Она стояла посреди кухни возле тюфяка, на котором спала сегодня ее дочка. Ступай к Джо, сейчас, сию минуту! Он теперь понял, он ждет тебя, ждет, ждет… Сердце ее разрывалось от горя. Откуда-то дуло — струйки холодного воздуха шевелили сорочку, студили горячее тело. Лори смотрела на сына, укрытого одеялом, и думала, что муж ждет ее, но не могла заставить себя пойти к нему. Она сердито мотнула головой и примостилась на кровати подле своего сына.

В субботу, около двух часов дня, Джо стоял за жалованьем в специальной очереди для негров и думал о Лори. Он посматривал на ярко-голубое ноябрьское небо, щурясь от живительных лучей солнца, льющихся на землю из-за высоких некрасивых корпусов завода № 3. Вдруг Джо вспомнил о кассире-белом — этот маленький морщинистый человек постоянно обсчитывал его, когда выдавал ему деньги. И сразу ненавистны стали огромные кирпичные корпуса завода, серые, белые и красные, страшные как смертный грех, отбрасывающие бесформенные тени, и эти гигантские красные трубы, день-деньской коптящие небо! Джо опять сощурился — до чего же они безобразны при таком ярком солнце и голубом небе! Да и солнце почему-то палит вовсю, когда на дворе стоит ноябрь. Пусть сдохнет тот, кто способен украсть у бедного негра гроши, заработанные тяжким трудом, пусть он провалится в ад и пусть там его заставят работать в кандальной команде! Прямехонько туда отправится кассир, если попробует сегодня свои штучки. Джо чуть не вслух уговаривал сам себя: «Смотри, нынче не отступи! Смотри, не отступи!»

«Лори Ли… Лори Ли…» Черт возьми, последнее время, куда бы он ни шел, что бы ни делал, только о ней и думает. Буквально каждую минуту. Началось это с проклятой истории в суде мистера Кросса, вернее, с того вечера, когда учитель привел Робби домой. Не раз потом Джо упрекал себя: «Хорошим ты оказался ей помощником!» Джо не мог забыть, какое было у Лори лицо, когда он ляпнул: «Ты накажешь его розгою и спасешь его душу…» — и как она поглядела на него в ту ночь, когда Робби вернулся, и сказала: «Прежде всего, Джо, мы сами должны сплотиться, ты и я!» Боже милосердный! Джо Янгблад, у. тебя же самая красивая, самая умная, самая толковая, самая смелая жена во всем городе! Лучшей жены не сыщешь во всем округе — ни среди белых, ни среди цветных! Тебе привалило счастье, но ты недостоин его, потому что до сих пор не научился ценить такую жену, как Лори. Ты не мужчина, а тряпка, хоть и силач, ты и за день не соберешься с духом сделать то, что она решится сделать за одну минуту!

«Ну, берегись, кассир, не вздумай по привычке и сегодня надуть меня, сегодня это не пройдет, даже если у тебя запрятано пятьдесят револьверов под полкой!» Стоявшие в очереди рабочие разговаривали и пересмеивались между собой, ворчали и кого-то поругивали, но Джо слышал все как в тумане, не разбирая слов, — он никак не мог выбросить из головы мерзавца-кассира, и то и дело в эти мысли вплетались мысли о Лори, о детях и о доме, о том, как они живут и как могли бы жить и что он должен сделать, чтобы семья жила лучше…

Приближаясь к клетушке кассира, Джо почувствовал, что его бросило в жар. Он стиснул зубы. Нет, сегодня этому дятлу носатому фокус не удастся, не удастся, как бог свят!

Из очереди раздался громкий голос Рэя Моррисона:

— Эй, Джо Янгблад, что это ты такой беспокойный сегодня? Никто на твои деньги не зарится — все целы будут. Не рвись вперед! Небось как получишь деньги, так рысью домой, а там хозяйка мигом опустошит твои карманы, только и всего!

Джо промолчал. Негры смеялись, некоторые из белых тоже, машинально усмехнулся и Джо — он все думал о том, как кассир каждый раз ухитрялся его обмануть. Но сегодня это не удастся. Пусть только попробует!

Лори Ли, Лори Ли… После происшествия в суде Джо стал куда внимательнее к своей семье. В прошлую субботу после ужина он сказал Робби:

— Давай-ка, сын, возьмемся с тобой вдвоем за дело. Ты чисти обувь, а я начну гладить воскресные брюки. Ладно? Я на них, проклятых такую складку отутюжу, что пальцы обрежешь!

Мальчик удивился, но сразу же весело ответил:

— Ладно, а я так начищу башмаки, что рожа в них, как в зеркале будет видна.

