Конечно, от осознания прежних успехов — умиротворение Аквитании, единовластие, завоевание Лангобардии и включение ее в состав королевства, покорение и массовые крещения саксов — в душе короля родился порыв к совершению новых деяний. Тем более что приобретение некоторых регионов Северной Испании вплоть до бассейна реки Эбро не только давало ему шанс пробить брешь для христианства, но и позволяло держать под постоянной угрозой басков по обе стороны Пиренеев. Конечно, замысел содержал определенную долю авантюризма: недоставало серьезности в оценке сделанного предложения и самих партнеров, не говоря уже о культурных и религиозных различиях между христианами и сарацинами. Все это предприятие, как известно, закончилось катастрофой средней степени, впрочем, с непредсказуемыми по тем временам последствиями для мифа о Карле Великом в пору зрелого средневековья: песни о Роланде (Сhanson de Roland) слились с этим исключительно неудачным военным интермеццо.
В конце 777 года Карл собрал войско и уже в декабре направился на юг, где в пфальце Дузи (в будущей Лотарингии) отметил Рождество. Источники доказывают, что на Пасху 778 года он находился в пфальце (Шаснон) недалеко от Пуатье в сопровождении супруги Гильдегарды, которая вновь была на последнем месяце беременности. Еще весной 778 года во избежание летней жары Карл перешел Пиренеи, не встретив никакого сопротивления южнее Гаронны. Он продвигался, видимо, от Сеи-Жан-Пьс де-Пор через перевал Ибенута, далее в направлении Памшюнна и, наконец, Сарагосы. Здесь Карл встретился со второй войско вой колонной, сформированной в Бургундии, Австразии (севере восточная часть королевства франков), Баварии, Прованса и Сеп тимании. Продвижение двумя отрядами объяснялось тем, что последний маршрут позволял идти вдоль средиземноморского побережья через Герону и Барселону к реке Эбро. Участие баварцев в данной кампании говорит о безоблачных в ту пору отношс ниях франкского короля с герцогом Тассилоном. Несомненно, расчеты на богатую добычу и откровенный авантюризм служили стимулом участия в столь необычном походе.
Так называемый Астроном, один из двух биографов Людови ка Благочестивого, описывает впоследствии переход через Пире ней в мрачных тонах, однако сравнивает Карла в этом походе с Ганнибалом и великим Помпеем, знакомыми ему из исторических книг Ливия и Саллюстия. По свидетельству хроник Меца, сугубо официального источника первого десятилетия IX веки, буквально вся Испания содрогалась от бесчисленных полчищ франков. Но из блокады Сарагосы ничего не получилось. Между тем распался и союз мятежных наместников. Кроме несколь ких заложников, ничего больше добыть не удалось. Вся военная кампания основывалась на пустых обещаниях и, очевидно, была построена на песке. Не долго думая Карл решил отступить, но, по данным имперских хроник, «покорил испанских басков и жителей Наварры». Памшюнн, центр более позднего королевств Наварра, представлявший тогда нечто вроде «восточной марки выражению Людвига Вонеса) христианского королевства Астурии с вестготским преемством и основное место расселения басков, успешно противостоял франкскому вторжению и поэтому подвергся разрушению до основания. В результате город утратил способность к сопротивлению. Однако Памплонн не имел кого-либо стратегического значения для франков ни в связи с сарацинами, ни в связи с басками по ту сторону горной цепи. Откровенная авантюра обернулась поражением. Как известно, беда одна не ходит. Поэтому Эйнхард, почти единственный из биографов, осмелился написать следующее: «На обратном пути из Пиренеев ему [Карлу] вдобавок ко всему было суждено ощутить вероломство басков. Эта местность из-за своей лесистости оказалась весьма удобной для нападений из засады. Когда войско — узкие горные тропы не позволяли группироваться иным образом — приблизилось вытянутыми рядами, оно было атаковано басками, прятавшимися на очень высокой горной вершине как в засаде. Нападению подвергся обоз и прикрывавший его арьергард, которых просто вытолкнули с гор в долину. В последующей резне все франки до последнего были уничтожены. Баски разграбили обоз и мгновенно разбежались под покровом надвигавшейся ночи. Благодаря легкому вооружению и благоприятным для басков условиям местности в этой стычке им сопутствовал успех, а вот франки из-за тяжелого вооружения и крайне невыгодных для них условий местности оказались во всех отношениях в незавидном положении.
