– Никто не видел Джессамин?

Миссис Генри вошла в столовую, ее брови изогнулись под углом более острым, чем всегда. Она была в одном из своих блеклых бесформенных платьев, с мягким задрапированным верхом и старомодной широкой юбкой.

Дели в плетеных босоножках, в короткой юбке и кофточке без рукавов чувствовала себя рядом с ней моложе и раскованнее. В это утро она вступила в полном согласии со своей совестью и была спокойна, счастлива и безмятежна.

– Она не приходила сегодня ко мне зашнуровывать свои туфельки, – сказала мисс Баретт. – Делли, ты ее не видела? Чему ты улыбаешься?

– Я? – Дели слегка покраснела. – Разве я улыбаюсь? Я этого не знала. Нет, Джессамин я не видела. Разве она не с Джеми?

– Джеми еще одевается в своей комнате.

– Мэг, ты спишь рядом с ней. Ты не слышала, она не выходила?

– Нет, мама. Я проснулась довольно рано, но Джесси не слышала.

– А вы не спрашивали Аластера? – вмешалась в разговор мисс Рибурн. – Может, он взял ее с собой? Ему пришлось уйти пораньше, чтобы встретить пароход.

– Он еще не вернулся. Думаю, она с ним. Успокоенная миссис Генри положила на тарелку кусочек нежирной ветчины и ломтик поджаренного хлеба. Она начинала полнеть и посадила себя на диету.

Они уже заканчивали завтрак, когда появился Аластер. Сердце у Дели забилось так громко, что ей захотелось убежать из комнаты, чтобы его не услышали. Мисс Рибурн спросила его о Джессамин.

– Нет, со мной ее не было, – сказал Аластер. – Я ушел очень рано, и сегодня ее не видел. По правде сказать, я не спал всю ночь. Ходил вокруг озера и наблюдал восход солнца. Он смотрел на Дели, пока она не задрожала и не опустила глаза.

– Тогда, где же она? – Миссис Генри выглядела теперь еще озабоченнее и беспомощнее, чем раньше. – Она никогда не пропускала завтрак.

– Сейчас мы все пойдем ее искать. Может быть, она где-нибудь в саду, в самом конце. – Мисс Баретт поднялась и пошла вперед, все последовали за ней, только мисс Рибурн осталась кормить Аластера завтраком, а мисс Дженет отлучилась на кухню.

Они побывали у калитки, ведущей на огород, где конский щавель, разросшиеся кусты ревеня, томатов и стелящиеся плети тыквы образовали настоящие джунгли, в которых легко мог спрятаться ребенок.

– Джессамин! – дрожащим голосом позвала миссис Генри.

Напрасно Мэг и Дели искали ее среди кустов, Мэг даже наступила на крапиву и обожгла щиколотку. Вдруг из курятника донеслось сильное квохтанье.

– Я знаю, где она, – сказала мисс Баретт, направляясь в ту сторону.

Джесси действительно была в курятнике. Она пристроилась на корточках за одной из лежащих коробок и старательно вглядывалась в неподвижно сидящую почти над ней курицу с нервно пульсирующей перепонкой в желтом глазу.

Маленькое личико Джессамин было розовым от напряжения, длинные локоны подметали пыльную землю.

– Джессамин! Что ты делаешь? Разве ты не слышала, как мы тебя звали, непослушная ты девочка?

– Слышала. – Джесси на мгновение выпрямилась и бросила на мать негодующий взгляд. – Вы ей мешаете. Хариетта собирается снести яйцо, я хочу посмотреть, откуда оно выйдет.

– Джессамин!

– Все в порядке, миссис Рибурн. – Низкий голос мисс Баретт был решительным и строгим. – Я останусь с ней, пока не появится яйцо. – Она повернулась к Джесси: – Но к завтраку ты его не получишь; яйца уже сварены и стынут на столе. Тебе следовало сказать нам, куда ты идешь.

– Она остановила меня, – она кивнула в сторону матери. Сесили Рибурн вспыхнула.

– Ты оставишь эту грязную курицу и сию же минуту выйдешь отсюда! – воскликнула она и, схватив Джесси, потащила ее из курятника.

Мисс Баретт сжала губы, ее ноздри затрепетали, но пока Джессику, визжащую от злости и унижения, тащили к дому, она не проронила ни слова.

– Я принесу для нее яйцо, – сказала Мэг, устраиваясь в курятнике.

