Лето! Невыносимая жара, термометры зашкалило, асфальт плавится под ногами. Курсантская форма ХБ из экологически чистой хлопчатобумажной ткани не спасает, все ребята ужасно и обильно потеют. На спинах парней виднеются многочисленные узоры — белые солевые разводы. Кожа под мышками рук и в паху постоянно мокнет. От прикосновения с прочной тканью, нежная кожа быстро натирается и воспаляется. Многочисленные опрелости вызывают неприятные болевые ощущения и доставляют невыносимые страдания даже при обычной ходьбе. Ноги, закутанные в портянки и обутые в яловые сапоги, просто варятся заживо. Обильный горько-соленый пот стекает по лицу, попадает в глаза, разъедает веки. Носовые платки хронически мокрые и тоже пропитаны солью. Они уже не впитывают влагу. Вытирать ими глаза бесполезно, будет только хуже.

Единственное и желанное облегчение наступает только в одном случае — когда, добравшись до казармы, появляется возможность сбросить одежду и попытаться омыть свое разгоряченное тело, покрытое липким противным потом, стоя у раковины желанного рукомойника. Но и это не всегда доступно.

Старая изношенная система водоснабжения училища, абсолютно не справляется и не может обеспечить достаточный напор воды при ее массовом потреблении. А потребление, не просто массовое, оно — поголовное.

Курсанты постоянно стоят в бесконечно длинных очередях к умывальнику, чтобы хоть немного ополоснуть запревшую кожу, смыть липкий вонючий пот, разъедающий глаза и хотя бы на мгновение, почувствовать иллюзорное, призрачное и долгожданное облегчение. Облегчение, которое очень быстро исчезает, фактически сразу, как только наденешь пропитанную насквозь, потом и солью, военную форму.

О портянках разговор, вообще, отдельный! Аромат, просто сногсшибающий! Высушенные портянки, принимают прочность фанеры. При малейшей попытке намотать их на разопревшие и опухшие ноги, с портянок начинала осыпаться соль. Соль проступала сквозь толстую кожу яловых сапог, покрытых не одним слоем ваксы. Народ, реально изнемогал от аномального и непривычного для сурового Урала необычайно жаркого лета.

Наша 4-я рота дислоцировалась на втором этаже старого здания, и напор воды в кранах был явно слабоват и недостаточен. Жадно подставляя руки под тоненькую струйку противной теплой воды, мы проклинали жестокое и равнодушное солнце, которое почему-то сошло с ума и решило изжарить нас заживо.

Мы проклинали убогую форму одежды, образца 1936 года, не приспособленную к подобным погодным условиям с высоким температурным режимом, тяжеленные яловые сапоги с портянками, высокий подворотничок на крючке, который запрещено было расстегивать, даже под угрозой получения теплового удара.

Мы проклинали старый водопровод, с извечным дефицитом воды, а так же всех и каждого, кто мог бы встать на пути между нами и спасительной живительной влагой. Однако так плохо было далеко не всем. Кому-то было еще хуже, чем нам.

Положение соседей сверху было вообще катастрофическим. У ребят в 16-й роте, краны в умывальниках лишь жалобно шипели и скупо плевались слабыми брызгами, выдавая более-менее приемлемые порции воды лишь только в ночное время, когда общее потребление живительной влаги радикально снижалось.

Зато, соседи снизу — 5-я рота, наслаждались изысканными водными процедурами в бессовестно полном объеме. Они могли позволить себе протянуть резиновый шланг на улицу и под видом поливки цветов на клумбах вокруг казармы, массово и весело, с шуточками и смехуечичками, принимать почти настоящий душ.

Нам же и соседям с третьего этажа, подобная роскошь была недоступна и только снилась. Все жители 2-го и 3-го этажей, страшно завидовали, особенно — с 3-го. Форма у ребят из 5-й роты была всегда свежей и чистой, так как проблем со стиркой никогда не возникало, воды было в избытке, хоть залейся. Их, свежевыстиранные портянки, нагло развевались на фрамугах распахнутых настежь окон.

