– Прекрасное решение! Уничтожить целый народ, это уже случилось в Тасмании. Такого нельзя допустить.

На обратном пути домой они подняли паруса, и шхуна, подгоняемая слабым восточным ветром, танцевала на волнах, как балерина. Сидя на носу и предаваясь радости движения, Дели погрузилась в себя – ей казалось, что наконец-то она обрела душевное равновесие и находится в гармонии с ускользающим потоком времени. С внезапной острой болью она увидела приближающийся низкий берег, высокую трубу над мельницей и начинающие приобретать очертания строения на берегу озера.

Мисс Баретт была подавлена, размышляя над тем, что она увидела в миссии. Заметив, что палубным матросом был мальчик-абориген, она подумала, что для многих из них это да еще рыбная ловля были единственными источниками заработка. Можно не сомневаться, что девушкам приходится еще хуже.

В этот вечер, когда горничная унесла из столовой блюдо со сладким и все сидели под газовой лампой за сыром и фруктами, она сказала мисс Рибурн:

– Вы никогда не думали, чтобы взять в услужение девочку из миссии – помогать кухарке на кухне? Я видела сегодня одну, она показалась мне достаточно смышленой и, думаю, согласилась бы поработать.

– Конечно, нет! – Брови мисс Алисии высоко поднялись, образовав на ее лбу подобие петель. – Все эти девушки грязнули и кажутся больными. Никому из них я не доверила бы и прикоснуться к еде.

– Верно, – согласилась мисс Дженет, деликатно вытирая губы салфеткой.

Мисс Баретт бросила на Дели взгляд, призывающий ее к спокойствию, и сказала:

– Миссис Эдвардс может рассказать вам, что у ее тети – женщины весьма разборчивой – много лет работали девушки-лубра прямо из туземного лагеря. Не так ли, Дели?

– Да, и я не представляю себе, что бы делала без них тетушка Эстер. Конечно, там, где справилась бы одна энергичная белая девушка, они работали втроем, но это только потому, что всякую работу они считали игрой. Расторопными их, конечно, не назовешь, но, без сомнения, они были чистоплотны. Половину свободного времени эти девушки проводили в реке.

– А ведь они не воспитывались в миссии и совсем не ходили в школу, – сказала мисс Баретт. – Что же касается болезней, вы можете подвергнуть их медицинскому обследованию. К тому же, должна сказать, они моются гораздо чаще, чем средняя лондонская горничная. К несчастью, у них коричневый подкожный пигмент там, где у нас розовый или красный. Впрочем, многие ирландские и испанские крестьяне почти такие же темные.

– Хмм… – Мисс Рибурн раздраженно передернула плечами, что означало, что она сильно уязвлена в своих любимых предрассудках. Глубокие складки, идущие от носа к уголкам рта, стали еще глубже.

– Аластер, пожалуйста, объясни мисс Баретт, что несколько лет назад по твоей просьбе я уже рассматривала эту идею и нашла ее неприемлемой, и ты со мной согласился.

Перед тем как ответить, Аластер подлил себе вина. Затем осторожно сказал:

– Я считаю, что взять в дом девочку из миссии большая ответственность. Они часто попадают в беду из-за бесчестных белых мужчин; поэтому, стараясь предотвратить одно зло, можно совершить другое.

Дели снова вспомнила о Минне и подумала, что Аластер, вероятно, прав. Ее собственный дядя был одним из этих «бесчестных белых мужчин», подтолкнувших Минну на дорожку, ведущую вниз. Но был ли на земле ад хуже тоски и безнадежности, которые она видела на лицах тех девушек? Для них существовала только одна возможность обрести заманчивую свободу и рано или поздно они ее получали – с обручальным кольцом или без него. Таким образом древняя мудрая природа, совершенно не заботясь о счастье человека, следила за тем, чтобы раса не вымерла.

– Я не думаю, что незаконнорожденный ребенок – там ли, здесь ли – имеет какое-нибудь значение, – упрямо стояла на своем мисс Баретт.

Мисс Дженет задохнулась от изумления, а спина мисс Рибурн стала еще прямее. Миссис Генри, которая не принимала участие в разговоре – она аккуратно делила на дольки апельсин на своей тарелке, – подняла голову и с невинной улыбкой злобно спросила:

– В самом деле, мисс Баретт? У вас есть опыт в подобных делах?

