— Пятнадцать лет — и так распустился! И с кем, главное, связался: с белой девчонкой! С белой! — Она понизила голос. — Тебе что, жить надоело, сын? Ради этого мы с папой трудимся, не жалея сил?

Она загнала мальчика в угол — в глазах его были страх, обида и боль. И такой высоченный парень — чуть ли не вдвое выше ее — позволил бить себя, пока у нее не заболели руки и не излился весь гнев. Тогда она сжала растерянного сына в объятиях и, плача, стала осыпать поцелуями. А он вспомнил, как смело она разговаривала с богатой белой дамой, как здорово утерла ей нос, и почувствовал огромную гордость за нее. И мама показалась ему самой нежной женщиной на свете, и он любил ее еще сильнее, чем прежде.

Лори подала Робу ужин и присела к столу, наблюдая за ним, но он почти ничего не ел.

— Я знаю, сын, ты не изнасиловал белую девчонку. Этого не было, я знаю. Но белые не станут разбираться, было или не было. Для них это все равно. Ни на грош разницы. До сих пор мне казалось, что ты малый с головой. Так послушай, Роб: держись подальше от белых девчонок. Даже близко не подходи к ним. Америка — это страна белого человека, и он мигом убьет тебя за один взгляд на его женщин. Это старая-престарая история.

— Зачем ты мне это говоришь, мама? Я и сам знаю.

— По твоим поступкам что-то не видно!

Лори и Джо рассказывали детям о повадках белых до глубокой ночи. Поразмыслив, решили, что миссис Кросс не пойдет жаловаться ни в полицию, ни в другие места, но все же полной уверенности у них не было и рисковать казалось опасным. Около двух часов ночи мама и Дженни Ли с помощью самого Роба сложили его вещи в чемодан и все приготовили к отъезду, а Джо пошел к мистеру Майлзу, разбудил его и, рассказав все, что случилось, попросил отвезти сына в Типкин.

Итак, в ночь на субботу, в начале четвертого, Роб с мистером Майлзом на его форде помчались по Южному шоссе в Типкин. Роб совсем не спал и всю дорогу разговаривал с учителем. Когда до Типкина оставалось только полчаса езды, учитель заметил вскользь, что после окончания школы Роб может, если захочет, поехать с ним на лето в Нью-Йорк; в эту минуту поднялось солнце и залило восток своим радостным светом.

Около трех с половиной недель прожил Роб в Типкине с дедушкой Дэйлом и тетей Берти. Потом он получил от матери письмо, в которое был вложен железнодорожный билет до Кроссроудза. Мама разузнала у Полины — поварихи Кроссов, что у Бетти Джейн был страшный скандал с матерью, девочка заявила, что Роб ни в чем не виноват, не отступилась от своих слов, и ее отправили на Север, к родственникам миссис Кросс. Видимо, все обошлось благополучно — так по крайней мере надеялись Янгблады.

Весной Роб кончил среднюю школу — вместе с Айдой Мэй. На выпускных экзаменах она заняла первое место, Роб — четвертое. На следующий день после выпуска Ричард Майлз и Джозефин Роллинс, прихватив с собой Роба, отправились в Южную Каролину и в городке Эйкенсе зарегистрировали свой брак. А через три дня, еще до рассвета, Роб отправился в машине мистера Майлза в Нью-Йорк отдыхать вместе с ними.

Накануне отъезда в Нью-Йорк Роб долго не ложился спать; вся семья с веселыми разговорами помогала ему собираться в дорогу. Мама, как-то странно глядя на Рo6a, сказала:

— Мальчик мой, ты осенью вернешься, да? Небось думаешь — теперь стал самостоятельным! Поживешь немножко на Севере и забудешь про нас, бедных негров в Джорджии!

Роб посмотрел маме в глаза и понял, что это одна из ее «серьезных» шуток.

— Не беспокойся, мама, я вернусь в начале осени.

Когда все собрались вокруг машины Ричарда Майлза, мама поцеловала Роба и, крепко обняв его, взволнованно сказала:

— Если Север тебе понравится, Роб, если там тебе будет по душе и ты захочешь остаться, ни в коем случае не возвращайся сюда! Если там в самом деле неграм лучше, то не возвращайся. Не надо! Мы поймем.