Наши слабые и призрачные надежды на вечерний заход солнца, не оправдывались. По ночам облегчение тоже не наступало. Раскаленный за день асфальт и стены зданий активно аккумулировали солнечную энергию и ночью щедро делились выматывающим жаром и всепроникающей духотой с тщетно пытающимися забыться в тревожном сне курсантами училища ВВС. Складывалось впечатление, что мы все находимся внутри гигантской русской печки и, нас методично поджаривают.

Спасение было только в воде. Водные процедуры стали навязчивой идеей и постоянной мечтой всех и каждого.

Однажды в субботу, в районе 15 часов дня, после импровизированного душа в раковине умывальника, курсант Евгений Ящиков, в одних трусах, образца семейной модели и армейских тапочках с порядковым номером 143, довольный и в хорошем настроении, улегся у открытого окна, прямо на подоконнике.

Стоит отметить, что подоконники в казарме были знатные, почти метр шириной. Их длинна была около двух метров, и они очень подходили для удобного расположения медитирующего тела полусонного курсанта в горизонтальной плоскости. Спасибо гитлеровским гастробайтерам! Отдельное спасибо, бойцам Красной армии, пленившим этих добросовестных работников и знатных строителей под Сталинградом в 1942-43 годах. Жаль, конечно, что этих фашистов рано освободили и отпустили домой. И обалдевшая от такого счастья немчура не успела решить жилищную проблему в Советском Союзе. Очень жаль! Потому как, в бредовых речах очередного генсека нашей славной и заботливой партии М.Горбачева, отдельное жилье нам светило не ранее, чем в 2000 году. А до 2000 года, целых 15 лет, где ютиться? Где жить? Ну ладно, пусть это останется на совести Горбачева. Сейчас речь не об этом. Итак!

Все окна в здании были открыты, и почти на каждом шикарном подоконнике возлежал курсант, загорая на солнышке. Офицеры батальона находились на каком-то очередном совещании, посвященном развитию воинского братства, взаимовыручки и укреплению воинской дисциплины, особенно в условиях скудности и дефицита водных ресурсов. Власть в батальоне отсутствовала, младшие командиры были не счет. Они сами валялись у открытых окон, ловя легкий слабый ветерок и попутно шлифуя солнечный загар до шоколадных оттенков.

Жека Ящиков, после принятия водных процедур, не вытирая капельки живительной воды со своего крепкого загорелого тела, спокойно улегся на удобном подоконнике. Ибо, по странностям общевоинских Уставов, ложиться на свою родную кровать посреди белого дня — это преступление более тяжкое и дерзкое, чем распластаться на подоконнике у открытого настежь окна. За лежание на кровати, почему-то, наказывали гораздо строже?!

Ящиков, не вставая с подоконника, вытащил из своей прикроватной тумбочки ножницы и начал подстригать ногти на руках, насвистывая какую-то мелодию. Весь его внешний вид источал благодушие и игривое настроение.

Из его открытого окна раскрывался замечательный вид на буфет и кулинарию, где курсантская братия, отстояв в длинной очереди, получала возможность попить нормальный компот из свежих фруктов и съесть сладкий коржик или булочку, а еще — прикупить 200–300 грамм конфет. Благодать!

В это время, из дверей буфета вышли двое курсантов из 16-й роты, расположенной на третьем этаже нашего здания. Скор подходила их очередь в кассу, а бежать на третий этаж за деньгами не хотелось. Жарко, душно и высоко.

Ребята быстро подошли к стене здания и, задрав головы, начали дружно свистеть и вызывать своих сослуживцев. Сверху отозвались, после активных, но скоротечных переговоров с 3-го этажа сбросили вниз деньги и две сумки. Дополнительно, продиктовали обширный заказ на кефир и сдобную выпечку.

Получив наказ, гонцы скоропостижно скрылись в буфете. Женька неспеша и аккуратно подстриг ногти на одной руке и принялся за вторую. Вскоре, из буфета вернулись курсанты 16-й роты с объемными сумками, они опять подошли к стене и засвистели. Сверху им опять ответили.

— Ну что?! Все взяли?

— Ага, как заказывали и даже больше! Слушай, Боб, мы сейчас дойдем до КПП, моя Светка должна подойти с подругой. Хочу Стаса познакомить. Скинь веревку, а то пока сумки на третий этаж затащим, вспотеем и провоняем как кони. А это не эстетично, сам понимаешь!