— Неуклюжий секс лучше отрепетированного и, конечно же, лучше его отсутствия, — сказал я и притянул ее к себе.

— Кстати, у тебя есть презерватив? — поинтересовалась она.

— Да, сэр. Мы живем в постоянной надежде, — ответил я и потянулся за бумажником.

Мы засмеялись, она обняла меня и стала целовать в лицо. Я поцеловал ее плечи и через несколько секунд забыл о том, что мы в машине.

Двадцать минут спустя мы расслабились в объятиях друг друга.

— Прекрасно. Было просто чудо как хорошо, мисс Приянка.

— Мне тоже понравилось, — подмигнула мне Приянка. — Можно немного полежать и поговорить?

— Конечно, — ответил я, нащупывая свою одежду. Мы оделись, и Приянка снова обняла меня.

— Ты любишь меня? — спросила она. Ее голос звучал очень даже серьезно.

— Больше чем кого-либо еще на нашей планете, включая меня самого, — ответил я, гладя ее по волосам.

— Как ты думаешь, я заботливый человек? — Судя по голосу Приянки, она была готова расплакаться.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Сегодня мама просматривала наш семейный альбом. И задержала внимание на моей фотографии, сделанной, когда мне было три годика: я сижу на трехколесном велосипеде, а мама толкает меня вперед. Она увидела эту фотографию и сказала…

— Что?

— Что в трехлетнем возрасте я была такой прелестной…

— Ты и сейчас прелестна. — Я нажал на ее нос, как на кнопку.

— Кроме того, она сказала, что я была очень любящей и заботливой, но сейчас утратила эти качества. Она, мол, не перестает удивляться тому, что я стала такой бессердечной. — Приянка расплакалась.

Я крепко обнимал ее и чувствовал, как она дрожит. Я задумался над тем, что же мне ей ответить. Парни обычно теряются в подобных ситуациях и ляпают глупости.

— Твоя мама сумасшедшая…

— Не говори так о моей матери. Я люблю ее. Ты можешь выслушать меня? Это займет не более пяти минут.

— Конечно. Прости… — извинился я, но всхлипывания Приянки стали еще громче.

Я поклялся себе, что в течение следующих пяти минут буду нем как рыба. И прислушался к своему дыханию. В среднем я делаю шестнадцать вдохов и выдохов в минуту; восемьдесят вдохов и выдохов — это уже пять минут.

— Наши с мамой отношения не всегда были такими, как сейчас. Нас можно было назвать лучшими подругами, наверное, класса до восьмого. Затем я стала взрослее, а она — безумнее.

Я подумал, следует ли мне указать Приянке на то, что она запретила мне называть ее маму сумасшедшей. Но промолчал.

— Мы с братом жили по разным правилам, и это стало беспокоить меня. Мама то и дело отпускала замечания по поводу моей одежды, по поводу моего времяпрепровождения… Что же касается брата… его она никогда не критиковала. Я пыталась поговорить об этом, но мама становилась еще более раздражительной, и к тому времени, как я поступила в колледж, мне ужасно хотелось уехать от нее куда-нибудь подальше.

— О-хо-хо, — пробормотал я, подсчитывая в уме, сколько прошло времени. Нога у меня затекла. Когда секс закончен, пребывание в замкнутом пространстве становится малоприятным.

— Учась в колледже, я игнорировала ее и делала что хотела. Я вела довольно беззаботную жизнь, но в каком-то отношении чувствовала себя виноватой перед ней. И после окончания колледжа попыталась помириться с ней, но она из всего делала проблему — ей не нравились мои мысли, мои друзья, мой бойфренд.

Последнее слово привлекло мое внимание. Я счел нужным заговорить, хотя сделал всего пятьдесят семь вдохов и выдохов.

— Прости, но мне показалось, ты сказала «бойфренд».

— Ну да. Мама же знает о наших с тобой отношениях. Но она хочет, чтобы я нашла такого человека, который хорошо устроен в жизни.

Хорошо устроен? Эти слова несколько раз промелькнули у меня в голове. Но что это означает? Имеется в виду человек богатый? Или же получающий в конце каждого месяца приличную зарплату? Родители обычно не говорят об этом вслух, потому что это звучит так, словно они готовы продать свою дочь тому, кто предложит за девчонку самую высокую цену. Им наплевать на любовь, чувства и на все такое прочее. «Покажи деньги и владей нашей дочерью всю оставшуюся жизнь». — Такова суть брака по расчету.

