Кроссроудз, Джорджия, Соединенные Штаты Америки. Огромная доска возле железнодорожной станции с надписью:

А ниже подпись:

За пределами Джорджии мало кто слышал об этом городе, хоть он и значится на карте. Там есть большой красивый вокзал, где каждый день останавливается южный экспресс «Ракета», — а это что-нибудь да значит! Кроссроудз — типичный, так сказать, промышленный городок: в нем восемь крупных заводов и множество мелких. В центре высится самое большое здание — суд и окружная тюрьма под одной крышей. Напротив — высокий белый дом, это почтамт. За углом — кинотеатр, где ежедневно, кроме воскресений, показывают первым экраном новые фильмы и для негров отведена высоко наверху вторая галерея. За три квартала от театра, на Оглеторп-стрит, уходя своими крышами высоко в небо, стоят одна против другой две гостиницы. В этой деловой части города все улицы замощены. Асфальт тянется на несколько кварталов в гору, где красуются, напоминая о гордых традициях прошлого, великолепные особняки с большими массивными колоннами и безукоризненно ухоженными участками, скорее напоминающими территорию большого университета, чем частные владения. Здесь ширь и гладь, все утопает в тени, все зелено и все манит и чарует своей недоступной красотой.

Затем бульвар Джефферсона Дэйвиса резко обрывается: асфальта больше нет. Вместо него — пыль, грязь, и красная глина Джорджии, и выбеленные домики небогатых крэкеров, как две капли воды похожие друг на друга, тянутся на полмили до самой границы с лачугами Плезант-гроува. А Плезант-гроув — это уже негритянский город. Здесь дома любых цветов, а некоторые из них давным-давно утратили свой цвет,

Янгблады поселились в Плезант-гроуве. Через десять месяцев после свадьбы у них родилась девочка. Ее назвали Дженни Ли. Кое-кто из негров с лукавой ухмылкой прикинул на пальцах, правильно ли выходят месяцы. Эта была славная, но очень худенькая малышка с огромными блестящими глазами. Джо Янгблад помалкивал, но втайне питал надежду, что вторым ребенком у них будет мальчик, и уж не такой заморыш! Через год его желание исполнилось, да только наполовину: Лори Ли родила мальчика, которого назвали Робертом в память бедного дяди Роба, но и этот малыш был крохотный и хилый, как цыпленок. Сколько намучились с ним родители, пока он окреп!

Как и большинство негров в Плезант-гроуве, Янгблады жили в домике, где была одна комната и кухня. Родители спали в комнате, Дженни Ли и Робби — в кухне: девочка — на большой железной кровати, мальчик — на соломенном тюфяке на полу. Домик был неказистый, но все же получше, чем лачуги в другом негритянском районе — Рокингем-куотерс. Кроме этих двух окраин да еще Монро-террас, где жили богатые негры, цветным гражданам нигде селиться не разрешалось. Но в Плезант-гроуве по крайней мере домики с уборными и водопроводом, а уж в Рокингем-куотерс не у всех и во дворе был нужник.

Девочка была тощенькая и быстро тянулась вверх, а брат ее долго еще оставался щуплым и болезненным коротышкой. Родные прозвали его Лилипутиком. До пяти лет он очень плохо ел, зато потом вдруг начал уплетать все подряд, без разбору. И овсяную кашу, и горох, и кукурузный хлеб, и рис, и фасоль, а уж лепешки с патокой только давай! Наестся, бывало, и обходит всех за столом: пощупайте, мол, какой у меня набитый живот! А старшенькая, Дженни Ли, как была привередливой, такой и осталась.

Джо работал на заводе от зари до зари, домой возвращался поздно вечером, и воспитание детей целиком лежало на Лори. Кроме того, она работала на белых поденно — ходила стряпать и убирать, брала на дом стирку и починку белья. И свою семью тоже надо было обстирать, и дом держать в порядке, и за детьми следить. Ответить на все их вопросы, а они вечно ее о чем-нибудь спрашивали, особенно Робби. «Мама, из чего сделана радуга? Откуда берется дождь? А мир большой? Ну, какой, например? Мама, а почему крэкеры так ненавидят негров?» Иной раз конца не было вопросам, надоедало отвечать, и Лори затягивала шутливо:

Детей это всегда смешило.