Джо улыбнулся, какое-то доселе неведомое приятное чувство наполнило его душу.

— Что я слышу, сын? Что это за слово «рожа»?

— Но это же верно, папа! Увидишь, как начищу!

— Ну, значит, молодчина, действуй! Пускай наши женщины возятся в кухне, а мы с тобой все выгладим да вычистим. Чтобы завтра утром не было никакой суеты, когда начнем собираться в церковь.

Последнее время Джо начал расспрашивать детей об их занятиях в школе и других делах, вообще проявлять к ним интерес. А позавчера даже вымыл посуду после ужина. Лори посмотрела, улыбнулась и пощупала его лоб: «Что с тобой, муженек? Не заболел ли?»

Внезапно мысли Джо прервал другой негр, Джек Линвуд, тоже любивший побалагурить.

— Наш старик Джо помчится домой с получкой, будто за ним черти гонятся, а старуха его сразу полезет к нему в карман. Он ей скажет: «Постой, жена, нельзя!» А она ему: «Что нельзя, почему нельзя, миленький?» И все до последнего цента выгребет!

Вся очередь загоготала, но Джо было не до смеху: он чувствовал, как напряжен сейчас каждый мускул его тела. Вот еще на один шаг он ближе к окну кассира. Каждую неделю этот белый обсчитывает его — то на полдоллара, то на семьдесят пять центов. А иной раз пренахально заграбастает целый доллар! Джо, бывало, заворчит, а у белого всегда един ответ: «Ступай, не задерживайся, малый, не мешай работать. Я никогда не ошибаюсь!» — Иногда Джо промолчит, чувствуя, что кассир лишает его смелости, высасывает все его мужество, как если бы к нему присосалась гигантская пиявка и пила из него кровь. А иногда Джо вообще не считал полученных денег до прихода домой. Но жене он ничего не рассказывал. Как бы она отнеслась к этому, если бы вдруг узнала? На миг ему представилась Лори — ее лицо, все еще красивое, узкие глаза под тяжелыми веками, сильное, гибкое, молодое тело. Сейчас она Дома; наверно, чем-нибудь занята. Она всегда занята, ее работу никогда и не переделать. Но он будет ей помогать, обязательно будет! Спустя несколько дней после истории в полиции он заговорил с ней, стараясь объяснить, как ему стыдно и как он жалеет о той глупой фразе, и что отныне все пойдет иначе, ведь теперь он многое понял… Но он не сумел высказать то, что чувствовал, потому что ему было трудно найти нужные слова.

Еще один шаг, и он будет у окошка кассы. Джо весь покрылся холодной испариной. Он молил бога, чтобы кассир не обсчитал его сегодня, не утаил ни одного цента, потому что сегодня он не смолчит, не смолчит — это точно! И тогда неизвестно, чем все может кончиться! Джо горько усмехнулся, вспомнив нового учителя, на которого Робби и Лори прямо-таки молятся. Болтает разную чепуху, что у негров есть друзья среди белых! Хотя учитель-то, конечно, молодец. Он хочет сделать людям добро—умница парень, только он еще не знает, что такое белые-южане!

Теперь перед Джо только один человек. Джо не ищет никаких скандалов с белыми. Ей-богу, он хочет прожить спокойно до старости, не причиняя горя жене и детям, но все-таки он не позволит какому-то кассиру, да и вообще никому вырывать у них кусок изо рта. Нет, он не станет больше терпеть! Пускай на стороне мистера Мака все: и суд, и присяжные, и полиция. Он ведь может застрелить Джо, как собаку, и его даже одну ночь не продержат в участке! Джо еще ни разу в жизни не слыхал, чтобы какого-нибудь белого казнили за убийство негра.

Вот он уже возле самого окна. Маленький седой человек улыбается ему и начинает отсчитывать деньги.

— Как поживаешь, Джо?

— Очень хорошо, мистер Мак, — бормочет Джо. «Господи, не допусти, чтобы он меня обсчитал сегодня! Вразуми его, Иисус Христос!»

Джо следовало девять долларов тридцать пять центов. Кассир отсчитал деньги одной мелочью и подвинул к нему кучку монет по пять, десять и двадцать пять центов. Джо весь накалился, как шестизарядный револьвер, но втайне еще надеялся, что отсчитано правильно. Может быть, лучше подождать и пересчитать дома? Да и зачем считать? Мистер Мак умеет считать получше, чем он, — за столько лет наловчился. Что толку проверять его? И вдруг Джо мысленно увидел Лори — со всех сторон на него глядели ее узкие глаза под тяжелыми веками.