Весьма характерно, что Эйнхард не приводит никаких оснований, не говорит ни о каком поводе для развязывания военных действий против аваров. Он обходит стороной и вопрос о пограничных спорах, согласно имперским хроникам ставших якобы «зародышем и причиной» противостояния. Его не интересует и первичная реакция этого исторического произведения, хоть и возникшего «на пульсе времени и событий», довольно шаблонно преподносившего военную кампанию против аваров как своего рода крестовый поход по борьбе с язычеством. В начале весны 791 года король покинул Вормс и направился в Регенсбург. Местом сбора его отрядов стал Дунай: «Здесь по воле франков, саксов и фризов, принимая во внимание огромные и невыносимые злодеяния, совершенные аварами против Святой церкви и христианского народа, а также учитывая отсутствие удовлетворения от визита эмиссаров, было решено начать военный поход. С Божией помощью они бросили вызов аварам». Ничто не могло происходить по воле случая. Так, для политического обеспечения этого предприятия уже в декабре 790 года и январе 791 года из Вормса были получены подтверждения на владения храма в Зальцбурге и монастыря Кремсмюнстер, основанного еще во времена наибольшего возвышения Тассилона. Кроме того, поступило подтверждение грамоты 777 года относительно обители. Она содержала вместе с тем любопытные данные об основании, введении во владение и права, корчевании, а также о славянском поселении в восточном пограничном регионе. Есть основание полагать, что указанные привилегии являлись составной частью подготовки военных походов против аваров.
Составленные в 805 году официозные хроники Меца обосновывают решение франков выступить против восточного соседа в ответ на несправедливость, причиненную им франкам, на которую не последовало ответа. Похоже, такой подход отражал взгляд Карла и его двора. Никогда не отстававшие от происходящих событий хронисты Лорша в своей мотивации военных действий ограничиваются ссылкой на вульгату [52] и видят в них карательную акцию в отношении «исключительно высокомерного народа аваров». В одном поэтическом произведении, прославляющем сына короля — Пипина, который в 796 году одержал последнюю и решающую победу над этим врагом, преобладает также религиозный мотив в пользу военных действий: «С давних времен они совершили много зла; разрушали храмы Божий и монастыри; похищали из алтарей священные золотые и серебряные сосуды… священнические полотна из льна и одеяния монахинь по дьявольскому наущению отдавали своим женам». Война с язычниками, подстрекаемыми самим дьяволом и бросавшими вызов христианам как врагам, — это война справедливая. Вести ее — одна из задач короля, как это однозначно подчеркивается в известном послании 796 года, адресованном папе Льву III. Но, как часто неоправданно утверждается, в этом послании вовсе не стираются грани между «освященной властью священнослужителей» и «королевской властью».
Франкский король, который реально смотрит на войну с аварами, словно наставляет римского понтифика: «Наша задача состоит в том, чтобы, опираясь на милость Господню, повсюду с оружием в руках защищать Святую церковь Божию от вторжения язычников и от разорения ее со стороны неверующих, одновременно укрепляя христианскую веру изнутри». Папа же, как новый Моисей, воздев руки для молитвы, должен поддерживать эту борьбу. И, как бы дополняя Ветхий Завет, — если Моисей опустит руки, пошатнется и войско Израилево.
Правда, после кончины Карла точка зрения на борьбу с аварами как на справедливую войну с язычниками претерпела изменения. Это заметно по тому, как сглаживается стиль имперских хроник, а также по жизнеописанию Карла его биографом Эйнхардом. Не исключено, что подобного взгляда придерживался лишь ограниченный круг придворных и, вероятно, сам Карл. Видимо, перспектива стать обладателями крупного трофея, так называемого «кольца» аваров, служила достаточно серьезным стимулом для участия воинов в этом походе. Участие саксов и фризов отражает подобные материальные ожидания. Баварцы ощущали на себе психологическое воздействие событий последних лет, и вот теперь королю представился случай испытать свою харизму во главе армии, сформированной из контингентов уже нового королевства.
