Как только учебный год закончится, Гордон уедет с фермы и будет помогать на пароходе. Его отец бросил школу в тринадцать лет, но без образования не страдал и считал, что старший сын должен идти его путем. Мягкий, мечтательный Гордон… ему бы родиться девочкой. Бренни – вот из кого выйдет отличный речник, но пока ему придется покинуть судно и всерьез взяться за учебу. Дели больше не могла возить его с собой, ведь у нее совсем не было возможности уделять время занятиям с ним, хотя, конечно, государственная заочная школа была большой подмогой.

Брентон, конечно, хотел бы, чтобы Мэг, его любимица, была с ним на пароходе, но Дели отказывалась оставлять сына на ферме одного. Она слишком хорошо помнила свои первые месяцы в Кьяндре, пока домой не вернулся Адам. Миссис Мелвилл была очень добра к детям, но при всем желании не могла заменить компанию сверстников.

– Мама, ну, правда, когда я вернусь на пароход? – Гордон нетерпеливо пинал ножку кровати, на которой Дели разворачивала свертки с обновками.

– Померь этот пуловер, дорогой, посмотрим не коротки ли рукава.

Мальчик неохотно натянул его, взъерошив свои и без того непокорные вихры, потемневшие за последнее время.

А пушок, пробивавшийся над верхней губой, был совсем светлый.

– Ну когда же, мама?

– Разве тебе не нравится на ферме? – нежно спросила она.

– Ну, здесь нормально, но на реке лучше. И вообще, мне уже четырнадцать, и школа мне порядком надоела.

Она улыбнулась и вздохнула. Голос сына стал ниже, совершенно неожиданно для нее он зазвучал, как голос взрослого мужчины. Именно такое сочетание юности, мальчишеской свежести с возмужалостью и привлекло ее когда-то в Адаме. На миг Дели показалось невероятным, что у нее есть собственный сын, почти ровесник Адама – Адам был немногим старше сегодняшнего Гордона, когда Дели впервые увидела его. А Гордон вполне годился ему в сыновья – те же голубые глаза, те же темные ресницы, которые достались ему, как и Адаму, по материнской линии. Глаза Брентона были совсем другими – не такие большие, близко посаженные, они то казались ярко-голубыми, то превращались в зеленые. Копией отца был Бренни.

«А вот Алекс, он совсем другой, – Дели вспомнила шелковистые темные волосы младшего сына, его острый испытующий взгляд. – Он, возможно, станет биологом или натуралистом, а может быть, и врачом». – Глядя на Алекса, можно было подумать, что отец Дели, его родной дедушка, перешагнул через поколение, чтобы вновь воплотиться во внуке. Мальчика привлекало все живое, и он не испытывал ни малейшего страха перед всем, что плавает, ползает или летает.

– Когда же я смогу вернуться, мама?

– В конце года, дорогой, – как только получишь аттестат. Ты вернешься на пароход, а Бренни пойдет в школу. Но, разумеется, ты будешь с нами во время каникул, – она вздохнула. – Как это ужасно, что вы, мальчики, воспитываетесь все в разных домах, но тут уж ничего не поделаешь.

– Почему это ужасно? – рассудительно заметил Гордон. – Мы всегда так дрались, разве ты не помнишь? Я завидовал Бренни, что он хорошо плавает, а он моему высокому росту.

– Ну что ты, дорогой… Ведь он твой брат…

– Давай сходим на пароход, я по Бренни соскучился. Хотя он скоро надоест мне своими бесконечными приставаниями.

– Да, конечно, ведь и папу надо навестить. Гордон нахмурился, и это не укрылось от Дели.

– Сынок, папе теперь гораздо лучше, он уже садится и может двигать левой рукой. В правой тоже появилась чувствительность.

– Я не понимаю, что он говорит.

– Ты к этому привыкнешь. Я его отлично понимаю. Дели видела, что не убедила сына. Она пошла на кухню за Мэг, которая помогала миссис Мелвилл покрывать сахарной глазурью пирог; рядом маленький Алекс мыл чашки.

– Посмотри, мамочка, как у меня красиво выходит! – девочка с гордостью посмотрела на мать.

– У нее все так хорошо получается, – восторженно подхватила миссис Мелвилл. – Она толчет миндаль и делает им удивительно красивые узоры на глазури!

