Робби тянулся вверх, как сахарный тростник. Рос не по дням, а по часам, мужал, здоровел. После школы ходил на работу, хозяева им были довольны. Поедал все с волчьим аппетитом — у Кроссов больше, чем дома, потому что там кормили лучше и всегда давали третье блюдо. Но если хозяйка заставала его за обедом, он почти ни к чему не прикасался. «Что это ты, мальчик, ешь, как птичка? — спрашивала она с улыбкой. — Не понимаю, чем ты только жив!» «Ох, если б она знала!»—думал Робби.

Все бы хорошо, если бы не белобрысая девчонка Бетти Джейн. Вечно лезла к нему с разными фокусами, дразнила и причиняла неприятности. Как-то раз, в пятницу, он пошел в подвал за углем. А она подкралась сзади и зажала ему глаза руками. Он испуганно охнул, стал вырываться, но она не отпускала, навалившись на него своим крепким телом, обдавая сладковатым и резким запахом детского пота. «Угадай кто?»

Наконец он вырвался и обернулся к ней. Она была только самую чуточку выше его. Крупная, полная, голубоглазая, с красными, как вишни, губами. Вечно навязывается со своей дружбой. Он не видывал еще такой отчаянной девчонки! Но она была белая, а он — чернокожий, и он не хотел терять из-за нее место и потому терпеть ее не мог.

— Что это ты какой застенчивый? — Бетти Джейн подбоченилась и, капризно надув алые губы, поглядывала на него.

— Ничуть я не застенчивый! — У Робби лоб, шея и плечи покрылись холодным потом, глаза так сузились, что их и не видать.

— Ну, не застенчивый, так трус!

— И не трус тоже! — Почему только она не уходит? Почему не отвяжется от него, не оставит в покое?

— А раз не трус, тогда давай бороться!

Он не успел увернуться, и Бетти Джейн обхватила его руками за пояс и попыталась свалить. Сильная, как мул, зато Робби — как два мула! Он не собирался валить ее на землю, но пусть и она этого не делает! Дышит ему в лицо, на шею, в самые уши. Обдает сладким, пряным запахом пота. Смущает, пугает и злит, заставляет ненавидеть ее бешеной ненавистью! Вырваться? Но ведь вырываться ему совсем неохота! Она славная и хочет дружить с ним. Если бы он только не боялся ее! Сердце его бешено колотится, потому что она рядом. Вдруг наверху послышались шаги. Робби весь похолодел. Он рванулся прочь, подхватил свое ведро, выскочил во двор и влетел на крыльцо, оставляя позади черный угольный след. И чуть не сбил с ног Полину, которая спускалась по лестнице.

Лори Ли поглядела на Робби — он только что вернулся от Кроссов — и отложила в сторону работу.

— Что с тобой, Робби?

Узкие глаза мальчика казались совсем щелочками. И весь он был какой-то странный. Он и сам понимал, что у него сейчас странный вид. Почему мама спросила, что с ним? Неужели догадалась? Он вспыхнул.

— А что? Ничего!

— Ты здоров?

— Конечно, мама. Ничего со мной не случилось! — А в голове прямо-таки карусель!

Лори пощупала лоб мальчика. Он обозлился было, но тут же ему стало стыдно.

— Как у тебя на работе?

— Все в порядке. На, возьми деньги, — поспешил Робби переменить разговор.

— Эту получку оставь себе. Оставь всю. Совсем большой ты у нас стал, Робби!

Ему очень хотелось сказать: «Нет, ты возьми их, мама, ведь тебе нужно!» И еще ему хотелось обнять и поцеловать ее, но он только сказал:

— Что ж, ладно.

Позже пришла с работы сестра: ее нанимали в этот день сидеть с одной белой девочкой. Робби внимательно посмотрел на сестру. Он вдруг заметил в ней что-то новое, чего не замечал прежде, что-то делавшее ее очень похожей на маму. Кто-то из старших мальчиков, кажется, Жирный Гас, на днях рассказывал такую историю: Адам проглотил яблоко, и оно застряло у него в горле, а женщины более жадные, и Ева проглотила сразу два, и они застряли у нее в груди. Это еще не все, но в этом тоже различие между мужчиной и женщиной, мальчиком и девочкой, мамой и папой. Только его мама ничуть не жадная, уж ее-то жадной никак не назовешь! А Дженни Ли и подавно! Но все-таки мужчина и женщина отличаются друг от друга. И даже очень.

