— А меня ипёт, что у него жизнь тяжелая? Вместо него прикажешь на нары садиться? А ну, вставай, сука! Руки за спину! Вперед!

Привел Михайлова, запер в камере, а у самого испарина на лбу и руки трясутся. Лелик посмотрел на меня и ничего не сказал, наверное, и так все понял.

Ему выпала очередь выводить «психа с табуреткой» на физиопроцедуры. Когда они вернулись, у Лелика нервно подрагивали губы, а у «любителя помахать табуреткой» красовался свежий кровоподтек аккурат посреди лба. Я тоже посчитал за благо промолчать и ничего не спрашивать.

Мде… стадо ублюдков и никак иначе! И «это вот» находилось в казармах с нормальными солдатами, а потом мы удивляемся волне насилия и дедовщины, захлестнувшей армию. Таких уродов надо сразу в тюрьму отправлять, а не в армию призывать в надежде, что они осознают свою «роль в истории» и займут достойное место в монолитном строю защитников Родины! Ага, сейчаззззззззз!

Во время кормления сидельцев обедом, мы обратили внимание, что у Михайлова ложка с просверленной дыркой и кружка с дыркой и алюминиевая тарелка… Непонятно!

После приема пищи, «табуреточник» приблизился к решетке, и заискивающе заглядывая нам в глаза, начал ласково нашептывать.

— Ребята, простите меня за недостойное поведение и поймите правильно, не хочу в тюрьму, тем более что меня совсем незаслуженно…

— Рот закрой, нам это неинтересно. Любого из вас спроси, все тут незаслуженно сидят. Прям, пай-девочки, куда деваться?!

— Нет не все! Вон Михайлов из 1-й камеры. Он — дезертир, сука! Уже 1,5 года отслужил и получил отпуск на «малую родину», а в часть не вернулся! Это же надо?! Уже «дедом» был! Лежи себе на койке, дрочи молодых и жди дембеля! А он, 3,14здюк, обоссался и не вернулся. Больше года бегал, пока не поймали! А когда в дисбат 3 года начислили, так он, сопля ублюдочная, в «опущенные» перевелся. Прикиньте?

— Какие еще опущенные?

— Ну, в «пробитые»…

— Лелик, ты чего-нибудь в тюремной иерархии понимаешь? Что за «пробитые»?

— Петух, что ли?!

— Во-во, петушня! Слушайте, парни, пустите меня в 1-ю камеру на полчасика к Михайлову…

Лелик взорвался и пнул сапогом по решетке камеры.

— Тьфу, твою мать! Пшел на *уй, придурок! Петушня гомосечная, бля, аж блевать с вас уродов тянет… Калоприемники сраные. Фууу, бля… Саня держи меня, пока я ему опять прикладом в бубен не на*ебнул!

— Я не петух! Я настоящий пацан, меня знаете, как били? Места живого не было, но я все вынес….

— Заткнись, говнюк, а то сейчас в твою жопу ствол автомата засуну и весь рожок выпущу, тварь петушиная… Прикинь Саня, жили мы себе спокойно в наивном неведении всей петушиной иерархии мерзопакостной, пока на этот гребаный пост не заступили. Твою мать, настроение на всю оставшуюся жизнь испоганили, тьфу… Жили бы себе как все нормальные люди… Ненавижу, пидары сраные…

Ночью (чтобы исключить контакт с нормальными военнослужащими) сводили всех арестантов в госпитальную баню. Что характерно, сами же соседи по камере не подпустили Михайлова к крану с водой, и он сидел в сточной яме в центре душевой и умывался фактически водой из канализации. Бррррр!

Огромный детина и так себя довел?! И зачем в бега подался?! О чем думал?! А сейчас мечтает о гангрене и ампутации ног как о великом счастье, только чтобы вырваться из мест заключения …. вернуться домой и выйти из категории «обиженных». Тихий ужас! Упаси Господи от такого зрелища! Скорей бы этот караул закончился, противно, слов нет. И куда только призывная комиссия смотрит, когда всех под одну гребенку призывает и дебилов умалишенных и вменяемых пацанов в едином миксере перемешивая?!

А потом удивляемся — дедовщина и дезертиры!

«Если хочешь быть здоров, закаляйся!» — данный лозунг, несомненно, известен всем и каждому еще по старинному черно-белому кинофильму «Первая перчатка». В котором, принимая контрастный душ, усатый и улыбчивый тренер команды боксеров напевает веселенькую песенку именно с такими словами.