Когда они подошли к дому, мисс Баретт с тихой яростью повернулась к Дели:

– Мать разрушает их нервную систему. Если мистер Рибурн не позволит мне полностью распоряжаться детьми, я ничего не смогу сделать; мне придется уйти.

– О нет, нет, вы не можете уйти! – Дели почувствовала такой же ужас, как тогда, когда она девочкой услышала, как мисс Баретт говорит, что она уходит. – Я думаю, это можно как-то уладить. Почему она такая, как вы думаете? Ей как будто нравится мешать им, постоянно дергать и расстраивать их.

Мисс Баретт пожала плечами.

– Она вымещает на них крушение собственной жизни.

Не то чтобы она намеренно подавляла Джеми; просто она слишком суетится вокруг него. Он не очень болезненный мальчик, по своим постоянным баловством она делает его таким. Ему будет лучше в школе-интернате.

– Она ни за что на это не согласится!

– Во всяком случае, ты могла бы поговорить с мистером Рибурном. Я думаю, он тебя послушает. Мне кажется, он сделает для тебя все, что угодно.

Дели покраснела. Она забыла, что мисс Баретт была очень наблюдательным человеком и очень умным воспитателем.

– Хорошо, я поговорю с ним, – пробормотала она.

– Мистер Рибурн обаятельный мужчина. Но за его обаянием стальная хватка. Я думаю, он найдет подход к миссис Генри.

Дели сказала себе, что у нее есть веский предлог войти вечером в комнату Аластера: ей надо поговорить с ним; реальной необходимости раздеться перед этим разговором у нее не было, но ей нравилось надевать свой средневековый халат, фалды которого касались пола. Она завязала черный бархатный пояс вокруг тонкой талии, прошла по коридору и постучала в его дверь.

Аластер мгновенно втянул ее в комнату и поднял на руки. Прошло несколько минут, прежде чем она могла перевести дыхание и сказать:

– Я хочу поговорить с тобой, я пришла только…

– Ты пришла, и это главное. Нам не нужно разговаривать.

– Я пришла, потому что…

– …потому, что ты захотела прийти. Я так боялся, что напугал или обидел тебя прошлой ночью. Вот почему я не пошел к тебе. Я страстно желал тебя, и поэтому то, что случилось, было как благодатный дождь в засушливую пору, но теперь я хочу, чтобы у меня было время полностью ощутить тебя и оцепить по достоинству, я хочу целовать и ласкать тебя, каждый дюйм твоего тела, моя дорогая, моя любимая девочка.

Аластер говорил правду: в прошлую ночь она была смята диким потоком, но сейчас волна нежности накрыла ее. В радости и спокойствии, она явила Рибурну каждую клеточку своего тела. Она была как цветок, раскрытый солнцу, как земля, распахнувшая себя под теплым дождем: умиротворенная, насытившаяся, счастливая…

В чудесной близости сбившихся простыней, словно в коконе, отторгнувшем от себя весь мир, они проговорили до поздних ночных часов. Аластер впервые заговорил с ней о своей женитьбе, в его голосе слышалась горькая ирония – значит, для него это все еще была больная тема, подумала Дели.

– Она пыталась изменить меня, втиснуть в определенную модель, а я сопротивлялся. И эта испорченная женщина не могла поверить, что кто-нибудь способен ей в чем-нибудь отказать. Я уже был достаточно подавлен женщинами, моими тетками. И сейчас еще Алисия пытается заставить меня жениться на Сесили.

– На миссис Генри?!

– Да, на вдове моего брата. Алисия, кажется, полагает, что это мой долг.

– Как в Ветхом Завете!

– Да, Алисия за крепкие семьи и считает, что Джеми нужен отец. Кроме того, она очень любит мальчика и боится, что Сесили может снова выйти замуж и забрать его.

– Так вот что имела в виду мисс Дженет!

– Когда?

– О, сто лет назад, когда я была больна. Но я же и собиралась поговорить с тобой о Джеми и его матери.

Дели рассказала ему то, о чем ее просила мисс Баретт, и он пообещал поговорить со своей невесткой, хотя предупредил, что едва ли она согласится отпустить Джеми в школу-интернат.

– Конечно, если… если у нее не появится еще какой-нибудь интерес в жизни. Ей действительно нужен муж, и я чувствую, мне придется заняться сватовством.