Ночь. Робби лежит на своем тюфяке посредине кухни. Весь дом спит. Негромкий равномерный храп доносится из соседней комнаты. Это папа храпит, свиней созывает. Робби поворачивается и так напряженно вслушивается в ночную тишину, что у него начинает звенеть в ушах. А если Айда Мэй… Что будет, если Айда Мэй тоже захочет бороться с ним? Он закрывает глаза и старается заснуть — привычные ночные запахи раздражают его, Айда Мэй и Бетти Джейн… Веки Робби тяжелеют. Айда Мэй — самая красивая девчонка на свете, девчонки, девчонки, девчонки, он не собирается за ними бегать, к черту всех девчонок! Спать, спать, спать! Ляг на бок, повернись, вот так!

Настает суббота. Робби просыпается последним. Обычно он поднимается вскоре после отца, а тот встает с петухами. Мама наблюдает, как сын поднимается и сворачивает свой тюфяк.

— Подойди ко мне, Робби. Что с тобой?

Он еле волочит ноги. Губы и глаза распухли со сна, во рту кислый, противный вкус. Мама щупает его лоб, разглядывает темные круги под глазами.

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень хорошо. — Хоть бы она оставила его в покое!

— А как ты спал?

— Как всегда. — Под ее взглядом Робби ежится. Мама улыбается:

— Знаешь что? Оденься побыстрее, умойся и сбегай в Большую бакалею. Купи мне банку пекарного порошка «Калумет», я замешу вкусные коржики на простокваше. Специально для тебя.

Возле бакалеи Робби встретил Жирного Гаса.

— Какие новости, пай-мальчик?

— Никаких, — ответил Робби, входя с Гасом в магазин.

— Эй, ребята, желаете подработать? — окликнул их из-за прилавка белый.

Робби и Гас переглянулись.

— А что мы должны делать? — поинтересовался Гас.

— Я спрашиваю: желаете подработать? — настойчиво повторил белый.

Другой белый, смеясь, показывал на Робби:

— Этот вот — точь-в-точь Джек Джонсон.[5] Мальчики остановились посреди магазина, безмолвно спрашивая друг друга, какую еще чертовщину задумали эти белые. Наконец Гас сказал:

— Ага, мы не прочь. Что мы должны делать? Улыбка исчезла с лица бакалейщика.

— Это ты мне сказал «Ага»? Нет уж, потрудись говорить: «Да, сэр»! — Потом он снова ухмыльнулся. — Ступайте сюда оба! А ты, Джо, — крикнул он через плечо приказчику, что стоял за прилавком, — похозяйничай пока с Джессом в магазине. У нас тут одно маленькое дельце!

Белые повели мальчиков на задний двор. Робби плелся сзади. Запахи бакалейных товаров лезли в нос. Было еще рано, и яркое утреннее солнце забросало весь дворик кривыми, изломанными тенями. Интересно, что затевают эти крэкеры?

Один из белых — мистер Брэд — открыл картонную коробку.

— Тут для вас сюрпризец, ребята. — Он вытащил пару боксерских перчаток. — Сейчас мы устроим бокс, и тот из вас, кто победит, получит выигрыш — пятнадцать кругленьких новеньких центов. — Он достал еще пару перчаток и кинул другому белому — мистеру Рою, сам же подошел к Робби и стал совать ему в руки свою пару. Робби отпрянул назад.

— Ты что, Джек Джонсон, никак струсил? Второй белый тем временем умасливал Гаса:

— Да что ты, толстячок, это же небольшой дружеский матч! Так легко еще ни один цветной мальчишка не зарабатывал пятнадцать центов!

Холодный пот выступил на шее Робби — Гас протягивает белому руки! Робби не хотел драться с ним. Он ничего не ответил белому, только отрицательно мотнул головой и облизал губы.

— Давай, Джек Джонсон! Из-за тебя вся война расстраивается! Смотри, твой приятель не боится! Чего ж это ты сробел?

Белый схватил Робби за руку и начал напяливать на нее перчатку.

Робби сперва сопротивлялся, а потом решил: «Черт с вами! Не обязательно же нам драться всерьез! Пусть не подумают, что я трусливее Гаса. Вообще при чем здесь трусость?»

Белый свел ребят вместе.

— Пусть победит достойный!

Толстый Гас был очень подвижной мальчишка и прыгал замечательно. Ребята сделали несколько притворных выпадов. Гас наскакивал, но ни разу не стукнул приятеля. И Роб тоже.