Честь и репутация училища поддерживалась любой ценой, даже такой! Особенно после ЧП на свинарнике. (см. «Роза, Рита, Рая»)

А что творилось на выпуске?! Мама дорогая, красивых девчонок было гораздо больше, чем самих выпускников, честное слово. Т. к. у каждой мало-мальски смазливой мадамы, заметно оформленной спереди и сзади, появлялся реальный шанс познакомиться с молодым лейтенантом, с перспективой оформить отношения в экспресс-варианте — (гульбище в ресторане по поводу выпуска, молниеносный роман — бесчувственное тело лейтенанта грузится в такси, затем волоком по лестнице домой и в койку… Утром: «Мама, папа, знакомьтесь, мой …фактически, уже муж! Документы вчера поданы в ЗАГС, а скоро мы уезжаем в Германию, Польшу, Венгрию, Чехию… Короче, куда повезет… Как нет?! Что значит, я даже не знаю, как тебя зовут?! Папа, пригласи, пожалуйста, из прихожей наряд милиции! Мама, принеси мое заявление об изнасиловании …и свидетелей самого процесса изнасилования тоже зови…» Беспроигрышный вариант, куда деваться?!

Кстати, при похожих обстоятельствах, вернувшийся с войсковой стажировки парень, грустно вздыхая, продемонстрировал всем желающим, свеженькую печать в военном билете — женат.

— На ком?!

— Стыдно признаться, парни, полковой спермоотстойник — повариха из местной столовки! Вот попал, бляха-муха?! Хоть стреляйся! А у меня дома невеста. Еще со школы дружим… Пока я у этой шлюшки зависал и ошивался, она в мой военник через знакомого в сельсовете штампуху тиснула. А я по пьяни и подписал где надо… Во, дурак!!!

— Слушай, а где был твой мозг?!

— Где, где?! Там… сам зарифмуешь или помочь?!

Мде… Попадалово, врагу не пожелаешь. Не пропадать же парню?! И сердобольный курсант — ротный писарь при замене «Военного билета» на «Удостоверение офицера» перед получением лейтенантских погон, как-то неожиданно запамятовал перенести в графу «Особые отметки» сведения о молодой жене… с двумя детьми …причем, от разных отцов.

Парнишка благополучно выпустился из нашего училища ВВС с чистыми документами и с безупречным прошлым, получил распределение в Венгрию. И, женившись на однокласснице, абсолютно счастливый укатил в южную группу войск Варшавского Договора.

Но, счастье не бывает вечным, особенно в стране тотального учета гражданских актов, браков и прочих видов социальной отчетности… Где-то через полгода «первая жена», обеспокоенная долгим отсутствием законного мужа, прикатила в наше училище. И, предъявив обалдевшему от удивления генералу «Свидетельство о браке», поинтересовалась местонахождением любимого супруга.

Был жуткий скандал! Был развод со «второй женой»! Было обвинение в двоеженстве. Короче, был полный 3,14здец! Парня вышибли из Венгрии в 24 часа и поломали всю дальнейшую судьбу. Хотя, чего тут говорить?! Сам виноват…

з. ы. Наверное, на то человек и зовется гордо «homo sapiens», что способен разумом своим, пусть не всегда, но все же, контролировать зов низьменный плоти, не поддаваясь искушению примитивных инстинктов размножения…

з. ы.ы. Бррр, прочитал всю чушь, что написана выше, аж самому смешно стало — какой же бред?!

Эх, сейчас бы опять отмотать время на отметку курсантского возраста в 20-ть бессовестных лет, когда в молодецкой крови все бурлило и клокотало, …когда сердце начинало биться синхронно со стуком женских каблучков, идущей по улице красавицы, когда… ух… — физиология, куда деваться?!

— Сержант Гнедовский!

— Я!

— Курсант Копыто!

— Я!

— Курсант Пономарев!

— Я!

— Курсант Симонов!

— Я!

— Выйти из строя на десять шагов! Училище, СМИРНО! За смекалку, находчивость и мужество, проявленные при тушении пожара и спасение железнодорожного состава с важным грузом, данные курсанты награждаются ценными подарками от Министерства путей сообщения СССР — наручными часами «Победа»!