В этом кровопролитном столкновении погибли стольник, прислуживавший за королевским столом, Эггихард, Ансельм, пфальцграф, Грудланд, маркграф Бретани и многие другие. «До одняшнего дня за происшедшее никто не ответил, ибо после совершенного деяния враг внезапно рассеялся, да так, что даже слухи не могли подсказать, где его искать». Последнее замечание скрывает лишь неспособность франков и самого Карла отомстить баскам за эту неприятность. Да и подкорректированные имперские хроники, в противоположность оригиналу сообщающие о тяжелом поражении и гибели высокопоставленной знати, заключают свое краткое свидетельство многозначительными словами: «Эта утрата как облако затмила в сердце короля значительную часть испанских успехов».
Потере арьергарда при переходе Пиренеев, связанной с гибелью важных советников и сановников, предшествовала битва близ перевала Ронсеваль, кстати сказать, впервые упоминаемого в известной старофранцузской песне о Роланде. Последние испански исследования переносят происшедшие события в долину Арагона Субордан в окрестностях монастыря Сиреза. Поражение в но проходимой местности с тяжелым вооружением и обозом от легковооруженного и быстроногого агрессивного противника, которого привлекла прежде всего легкая добыча, отдаленно нэпоми нает битву при Вараусе в Тевтобургском лесу.
Однако самый главный политический эффект катастрофического происшествия заключался в том, что поражение деморализовало войско, сформированное не только из франков, но и из баварцев. Настроенное на добычу и легкую победу, оно вкусило горький вкус поражения. Пострадал престиж Карла как полководца, поэтому неудивительно, что официозная историография старается отмолчаться и скупится на информацию. Лишь в подкорректированных имперских хрониках и в еще большей степени благодаря Эйнхарду, который по прошествии полувека представляет чрезвычайно удачное жизнеописание своего героя, отдаетет дань принципу «открытости». Воспоминание о перевале Ронсеваль — лесе, о мятежных басках по обе стороны горной гряды, а также несостоявшийся союз с сарацинами оставались как заноза в теле, хотя впоследствии Карл вновь вмешался в дела народов в Восточных Пиренеях: в 785 году он без боя взял Герону, а в 789 году вторгся в провинции Уржель и Чердань. Об этой политике свидетельствуют главным образом широкие королевские привилегии, дарованные Карлом, а также Людовиком Благочестивым Hispani [34], христианским беженцам из мусульманской Испании, которые кик «априсионеры» удостоились особых привилегий при расселении на юге империи, особенно на землях, где приходилось корчевать деревья.
Согласно эпитафии Эггихарда, катастрофа случилась 15 августа 778 года, то есть в праздник Успения Пресвятой Богородицы. Дата во временном контексте сближала погибших со старохристианскими мучениками. Это само по себе банальное происшествие, связанное с непродуманностью предприятия, нанесшего ущерб королю-полководцу, несколько столетий спустя породило один из самых живучих мифов о Карле и его паладинах Роланде и Оливере. Об этом в некоторых рукописях свидетельствуют написанные примерно в 1100 году старофранцузская песнь о Роланде, вообще «Chanson de geste» [35], латинский псевдо-Турпин (1140 год) и средневерхненемецкий вариант песни о Роланде священнослужителя Конрада, датированный приблизительно 1170 годом. Названные композиции используют время, место и персонажи как фон для собственного изложения современной истории, на котором воссоздается миф крестовых походов, паломничество в Сантьяго де Компень, а также проблемы феодального общества — верность и предательство.
