В то время за исключением клириков каждый жил согласно воспринятому по преданию праву своего племени, то есть доказывал правду в суде или приносил покаяние опять же в суде. В соответствии с этим юридическим персональным принципом после 802 года Карл велел написать основные законы (главным образом покаянные каталоги) народностей империи, частично дополнив их королевским правом. Зафиксированные принципы как действующее право стали обязательными в качестве писаного права.
Поэтому, видимо, и заговор 786 года с большой долей вероятности имел корни в нарушении тюрингского права на пожизненную ренту. Не случайно в Мюрбахских хрониках, которые в этот и в последующие годы внимательно отслеживают течение событий, в результате чего мы становимся как бы живыми свидетелями истории, всего реально пережитого и услышанного в контексте этой аристократической фронды об одном выходце из Тюрингии. Это, безусловно, граф Гардрад, отказавшийся выдать замуж за франка свою уже просватанную дочь согласно обещанию, предусмотренному действующим франкским правом. Карл через эмиссара велел отдать дочь, тюрингский граф отказался подчиниться приказу. Он собрал вокруг себя «всех тюрингенских людей и своих ближних», чтобы оказать сопротивление королю. Гнев Карла обратился на возмутителей, сторонники короля стали опустошать владения мятежников. Тюрингцы спрятались в монастыре Фульда. Его аббат Баугульф, в свое время пострадавший при дворе, вызвался играть роль посредника. Король велел доставить мятежников в сопровождении охранников себе во дворец. Он спросил, соответствует ли действительности, что они вознамерились его убить или же просто воспротиви-;йись исполнению приказа. Ответ был утвердительный. Один из участников вроде бы даже сказал: «Если бы только согласились мои товарищи, ты бы больше никогда не переправился живым через Рейн!»
О дальнейшем течении процесса в королевском суде, который вылился одновременно в уголовный суд и в «процедуру по проверке эффективности правовых предписаний», цитируемый источник, к сожалению, ничего не сообщает. Об этом можно судить лишь из выводов уже упоминавшегося капитулярия 789 года, Предусматривающего проведение всеобщей присяги на верность королю. Говорится буквально следующее: неверные хотят породить неразбериху в королевстве, покушаются даже на жизнь короля. Когда же их спросили, как они до этого дошли, последовал ответ: потому что они не давали ему клятву верности.
Вот почему король уже в 786 году, чтобы закрыть правовую брешь, наличие которой он, очевидно, признал, отправил заговорщиков под охраной в Италию, главным образом в Рим, в Нейстрию и Аквитанию, чтобы на могиле князя апостолов (Рим) на раке с мощами святых, наиболее почитаемых во всех частях страны, публично принести присягу в верности ему и его сыновьям.
Тем самым был устранен правовой изъян и заговорщики, хотя и задним числом, были изобличены в измене. Клятва на верность себе, принесение которой Карл потребовал в 789 году и повторно уже как император в 802 году, вылилась во всеобщую клятву верноподданных. Ее содержание состояло в основном, в перечислении обязанностей, которые должны исполняться, а не в почетных обязательствах. Прежде всего запрещалось наносить ущерб интересам короля, к примеру, заключать союз с его врагами. Традиционное представление о короле как главе общности, объединяющей всех вольных, дополняется требованием персонального обязательства в виде присяги в верности. Ее нарушение влечет за собой жесткие санкции, а на исполнение король претендует согласно своему королевскому достоинству. Общая присяга меняется в отдельных компонентах в так называемой присяге на верность сеньеру. Это как персональный субстрат феодальных отношений, связывающий аристократию друг с другом и с королем и, наконец, включающий в указанную систему взаимоотношений церковное служение. А вот общая присяга верноподданных в процессе феодализации, отсекающая вольных от верхнего «эшелона», утрачивает свой смысл и поэтому не подвергается больше обновлению при преемниках Карла.