— О чем ты думаешь? — спросила Приянка.

— Твоя мама считает, что я неудачник, верно?

— Я этого не говорила.

Я немного отодвинулся от Приянки:

— Но во время каждого нашего разговора ты спрашиваешь о Бакши и о моем повышении.

— Почему ты словно защищаешься от меня? Ведь если Бакши не собирается продвигать тебя по службе, ты можешь сменить работу.

— Я устал от поисков работы. Ничего хорошего я так и не нашел. Еще я устал от отказов. Какой смысл устраиваться в какой-нибудь другой колл-центр? Я получу все ту же должность помощника оператора, но рядом не будет тебя и моих друзей. И я хочу сказать: хотя меня никак не назначат старшим группы, я чувствую себя счастливым. Меня все устраивает. Понимаешь? И скажи своей маме — королеве драмы — пусть она придет ко мне и скажет мне в лицо, что я неудачник. Пусть подыщет тебе какого-нибудь долбаного чувака с таким годовым доходом, какой ей нравится. Я же хочу остаться самим собой, — выпалил я на одном дыхании. Мое лицо приобрело при этом свекольный оттенок.

— Шьям, пожалуйста, попытайся понять меня!

— Что и кого я должен понять? Твою мать? Нет, не могу. И ты тоже не можешь, хотя, как я подозреваю, в глубине души согласна с ней. Типа: что я делаю рядом с этим лузером?

— Перестань пороть чушь! — закричала Приянка. — Я ведь только что занималась с тобой любовью. И перестань произносить слово «лузер»! — Она снова расплакалась.

Два коротких удара в окно машины положили конец нашему разговору. Это были Врум и Эша.

— Эй? А я думал, мы приехали сюда вместе. Но вы просто попугаи-неразлучники, верно? — сказал Врум.

Громкий звонок городского телефона вернул меня с 32-го километра в колл-центр. Приянка схватила трубку:

— Приве-е-ет, Ганеш! — Она явно флиртовала со своим собеседником. По крайней мере мне так показалось. Но кому, черт возьми, интересно мое мнение?

Я гадал, каким тоном разговаривает с ней он. Залезь под стол. Подслушай их разговор, Шьям, сказал мне внутренний голос. Но я отругал себя за столь непотребные мысли.

— Конечно, я сразу поняла, что это ты. По этому телефону никто больше не звонит. Им пользуются только в случаях крайней необходимости, — сказала Приянка и запустила пальцы в волосы. Женщины, разговаривая с парнями, автоматически играют со своими волосами, иначе — прихорашиваются, об этом тоже говорили на канале «Дискавери».

— Да, — ответила Приянка через несколько секунд. — Я люблю машины. А какую ты собираешься купить?.. «Лексус»?

— «Лексус»! Чувак покупает «лексус»! — возбудился Врум, и я понял, что это дорогая машина.

— Спроси у него, какую модель он хочет купить, спроси, пожалуйста, — волновался Врум. Приянка озадаченно посмотрела на него и помотала головой.

— Дай им спокойно поговорить, Врум. Им надо обсудить вещи поважнее, чем модели автомобилей, — увещевала его Эша.

— Какого цвета? Но это же твоя машина. Разве я могу решать за тебя? — Пальцы Приянки играли теперь со шнуром телефона. В течение следующих пяти минут говорил исключительно Ганеш, а Приянка односложно отвечала «да» или что-то в этом роде.

Подслушай, о чем они говорят, настаивал мой внутренний голос. Я ненавидел себя, но мне хотелось внять этому совету. Мне хотелось, чтобы Приянка отошла как можно дальше от стола.

— Нет-нет, Ганеш, все хорошо, ты должен пойти на это собрание. Я буду здесь; позвони, когда освободишься, — закончила разговор Приянка. Мистеру Майкрософту пора было работать.

— Врум, «лексус» хорошая машина? — осведомилась Приянка.

Врум уже успел войти в Интернет и теперь рассматривал фотографии «лексусов». Он повернул монитор, чтобы Приянка тоже смогла их увидеть.