Роб поспешно отвернулся в сторону, желая скрыть от нее, от Дженни Ли и папы невольные слезы. Он вспомнил рассказ о том, как папа в молодости, задолго до его рождения, собрался уехать на Север, а попал на плантацию мистера Бака,

В первый же день в Нью-Йорке, вернее, в первый час, отец Ричарда Майлза совсем заговорил Роба:

— Как это ты решил расстаться с любимым губернатором Джорджии? Очень рад тебе… Я много о тебе слышал… Что ж, поживи у нас на Севере, найди себе хорошую работу. Поступи в колледж, Получи профессию… А тогда будешь преподавать в государственной школе.

Они прибыли в Нью-Йорк в субботу утром. Миссис Майлз сразу же усадила их завтракать. Сначала Ричард подтрунивал над отцом, потом встал из-за стола, подошел к нему и поцеловал старика в лысину.

— Не все сразу, отец! За один час обо всем не переговоришь. Роб пробудет здесь по крайней мере два-три месяца. А сейчас мы очень устали с дороги.

— Ладно, сын. Ладно, Ричард. Это я от радости, что ты дома.

Однако в конце лета Роб вернулся домой вместе с Ричардом Майлзом и Джозефин. Он вернулся из Нью-Йорка в Кроссроудз, потому что в Нью-Йорке обрел Новую Большую Надежду. Роб стоял в толпе и видел нового боксера Джо Луиса — негра. Он видел там негров и белых, дружно работающих вместе, а не враждующих меж собой. Он вступил там в профсоюз. А вернулся в Кроссроудз потому, что испытал в Нью-Йорке Большое Разочарование. Он побывал в Гарлеме, видел там и гневные черные лица, и улыбающиеся мужественные лица, и тощие, голодные лица; длинные очереди за куском бесплатного хлеба, уличные митинги националистов, и уличные митинги коммунистов, и дома-мышеловки, и дома, которые могут в одну минуту сгореть. Он слышал проклятия на родном южном диалекте и на диалекте вест-индских негров. Пока Роб не попал в Гарлем, у него было наивное представление, что в Нью-Йорке негры свободны. Он вернулся домой потому, что там, куда он поступил работать, началась крупная забастовка, и, хотя негры и белые держались вместе и к ним примкнули даже иммигранты из Пуэрто-Рико, забастовка была проиграна — слишком много оказалось голодных дьяволов, готовых работать штрейкбрехерами. Как только забастовка была подавлена, Роба уволили. Потеряв работу, он вернулся домой, ибо в Нью-Йорке наступили тяжелые времена. А в Кроссроудзе жить куда дешевле, и там находилась его семья.

Была еще одна причина, из-за которой Роб вернулся домой: он унаследовал свой характер от Лори Янгблад — и от Джо, конечно, но больше всего от Лори. «Если молния должна ударить в тебя, сын, от нее не убежишь. Надо быть смелым и смотреть жизни в лицо!» И еще: «Джорджия такая же родина тебе, как и этим белым». Кроме всего прочего, в Кроссроудзе у Роба оставались друзья — Гас Маккей, Бен Реглин, Бру Робинсон, Ричард Майлз и любимая девушка — Айда Мэй Реглин.

Вернувшись из Нью-Йорка, Роб обошел весь город в поисках работы. На заводах никого не нанимали, и Джо не хотел пускать сына на завод. Джо с ненавистью думал о заводе — страшно тяжело там работать, а теперь еще тяжелее, чем прежде. Нигде не нанимали рабочих, а только увольняли.

Сам Джо больше не работал на заводе. Его уволили вскоре после забастовки, когда белых стачечников приняли обратно, точь-в-точь как предсказывал Ричард Майлз. Выдавая ему в последний раз жалованье вместе с розовым увольнительным листком, мистер Мак сказал:

— Нет, нет, Джо, ты не думай, что тебя увольняют в связи с забастовкой. Причина другая: тяжелые времена!

С тех пор у Джо не было постоянного места. Поработает тут неделю, там месяц, ни от чего не отказываясь. Но в душе он затаил злобу.