Ноздри мисс Баретт задрожали. Она бросила на миссис Генри уничтожающий взгляд.

– Я говорю с позиций общечеловеческой гуманности. Вы когда-нибудь бывали в миссии? Вы когда-нибудь задумывались о безнадежной участи этих девочек? Вы хоть раз подумали о них, хотя они живут всего в десяти милях по озеру? Вы отвечаете за них; за них отвечает каждый белый австралиец, захвативший их древние первородные права. Помните об этом, когда увидите их, стоящих на углу улицы в Миланге: праздных, ненужных, несчастных.

– Но ведь есть миссия, чтобы заботиться о них. Всю ответственность несет государство. – У миссис Генри был обиженный вид, совсем как у Джессамин, когда она бывала в плохом настроении.

– Если отвечает каждый, значит не отвечает никто. Миссия следит за тем, чтобы они не голодали, и все.

Мисс Рибурн громко откашлялась и выразительно посмотрела на стол.

– Я думаю, мы закончили, – сказала она и направилась в гостиную.

Город, исчерченный пыльными дорогами, бежавшими от озера, был окружен стеной грушевых деревьев и завезенными в страну кактусами, которые вначале служили дешевыми заборами, но потом разрослись и вышли из-под контроля. Отломанные куски растений пускали корни и цвели на месте падения.

Кролики нашли здесь естественное убежище. Рождаясь и живя в самой середине кактусовых зарослей, они выходили только по ночам. С наступлением сумерек они сотнями слонялись по дорогам и берегам. Их единственными врагами, не считая человека с ружьем, были черные змеи, живущие в заболоченных низинах; много кроликов попадало и под колеса машин.

Мэг любила наблюдать за кроличьими играми в сумерках. Это напоминало ей о Гарри, и так как все случившееся отошло довольно далеко, память о нем была теперь не только мучительной, но и сладкой. Только иногда, когда из освещенного окна вылетала чувствительная песенка, боль – реальная, не выдуманная – становилась такой острой, что она задыхалась.

Мэг не любила плакать, она презирала себя за то, что в последнее время при виде Гарри становилась такой слезливой. Теперь она никогда не плакала, но временами на ее побледневшем лице появлялось странное выражение, которое тревожило Дели.

Мэг со своей стороны никогда не думала о том, чтобы открыться матери. На прогулках она часами думала о Гарри. В последнее время она думала и об отношениях своей матери с мистером Рибурном. И не могла представить, чем это может кончиться.

Героини книг, которые она читала, никогда не выходили замуж, разве что на последней или предпоследней странице. Если случалось иногда, что они выходили замуж в начале книги, то явно за неподходящих мужей, и в конце повествования эта обуза очень своевременно устранялась их смертью. Иногда был женат главный герой и умирала неподходящая жена, но Мэг всегда твердо знала, что конец будет счастливый.

Жена мистера Рибурна была устранена, хоть она и не умерла; но, конечно, Мэг не хотела, чтобы ушел с дороги и ее отец. Все было ужасно сложно. Из-за того, что она была так несчастна, ей хотелось, чтобы у матери все сложилось хорошо.

Существовала какая-то болезненная разобщенность в семье, что приняла их, и, надо сказать, они внесли свою лепту в этот общий дисбаланс; с тремя старыми девами, одной вдовой и единственным союзником-мужчиной – Джеми, – Рибурн жил в удушливой, перенасыщенной женскими эмоциями атмосфере. К этому обществу добавлялись еще ревнивая и капризная Джессамин и две служанки – Фло и Этель с их «ухажерами», приходящими по пятницам к дверям кухни.

Дели много времени проводила с мисс Баретт. К своему облегчению, она ни разу, со времени своего приезда, не оставалась с Аластером наедине. Ее восхищала четкость, с какой велось хозяйство: еда подавалась вовремя и с подобающими церемониями, не то что на пароходе, где ей постоянно приходилось видеть мрачную физиономию кухарки мужского пола или недовольные лица корабельной команды, жалующейся на еду.