Но произошло немыслимое — смерть пожалела хорошего парня Славку Першина. Разгильдяйство, позерство и личная недисциплинированность спасли жизнь курсанта Першина. Непостижимо, но все 5-ть пуль, выпущенные преступником, попали в автомат Калашникова, висящий на манер немецкого «шмайсера» поперек груди военного раздолбая.

Огромное спасибо и низкий поклон заслуженному оружейнику за его феноменальное творение. В тот вечер, автомат Калашникова сыграл роль импровизированного бронежилета. Он стойко принял на себя убийственную энергию пяти штук 9-миллиметровых тупорылых свинцовых чушек.

Одна пуля, пробив магазин с патронами, застряла в нем. Еще три пули попали в затворную раму и ствольную коробку с механизмом автомата. Отброшенный кинетической силой 4-х пуль калибром 9-ть миллиметров к стене архива, курсант «Першинг» заорал так, что его услышали за 3-ри квартала от поста — в караульном помещении гарнизонной комендатуры.

Напуганный криком жертвы ничего непонимающий преступник выстрелил в 5-й раз. Пуля, скользнув по газовой камере, ударила в цевье автомата и, уйдя на рикошет, плашмя вошла в ногу часовому. Последняя 5-я пуля, потеряв свою убийственную энергию, прорвала ткань галифе и кожу бедра, засела в мышечной ткани курсанта. Раненный Першин тяжело осел на колени, но орать не прекратил. Ошарашенный и обалдевший преступник в панике убежал.

Из караулки прибежала тревожная группа курсантов с автоматами и, следом подскочил дежурный ГАЗ-66 с вооруженным подкреплением.

Славка сидел на асфальте, прислонившись спиной к стене архива и, с отчаянным упрямством дергал затворную раму, безуспешно пытаясь перевести свой изувеченный автомат в боевое состояние. Вокруг него на асфальте валялись 5-ть стрелянных гильз от пистолета ПМ.

Одна штанина его галифе была красно-бурого цвета. Курсант Першин уже не мог орать. Он совершенно сорвал свой голос и только тихо сипел.

Прочесав пару близлежащих кварталов, мы никого не нашли. Оказав раненному «Першингу» первую помощь на месте, его погрузили на ГАЗ-66 и быстренько отвезли в госпиталь. Пост у архива был немедленно усилен.

К счастью, ранение у парня оказалось совершенно «несерьезным». Дежурный лекарь поддел пулю пинцетом и быстро извлек ее из раны. Пуля была вся мятая и деформированная. Неслабо ей досталось, пока она хаотично долбилась в рикошетах о составные части автомата курсанта Першина.

Симпатичная медсестричка вколола нашему бойцу что-то успокаивающее и чуть погодя загнала Славику укол от столбняка под лопатку. При этом она смотрела на «Першинга» откровенно влюбленными глазами. Герой, ничего не скажешь. Причем, герой, рожденный в рубашке — счастливчик!

А Славка сипло ругался.

— Бля, вот не повезло, так не повезло. Вот тебе и хваленый «блатной» пост, погибнешь ни за что. Так нарвался! За что?! Ведь реально чуть не загасили по ошибке. Твою мать… Копыто — сука! Чего он там такого жуткого натворил, что его как Джона Кеннеди мочалят посреди белого дня. Может он — гандон штопанный, какую девицу обесчестил, или жениться одновременно на троих обещал?! Так, я то здесь при чем?! Я же ни ухом, ни рылом… Говнюк ваш Копыто, так ему и передайте. Не согласный я за него пулю в брюхо получать! У меня желудок слабый, не умею я свинец переваривать, изжога потом долго мучает. Короче, передайте вашему Витьке, будет должен…

У Славика еще нашлись силы и воля, шутить при таких совсем невеселых обстоятельствах. А может, он еще находился в шоке от пережитого?! Кто знает?! Нам всем было не до смеха. Тревожное недоумение прочно поселилось в мозгу у каждого курсанта из состава гарнизонного караула.

Автомат Першинга представлял жалкое зрелище. Предохранительная скоба и ствольная коробка пробиты насквозь и загнуты вовнутрь, магазин с патронами пробит, затворная рама и цевье искорежены. Калашик пришел в полную негодность — ни стрелять, ни с предохранителя снять.

Данное происшествие произвело на состав караула неизгладимое впечатление. Мы напряглись и осознали, что спокойное время в государстве уже закончилось.

Плоды перестройки и политика Горбачева давали о себе знать. В стране наступала эра кооперативного движения. На окраинах необъятной Родины поднимало голову и зацветало буйной плесенью оголтелое националистическое движение. Появлялись первые рэкетиры и отмороженные бандюганы. Всем вышеперечисленным господам позарез нужно было автоматическое оружие, причем, любой ценой — даже ценой жизни 19-летнего парня.