Дели разглядывала узор очень внимательно. Она всегда пыталась найти в детях хоть искру своего художественного таланта. Но зная, как трудно женщине пробиться, она надеялась, что ее продолжателем станет один из сыновей.

Мэг, которая малышкой была такой хорошенькой, превращалась в довольно обыкновенную девчонку со вздернутым носом и большим ртом; только волосы напоминали мягкий черный шелк, а живые глаза светились радостью и озорством. Миссис Мелвилл горевала, не представляя свою жизнь без Мэг. «Она так мне помогает, вы не поверите, настоящая маленькая хозяйка. Мэг будет вам большим подспорьем на пароходе».

«Как дочь не похожа на меня в этом возрасте», – подумала Дели, и от этой мысли у нее заныло сердце. Они с дочерью были почти чужими друг другу; смогут ли они найти общий язык? Когда Мэг вернется на пароход, Дели будет руководить ее чтением и постарается научить ее тому, чему не обучали в школе. Если бы рядом был кто-нибудь, похожий на мисс Баретт, кто бы мог помочь ей реализовать свои возможности! А, может, Дели пора смириться с тем, что никто из ее детей не отмечен выдающимися способностями; матери не всегда легко принимают это, ведь каждая втайне мечтает гордиться своим чадом. И все же она верила в Гордона. Было нечто многообещающее в его задумчивом взгляде, в недетском выражении лица, которое, появляясь временами, придавало ему еще больше сходства с Адамом. В конце концов Адам был его двоюродным дядей, и их сходство вовсе не было плодом ее воображения. И она была рада, что он носил ее фамилию, фамилию своего деда.

Бренни – тот пошел по стопам отца – деятельный, бесстрашный, прямодушный, настойчивый и целеустремленный, он привык добиваться того, чего хотел – эту черту характера он унаследовал от обоих родителей. Несмотря на категоричные запреты Дели, он научился прыгать с судна в воду, забираясь все выше и выше, пока не стал выполнять идеальные прыжки с крыши рубки. Но Дели продолжала панически бояться, что он наткнется на корягу, спрятанную под водой.

Иногда во время прыжков Бренни ударялся о воду животом – удар бывал таким сильным, что бедняга долго не мог отдышаться. Но как только ему удавалось восстановить дыхание, он немедленно вновь забирался на рубку и прыгал.

– У этого парня есть характер, – говорил Чарли с завистью и восхищением. – Он или умрет во цвете лет, или станет лучшим шкипером на реке, как его отец.

Толкая баржу, тяжело груженную тюками с шерстью, «Филадельфия» быстро шла вниз по разлившейся реке. Дели хотела доставить груз в минимально короткий срок, чтобы поразить мистера Рибурна как своей скоростью, так и своей надежностью.

Она никогда не рисковала без необходимости; но теперь, когда знакомые места на берегу проплывали мимо значительно быстрее обычного – Недс-Корнер, Руфус-Крик, Бордер-Клиффс, Остров Мэнн (где скрывался каторжник по фамилии Мэнн, которого потом пристрелили полицейские), Ховилл, Биг-Бенд, станция Мурто – она все больше верила в успех. Но затем около ручья Рэл-Рэл, совсем недалеко от Ренмарка, баржа налетела на топляк.

Острая и твердая, как железо, коряга пробила брешь в барже как раз под ватерлинией – к счастью, это произошло на неглубоком месте, и баржа опустилась всего на пять футов, так что вода не достигла шерсти. Почти три дня ушло на то, чтобы сгрузить шерсть на берег и починить баржу, при этом два тюка упали в воду, и их унесло течением.

Третий тюк распотрошили по приказу Дели. Ночью случились заморозки, и к утру баржа заиндевела и покрылась скользкой белой изморозью. Когда начались работы, барж-мен поскользнулся и упал в ледяную воду. Течение подхватило его и понесло, и к тому моменту, когда удалось его вытащить, он совершенно посинел от холода.

– Скорее снимайте с него мокрое и распарывайте тюк, – скомандовала Дели.

– Но, миссис…

– Не беспокойтесь, я отвернусь, – нетерпеливо сказала она. Командуя, Дели совершенно забыла, что она женщина. – Скорее, торопитесь, ради Бога, пока он не схватил воспаление легких. Теперь заверните его в шерсть с головой, чтобы он только мог дышать. Не важно, что он мокрый, шерсть выделяет свое собственное тепло.