Генерал-майор — начальник училища солидно спустился с трибуны, облицованной мраморными плитами, подошел к нам и с подчеркнутой важностью происходящего, вручил каждому по маленькой пластиковой коробочке с наручными часами. При этом лицо сурового генерала откровенно светилось искренней отеческой теплотой, многочисленные морщинки на коже пожилого человека разгладились, а в глазах периодически проскакивали озорные искорки молодецкого куража — «чертики бегали», и доброй зависти, наверное.

Да-да, скорее всего именно доброй зависти. Было явно заметно, что нашего генерала прямо распирает от нескрываемой гордости, что его воспитанники наконец-то отличились в лучшую сторону (не «Агдам» стырили, а действительно что-то приличное сотворили), и по-доброму завидует нам — четверым курсантам, благоговейно замершим на училищном плацу по стойке «смирно».

В этот торжественный момент, по крайней мере, нам четверым (вру, пятерым — включая генерала) было отчетливо и предельно понятно, что начальник училища с превеликим бы удовольствием и абсолютно не задумываясь, немедленно променял бы свой помпезный генеральский китель с красивыми погонами, расшитыми золотой нитью, на многократно застиранную, затертую и заношенную «в хлам» курсантскую ХБшку, лишь бы вернуться в бессовестно-беззаботную молодость.

И сбросив с себя всю показную напыщенность и важность — неизменные атрибуты высокой должности и наплевав на обрыдло-занудную кабинетную рутину, с молодецкой удалью и разухабистым юношеским азартом, поучаствовать в каких-нибудь головокружительных приключениях — в тушении пожара, например (про расхищение цистерны «Агдама» опять же скромно промолчу).

Крепко пожимая нам руки, начальник училища приветливо улыбался и тихо говорил.

— Спасибо, ребята! Порадовали старика, так держать! Молодцы парни! Молодцы! Спасибо, орлы!

Затем, степенно поднявшись на трибуну, генерал вновь принял «уставное» суровое выражение лица и с металлом в голосе громыхнул над притихшим плацем.

— А сейчас мой заместитель по политической части полковник Боргударов зачитает официальное письмо, присланное в адрес командования училища из Министерства путей сообщения СССР. Слушайте внимательно и гордитесь, что вместе с вами учатся эти славные и ответственные парни! Берите с них повсеместный пример и старайтесь хоть чуть-чуть походить на них! И тогда я могу с чистой совестью спокойно уходить на заслуженный пенсион, ибо лично меня переполняет чувство полного удовлетворения за проделанную работу и отеческая гордость, что эти курсанты — воспитанники именно нашего училища ВВС. Итак! Слово предоставляется полковнику Боргударову.

«Политический» полковник подошел к стойке с микрофонами и, медленно развернув противно шуршащий листок бумаги, с чувством, с толком и профессионально играя интонацией, завел долгоиграющую агитационо-помпезную песню.

— В благодарственном письме от руководства МПС СССР, за подписью ЛИЧНО САМОГО заместителя министра на имя командования нашего училища ВВС, выражается искренняя и горячая благодарность за воспитание достойной смены, которая в скором времени вольется в стройные и монолитные ряды офицеров доблестной Советской армии. Руководство МПС СССР абсолютно уверено, что курсанты нашего краснознаменного и орденоносного училища в трудную минуту для окружающих их людей, для своей страны, для своей Родины — Союза Советских Социалистических Республик, сразу и все как один, решительно встанут плечом к плечу, мужественно преодолевая любое проявление постыдного страха и презрев личные интересы, будут надежной опорой… и т. д. и т. п. … еще на добрые полчаса.

Весь личный состав училища обреченно замер в монолитном строю на огромном плацу, благоговейно внимая каждому слову зажигательной речи, а за нашими спинами, взгромоздившись на отделанную белым мрамором трибуну, заливался соловьем партийный рабочий — замполит училища полковник Боргударов.

Хорошо поставленным голосом, с правильной литературной дикцией достойной диктора центрального телевидения, он мощно вливал в благодарные уши курсантов, бесконечный словопоток, щедро насыщенный возвышенной патетикой пропагандисткой направленности. В коротких паузах, необходимых для физиологической вентиляции натруженных легких, работающих в авральном режиме, полковник периодически эмоционально потрясал в воздухе «гербованной» бумагой из незабвенного МПС СССР, призывая в авторитетные свидетели искренней правоты своей эпохальной речи, не иначе как все МПС СССР в целом.