинки?.

Впрочем, Жунид не очень огорчился скудостью сведений  добытых «рыжиком». Он и привлек его, не столько ожидая помощи от мальчишки, сколько стремясь не потерять его из поля зрения и как-то помочь ему выровняться.

—  Добре, парень, действуй в том же разрезе! И на-ка тебе вот, на дорожные,расходы!

—  Не возьму, дядько Шукай! — мотнул головой Семен.

—  С чего бы это?

—  Не заробив, чи той... не заслужив,— запутался он и покраснел, отчего еще ярче заиграли на его белой физионо­мии красновато-коричневые веснушки.— Стыдно мине...

—  Стыдно красть,— улыбнулся Шукаев.— А когда дают, можно брать. Ты же вроде как на службе сейчас! На дорогу. Ну, бери.

—  Спасибо...

—  То-то. Можешь ехать домой. Еще встретимся.

Едва Жунид пришел в управление и сел за стол в своей комнате, чтобы еще раз прочитать протокол допроса Сысое­вой, неожиданно, без стука, вошел Дараев.

—  С приездом! И поздравляю с квартирой!

—  Спасибо, Вадим Акимович,— просто ответил Жунид.— Садитесь.

—  Как устроились?

—  Сносно...— Жунид отчертил ногте.м то место в про­токоле, где указывались названные девушкой приметы обоих парней.— У вас, я слышал, полная удача?

—  Да,— неохотно ответил Вадим Акимович. Его до сих пор беспокоили опасения, как бы вся их афипская эпопея не кончилась конфузом. Он помолчал, потом спросил без види­мой связи с, началом разговора:

—  Вы к нам прямо из школы милиции?

      -Да.

—  Но До этого, наверное, работали в органах?

—  Конечно. Три года.

—   Значит, шесть лет стажа. Сам молодой, а стаж — под­ходящий...

Дараев явно испытывал неловкость. Шукаев объяснил это по-своему. Человек зашел из вежливости и, как всегда в таких случаях, не находит, о чем говорить.