Вечером, после сдачи караула, мы молча тряслись в громыхающем кузове училищного «УРАЛА», говорить не хотелось. Каждый курсант, крепко сжимая в руках свой родной АК-74, ушел в себя и в который раз обдумывал случившееся происшествие, а также — последующее чудо с фантастическим спасением «Першинга». Оказаться на его месте никому из нас, откровенно говоря, не хотелось.

Неожиданно Женька Ящиков встрепенулся.

— Охренеть, 5-ть штук всадили в упор! Представить страшно, чем бы все закончилось, если бы Славка свой автомат на плечо повесил, как по Уставу полагается. Кстати парни, а ведь точно — сегодня на «блатном» посту должен был стоять общепризнанный везунок — Витька Копыто! Значит, «Першингу» реально повезло, и Бог закрыл его от неминуемой смерти вместо нашего незабвенного Витеньки, которого, как всем вам известно, он очень любит! Мда, однако… Кто-нибудь будет возражать?!

В 45-м классном отделении учился парнишка из г. Пензы, по имени Артур, фамилия — Юманов, а отчество — Петрович.

Самое интересное и занимательное, что в жизни каждому человеку, или почти каждому, в детстве или в юности давалось какое-нибудь прозвище. Затем, уже во взрослой жизни это незатейливое детское прозвище из далекого прошлого, вспоминается с особым удовольствием, за очень редким исключением. И то, если прозвище было обидным или указывало на какой-либо физический недостаток, тогда оно вызывает стыдливое раздражение владельца, который прилагает максимальные усилия, чтобы вытравить из своей памяти данное позорное и обидное слово. Но чаще всего детские прозвища и клички всегда безобидны и тонко подмечают особенности или самые яркие качества их обладателя.

Время идет, человек взрослеет, мужает, его перестают называть просто по имени, а все чаще уже обращаются по имени и отчеству, не забывая подставлять слово «уважаемый». Иногда называют исключительно по должности — генеральный директор сети общественных уборных «Живая струя» или президент чего-то там очень важного и солидного ООО «Холдинг-молдинг» например, глава управы «Пупкино-Залупкино» и т. д. Но, все равно, где-то глубоко в ячейках архивной памяти постаревшего и обросшего жирком или наоборот похудевшего и потрепанного жизнью, очень важного или не очень важного мужчинки продолжает бережно храниться на постоянной основе его прозвище, кличка, а так же все яркие моменты из детства и юности, связанные с этим словом. Память очень цепко держит данную бесценную информацию.

И вот, однажды, совершенно неожиданно, наступает такой момент, когда, увидев совершенно случайно знакомого тебе человека — закадычного друга, соседа по двору, однокурсника и т. д., с которым не виделся «миллион» лет, а то и гораздо больше, ты после длинной серии лихорадочных и отчаянных попыток порыться в памяти, чтобы хоть как-нибудь обратиться к нему, вдруг понимаешь, что категорически не можешь вспомнить ни его имя, ни фамилию, ничего. А вот детское прозвище этого человека ты вытаскиваешь из запылившихся глубин своей побитой склерозом, местами переходящим в старческий маразм памяти, абсолютно спонтанно, легко и непринужденно. И зацепившись за эту единственную достоверную информацию об этом человеке, как за спасательный круг, ты выкрикиваешь его кличку в приступе поросячьего восторга: «Привет, Цапель!» (для примера)

И какой бы этот взрослый дядя не был, даже допустим очень «неприлично» высокопоставленным солидным человеком, с внушительным пузом, убеленный сединами или уже с лысиной в полгектара, неважно, обремененный ответственной должностью или безбожно помотанный суровой судьбой и необласканный жизнью, услышав свое прозвище, человек сразу инстинктивно вздрагивает. По его телу сразу пробегает мощная энергетическая волна, и он непроизвольно молодеет прямо на твоих глазах. Морщины на лице твоего собеседника неожиданно самопроизвольно разглаживаются, в некогда потухших и уставших глазах внезапно загорается озорная искорка, дряблые мышцы принимают юношеский тонус, солидное брюшко пытается активно подтянуться в профиль груди, и стремится, уже не так заметно нависать, над длиннющим брючным ремнем, застегнутым на последнюю дырку. Его сердце самопроизвольно мобилизуется, как будто после воздействия кардиостимулятора и начинает работать более ритмично и четко, сбросив со счетов, что как бы и не было парочки предынфарктных состояний и устойчивого подозрения лечащего врача на прогрессирующую ишемию.