Как-то вечером после школы Робби и Дженни Ли сидели в комнате за уроками, а Лори чинила на швейной машинке порванные штанишки Робби. В камине догорал огонь, мягкие зыбкие тени ложились на большую дубовую кровать в углу, на деревянный пол, выскобленный добела, на стол посреди комнаты, на спину Лори Ли и коричневое лицо мальчика. Робби был красивый кудрявый мальчик, довольно рослый для своих семи лет, особенно если вспомнить, каким тщедушным он родился. У него был такой же красивый рисунок рта, как у матери, и такой же, как у нее, большой широкий лоб. Робби оторвал глаза от книги, лежавшей у него на коленях, и молча смотрел, как колеблются тени у мамы на спине.

— Мама, откуда ты все так хорошо знаешь? — Ну, где там все! Далеко мне до этого!

— Нет, ты скажи откуда?

— Ну, во-первых, училась. Ведь для того и школа. А еще больше люди узнают из опыта.

— Что значит — опыт?

— Это значит — жизнь. Помнишь, у нас тут стояла круглая железная печка? Помнишь, как она накалялась, особенно зимой? Когда ты был совсем маленький, ты выскакивал голый из ванночки после купания, жался к печке и обжигал себе спинку. А потом понял, что лучше к ней не подходить. Мы-то с папой говорили тебе: «Отойди!» Но ты не слушался и понял только на собственном опыте. Я думаю, вот так люди и учатся.

— Я прочитаю все книги на свете, — сказал Робби таким серьезным тоном, что Дженни Ли засмеялась. А мальчик продолжал — Ты столько всего знаешь, мама! Расскажи нам еще что-нибудь!

— Я знаю лишь одно — что тебе и Дженни Ли надо учить уроки, не то получите опыт — ремнем!

Дженни и Робби засмеялись.

— Ну, мама, мамочка! — взмолилась Дженни Ли. Лори сделала забавную гримаску.

— Все мама да мама! Вот перестану быть мамой, назову себя Джимми-Джон!

Дети весело хохотали, и мать вместе с ними.

Фирма «Кроссмиллз инкорпорейтед» выжимала все силы из Джо Янгблада, и Джо Янгблад не упускал случая дать отпор в порядке самозащиты. Страшный это был поединок!

Джо шел двадцать второй год, когда он поступил на один из больших скипидарных заводов Кросса; от зари до зари таскал огромные бочки со скипидаром. Работал на совесть, но не терпел никаких замечаний ни от белых, ни от негров. Начальником у него был мистер Пит — препротивный старик, который целый день бездельничал, слонялся по заводскому двору да совал всюду свой нос, приставая к людям с глупыми советами и поучениями. Джо Янгблад его не выносил.

Как-то раз в жаркий июньский день мистер Пит подошел к Джо, работавшему с Джошем Рэйфилдом. Пит был высокий мужчина с большим животом, торчавшим, как у беременной бабы, которая вот-вот родит. Он долго смотрел на двух негров, ворочавших громадные бочки, потом вытер лицо цветным платком, глубоко вздохнул и снова вытер лицо.

— Что это вы, ребята, не поете? — обратился он к ним. — С песней-то дело спорее идет!

Джо и его напарник промолчали, даже не повернулись к нему. Оба были обнажены по пояс, их потные спины лоснились на солнце. Приставив ладонь щитком к глазам, белый поднял толстый нос, поглядел на небо, втянул острый, едкий запах свежего скипидара. Потом стукнул по земле массивной черной палкой.

— Ну, что же вы, ребята, не поете? — повторил он.

Джо метнул многозначительный взгляд на Джоша. Глаза напарника испуганно забегали по сторонам.

Мистер Пит поджал тонкие губы. Его водянистые глаза потемнели,

— Пение здорово помогает, придает работе темп.