Заговор 786 года, реакция на него короля и мучительное разрешение конфликта показывают, сколь несовершенен и хрупок был государственный «сектор» в империи Карла Великого по сравнению с властной монополией и концентрацией власти в современной государственной машине. Хотя король возглавляет союз личностей, образующих круг его приверженцев, ведет войны, возглавляет королевский суд, защищает и поддерживает немощных и слабых в обществе. Знать, если она вовлечена в светские и духовные государственные структуры, подчиняется монарху лишь от случая к случаю, несмотря на то что не может игнорировать такие сферы, как воинский призыв и обязательность выполнения судебных решений.
Они вовсе не отвергают собственное автохтонное «дворян ское» (аристократическое) право, которое не является произвол ным от королевского, а в связи с общим происхождением соответствующего региона вполне может конкурировать с ним и даже в состоянии обосновывать противодействие ему и открытое не повиновение.
Верноподданный субъект — правовая фигура на раннем эта иг государственности. Против этого восстает вольный индивид, ничуть 224 не уступающий властям предержащим в сословном плане, хотя харизма королевской фамилии и в первую очередь привилегированный статус создают ступенчатые социальные, а затем и правовые структуры. Ограничение междоусобицы, расширение системы публичного судопроизводства и постепенное исполнение церковных заповедей в каждодневной жизни обосновывают в итоге процесс цивилизации полуархаичного воинственного общества. За время правления Карла оно все более ускорялось в своем развитии, позволив государству франков соединить в одно целое антично-церковное с германо-франкским наследием, заложив тем самым фундамент специфически средневековой культуры, в которую входит всеобъемлющая сфера, обозначаемая термином «государство».
Так, в последней четверти VIII столетия понятие «присяга верности» становится чрезвычайно важным ферментом в отношениях между королем и знатью. Из нее вытекает тяжесть обвинения, которое чуть позже было предъявлено герцогу Тассилону: его упрекали в вероломстве, нарушений присяги верности, совершении преступления, заслуживающего высшей меры наказания. Его начиная с 757 года именовали «цепным наказуемым деянием». Так называемый «ковер Байи», возникший в последней четверти XIII века, также усматривает в действиях Герольда нарушение присяги верности, публично совершаемой на мощах святых, главную вину претендента на трон и одновременно причину его неудачи и переход английской королевской короны к Вильгельму Завоевателю.
Каковы же были непосредственные последствия принесения присяги верности для участников так называемого заговора Гардрада? После того как публичная клятва верности на святых мощах устранила очевидный правовой изъян — в нашем правопонимании это недопустимо задним числом, — Карл мог подвергнуть мятежников наказанию как клятвопреступников. По данным Эйнхарда, однако, только трое злодеев были подвергнуты смертной казни, поскольку пытались избежать ареста и при этом оказались виноваты в убийстве. Остальных заговорщиков схватили на обратном пути — им выкололи глаза. Эту меру наказания Людовик Благочестивый себе во вред якобы применил и в отношении племянника Бернгарда Италийского в 817 году. Другие заговорщики были схвачены в Вормсе, им также выкололи глаза и сослали. Остальных как «жертв совращения» Карл помиловал. Возможно, в этих наказаниях проявилась обычно нехарактерная для короля жестокость. Эйнхард усматривает здесь влияние королевы Фастрады и косвенно порицает ее. Была проведена также конфискация имущества и владений: Они отошли к королю, который роздал их своим сателлитам.
В общем и целом, и прежде всего в духе того времени, отношение короля к противникам, даже посягавшим на его жизнь, представляется вполне умеренным, хотя и не всегда безупречным. А вот насколько более оправданное возмущение, даже если речь шла о далеких отзвуках происшедшего, вызвали бы фактические массовые казни в Вердене по большей части безымянных участников всеобщего восстания саксов! Но и в этом случае уголовный суд наказал лишь главных зачинщиков, уделом «совращенных» стала дозированная милость монарха.