«Война с аварами, начатая Карлом в 791 году, во всех отношениях была масштабной инсценировкой. Летом в Регенсбургс собрались франки и саксы, фризы и тюрингцы, баварцы и даже славяне» (Вальтер Поль). По свидетельству Эйнхарда, затраты на эту экспедицию были огромны, упоминаются даже тысячи лошадей, подохших во время похода от какой-то эпидемии. Однако многое оказалось преувеличено. Тем не менее реальным фактором стала мощь кавалерийских эскадронов франков. Действия отрядов под командованием Карла были тщательно спланированы: согласно своей старой стратегии, он разделил армию на части, одна из которых опиралась на поддержку дунайского флота в составе баварцев. Под командованием графа Теодориха, одного из сановников, еще в войнах с саксами отличившегося среди бездарных в военном деле придворных чиновников, и казначея Ме-гинфреда один отряд прошел по северному берегу Дуная и в течение сентября добрался до пограничного пункта Лорш, примыкающего к реке Энс. Туда еще в начале месяца прибыли основные силы под предводительством короля, начавшие свое движение южнее русла Дуная. Речные суда перевозили в основном оружие и фураж для лошадей, причем время стратегического развертывания, безусловно, было увязано с периодом жатвы.
О событиях в этом лагере нам известно непосредственно от самого короля, информирующего о всех перипетиях оставшуюся в Регенсбурге супругу Фастраду в письме, посланном полевой почтой. Кстати сказать, это одно из немногих свидетельств, со страниц которого Карл сам обращается к нам и к потомкам. Вначале мы убеждаемся в исключительно доброжелательном отношении Карла к своей семье, в адрес которой он высказывает непритворные чувства. Особенно сильно он переживает отсутствие рядом «сладких» своих дочерей. В королевской свите находился, видимо, его уже достигший совершеннолетия сын Людовик, король Аквитанский. Ранее в Регенсбурге он прошел посвящение в рыцари, и отец держал его возле себя для приобретения и углубления военных навыков.
Указанное письмо посвящается также порядкам по другую сторону Альп. Границы в настоящее время надежно прикрыты, король и папа Адриан пребывают в полном здравии. Когда основные силы покинули Регенсбург и спустились вниз по течению Дуная, королю Италийскому, очевидно, было предложено перейти со своим отрядом юго-западную границу аварских земель и тем самым связать силы противника. Это и произошло, а 23 августа войска Пипина сошлись с аварами: «Всемогущий милосердный Господь даровал победу, и многие авары пали на поле брани. Говорят, никогда больше не было такого поражения». Нападающие вторглись в глубь территории врага и взяли штурмом «вал» — укрепленный лагерь, разграбили его и захватили к плен сто пятьдесят (сколько же потребовалось конвоиров?!) аваров. Вопрос об их дальнейшей судьбе предстояло решить самому Карлу. Монарх не скупится на похвалы в адрес победителей, среди которых смелые воины — епископ, герцог, графы, «тоже наши вассалы» и не в последнюю очередь герцог Истрии.
Этот благоприятный исход как своего рода проверка на деле был воспринят в Лорше как доброе предзнаменование. Поэтому 20 сентября в присутствии короля в суде под председательством епископа Арна (Зальцбург) Герольда, будущего префекта и шурина короля, а также казначея Магинфреда рассматривался спор о наследстве Хуоси, одного из именитых аристократических родов Баварии. Это дело было наконец-то завершено в целях укрепления боеспособности франкских войск.
Ранее Карл демонстративно заручился небесной поддержкой задуманного им, назначив трехдневный крестный ход на 5, 6 и 7 сентября: «Мы молили Бога ниспослать нам божественное милосердие, которое обеспечило бы нам мир и здравие, победу и удачную кампанию». Чтобы достичь этой цели, присутствующее духовенство объявило всеобщий пост, по крайней мере воздержание от потребления мяса и вина. Впрочем, предусматривалась возможность, о чем Карл подробно распространяется в своем послании, путем денежных выплат избавиться от этого вынужденного воздержания.