Командование нашего училища ВВС взяло этот нехитрый и весьма доходчивый лозунг на вооружение. Взяло, с энтузиазмом подхватило и всячески озаботилось процедурой принудительного закаливания юных курсантских организмов.

Причем, взялось рьяно закаливать поголовно всех и каждого, независимо от нашего личного желания, а так же без учета индивидуальных особенностей персональной тушки.

А как иначе? И зачем иначе? Ведь в армию в целом и в военное училище в частности набирают изначально здоровых. И только здоровых. Чахликам, болезным, немощным, хилым и убогим путь в офицеры Красной армии надежно закрыт строгими и неподкупными медкомиссиями.

Посему всех ребят, попавших в периметр военного училища и надевших курсантские погоны надо всячески усовершенствовать и в кратчайшие сроки довести до состояния среднестатистических суперчеловеков, с высокой степенью морозоустойчивости, а заодно и привить нечувствительность к высоким плюсовым температурам. Тоесть, из вчерашних школьников и домашних птенчиков «а-ля-маменькины сынки» за период обучения в армейском ВУЗе следует создать выносливых солдат для своей страны, которым ни пустынная жара, ни арктический холод не страшны. Во, как?!

С жарой все просто — не разрешай курсантам летом оголяться, когда на улице +30, попотеют слегка и фиг с ними. Переживут, чуть усохнут, потеряв излишки влаги и только крепче станут, выносливей.

А вот с холодом чуть подольше придется повозиться. Но тоже вполне решаемо. Особенно, если к данной проблеме подойти комплексно:

Во-первых: в казармах не должно быть горячей воды. Вообще и ни в каком ее проявлении. Все умывания, подмывания промежностей, мытье ног, ополаскивание тела и чистка зубов исключительно холодной водой. Пусть привыкают! Тяготы и лишения службы никто не отменял. Это еще в тексте «Военной присяги» прописано. Вот и создадим данные тяготы и лишения, чтобы с младых ногтей не боялись всяких трудностей. Чтоб наличие горячей воды ценили и воспринимали как великое счастье.

Во-вторых: вода в училищной бане тоже не слишком горячая. Мыльная пена с головы смывается?! Вот и ладненько! Уже хорошо.

В-третьих: не давать курсантам тепло одеваться в дождь, в снегопад, и в прочие резкие понижения температуры забортного воздуха. Вот курсанты самопроизвольно и закалятся до нужного состояния пониженной чувствительности к колебаниям температуры окружающей среды.

Все гениальное просто и при минимальных затратах! Красота! А местами даже и красотища!!!

И нас усиленно закаливали. Весной, летом и осенью мы ходили в ХБ (хлопчато-бумажная форма), зимой в ПШ (полушерстяная), а наши суконные шинелки продолжали сиротливо висеть идеально-ровными рядами на вешалках в казармах. И надевали их лишь в караул или в увольнение в город. Остальные передвижения в периметре училища только в легкой форме одежды и только бегом. И не важно, что на улице — 30 с порывистым ветром. Неважно!

Пока бегут детишечки из одного учебного корпуса в другой, согреются. И полная ерунда, что тонюсенькая форма продувается уральским ветром вплоть до костей ее хозяина. Потерпят, не маленькие.

И не беда, что толпа замерзающих курсантов напоминает арктических пингвинов с оттопыренными крыльями, т. к. прижать руки к телу было весьма неприятно. Ткань ПШ, стоящая от уральского мороза колом, промерзала насквозь и, прикасаясь к коже, холодила ее еще больше. Портянки зимние были чуть-чуть толще летних, но не намного… А, ерунда! На Урале зима всего-то девять месяцев! Потерпят. Зато потом, бац, и сразу лето! Вот тогда и согреются, родимые.

Чтобы хоть как-то противостоять всепроникающему холоду, периодическая подшивка СМИ в ленинской комнате постоянно разворовывалась. Т. к. из пламенных докладов генсеков правящей партии, напечатанных в газетах, получались неплохие стельки в задубевшие сапоги — своего рода изолятор и тоненькая прослойка между неумолимо остывающей ступней и промерзшей насквозь подошвой сапога. А если удавалось урвать всю газету целиком, то ее можно было намотать вместе с портянкой, что радикально утепляло не только ступню, но еще и икроножные мышцы ног — пусть сомнительная, но все же защита от судорог, постоянно промерзающего организма.