— И почему эта хостесс такая противная? — недоумевала Эша, располагаясь на кровати. Она взяла две подушки и облокотилась на них. — Вы слышали? «Тогда вам придется поехать куда-нибудь еще». Разве с посетителями так обращаются?

— Работа есть работа. Им платят за то, чтобы они были противными. Это создает особую атмосферу, — беззаботно сказал Врум, зажигая кальян. Я посмотрел на горячие тлеющие угли и подумал о Ганеше. Не знаю почему, но мне было бы приятно бросить несколько из них ему в штаны.

— Хотела бы я иметь такую работу, где мне платили бы за возможность быть противной. В колл-центре нам постоянно твердят: «Будьте милыми, вежливыми и готовыми помочь», но быть подлой куда как забавней. — Радхика тоже расположилась на подушке. Для человека, пережившего тяжелую ночь, она выглядела ничего себе, хотя я не уверен, можно ли смотреться отвратительно при таком скудном освещении. Я подивился тому, что придурок Анудж обманывает такую жену.

На кровать легли только Эша и Радхика. Остальные сели на нее, скрестив ноги.

Врум пошел поздороваться с Джасом, который запустил какую-то невообразимую франко-африкано-индийскую музыку, и вернулся с двенадцатью коктейлями «Камикадзе». Дядюшка-военный отказался от выпивки, а мы не стали протестовать — нам досталось больше. Врум взял две дополнительные порции и быстро выпил.

Только мы покончили с «Камикадзе», как к нам подошла еще одна очень худая особа и принесла еще шесть коктейлей.

— Это «Лонг-Айленд», — сказала она, — вас угощает наш диджей Джас.

— Очень мило с его стороны. Твои друзья, Врум, работают в правильных местах, — заметила Радхика и принялась за «Лонг-Айленд». Казалось, она пьет просто воду. Если ты потребляешь спиртное нерегулярно, то рад воспользоваться каждым выпадающим тебе шансом.

— Эти коктейли очень крепкие, — заметил я, сделав несколько глотков. Голова закружилась. — Полегче, ребята, — попросил я, — наша смена еще не закончилась. Мы сказали, что выпьем по-быстрому, и потому не будем задерживаться здесь.

— Успокойся, парень. Чуток на дорожку. — И Врум заказал еще пять коктейлей.

— Я чувствую себя превосходно. Но я буду скучать по вас, ребята, — сказала Приянка.

— Что верно, то верно. Посмотрим, как ты приживешься в Сиэтле. А теперь попробуйте вот этот напиток, у него яблочный привкус. — Затем Врум сильно затянулся кальяном.

Он отправил его по кругу, и все мы, исключая Дядюшку-военного, выражение лица которого становилось все более покорным, затягивались по очереди. Играла веселая музыка, под нее было приятно делать большие затяжки.

Перед нашей кроватью располагались два жидкокристаллических телеэкрана, один был настроен на Эм-ти-ви, другой — на Си-эн-эн. По Эм-ти-ви показывали программу для молодежи: какая-то девица постепенно снимала с себя одежду под соответствующую мелодию. По Си-эн-эн говорили о вторжении США в Ирак. Я заметил, что Врум смотрит новости.

— Американцы просто чокнутые, — показал он на американского политика, выступавшего в поддержку войны. — Вы только посмотрите на него. Этот тип с удовольствием взорвал бы весь мир, будь у него такая возможность.

— Вряд ли. Не думаю, что они нападут на Китай, ведь им нужна дешевая рабочая сила, — громко возразила Приянка.

— В таком случае они не тронут и Гургаон, им нужны наши колл-центры, — высказалась Радхика.

— Значит, мы в безопасности, — присоединилась к девушкам Эша. — И это хорошо. Добро пожаловать в Гургаон, самое безопасное место на земле.

Девушки засмеялись, даже Дядюшка-военный улыбнулся.

— Тут нет ничего смешного. Наше правительство этого не понимает, но американцы используют нас. Целое поколение индийской молодежи обслуживает их колл-центры, — сказал Врум, и я подумал, что в один прекрасный день он может стать политиком.

Ему никто не ответил.

— Вы не согласны со мной? — спросил Врум.

— Будь добр, перестань… — начал было я, но, как обычно, тут же заткнулся.

— Хватит, Врум. Колл-центры приносят пользу не только им, но и нам, — возразила Вруму Эша. — Сам знаешь, как трудно заработать пятнадцать штук где-нибудь еще. А мы сидим в офисе с кондиционером, разговариваем по телефону, получаем зарплату и уходим домой. Так работают сотни и даже тысячи операторов. Что здесь плохого?

— Потогонное предприятие с кондиционером все равно остается потогонным. В каком-то смысле оно даже хуже других, потому что никто не видит нашего пота. Никто не видит, как разрушается наш мозг, — стоял на своем Врум.

— Почему тогда ты не уволишься? Почему продолжаешь работать на этих чертовых американцев? — поинтересовался я.

— Нужны деньги. Вот что меня там держит, — дернул плечом Врум.

— Все дело в Бакши. Ты вкалываешь на него, а винишь во всем колл-центры, — сказал я.

— Черт с ним, с Бакши, он не единственный отвратительный босс на этом свете. Всем миром правит плохой, тупой и злобный начальник. — Врум показал на экран телевизора, по которому передавали новости. — Вы только посмотрите на них, все они до смерти напуганы и готовы бомбить что придется. Мы всю ночь напролет разговариваем по телефону, а мир тем временем похрапывает во сне.

— Хватит жаловаться на ночную работу. По ночам работают доктора, служащие гостиниц, пилоты, рабочие… даже эта «стерва в дверях» и то работает ночью, — вскипела Приянка.

— Нет ничего плохого в работе ночью. И нам действительно платят хорошие деньги. Но проблема заключается в том, что при нашей работе мы не используем весь свой потенциал. Наша страна продолжает сильно отставать от Америки. Хотя мы ничем не хуже их. — Врум яростно жестикулировал перед экраном телевизора.

— И что с того? Разве у нас есть выбор? — Эша держала во рту заколку для волос. Она выполнила привычный ритуал — сначала распустила волосы, а потом снова заколола.

— Ну, для начала нам надо бы построить дороги. Электростанции, аэропорты, телефонные сети, метро. Если правительство будет действовать правильно, молодым людям в этой стране всегда найдется работа. Черт побери, ради этого я готов работать день и ночь — лишь бы мой труд помог стране построить что-нибудь существенное, внести вклад в будущее. Но правительство не верит в реальную работу, и потому его члены позволяют открывать центры сопровождения бизнес-процесса и думают, будто проявляют заботу о молодежи. Точно так же это идиотское Эм-ти-ви считает, что, показывая, как слабоумная цыпочка танцует в одном нижнем белье, оно работает на молодежь. Неужели ты действительно считаешь, что мы им небезразличны?

— Кому? — спросил я. — Правительству или Эм-ти-ви? — Я встал и попросил принести чек — в барах всегда просят чек, а не счет. Было без десяти четыре, и мне надоели разглагольствования Врума. Я хотел как можно скорее оказаться в колл-центре.

Врум заплатил с помощью своей кредитной карты, и мы договорились о том, что вернем ему деньги.

— Да им всем на нас наплевать, — заявил Врум, когда мы покидали бар.

«Стерва в дверях» и охранник проводили нас озадаченными взглядами.