В следующий вторник Неста позировала в последний раз перед возвращением в Мельбурн. К великой радости, Дели нашла в ней то, чего ей так не хватало в последние дни: мечтательный взгляд вдруг устремился куда-то за горизонт, и невольная полуулыбка тронула полные губы.

– Вот оно! То самое выражение. Мне придется переделывать лицо заново.

Кисть летала между палитрой и холстом. На художницу снизошло вдохновение. Ни одной ошибки, ни одного лишнего мазка! Когда, наконец, она закончила и окинула взглядом дело своих рук, она осталась в целом довольна.

– Превосходно, Дели! – прочувствованно сказала Неста. Я с удовольствием куплю его у тебя.

– Нет, он не продается.

«Филадельфия» готовилась к отплытию, и Дели пожалела, что у нее оставалось так мало времени, чтобы побыть с Брентоном. Однажды вечером она в отсутствие команды пришла на судно, чтобы подписать документы о страховании судна и грузов, после чего, как и в первый раз, оказалась на его койке. Теперь это не было столь мучительно. Дели чувствовала себя обновленной, будто родилась заново; будто они были Адамом и Евой, проснувшимися в Эдеме после первой ночи… Адам!., подумала Дели, испытывая угрызения совести: она его совсем забыла!

Но Брентон – не Адам. Он здесь, он живой, она чувствует, как гулко бьется его сердце. Ей представилось, что это горячее сердце остановилось, что этот теплый человек, который живет, дышит, любит, размышляет, превратился в горстку никчемного праха. Она в страхе уцепилась за него.

– Не умирай, Брентон! Обещай мне, что ты не умрешь!

– Боюсь, что когда-нибудь придется.

– Нет, ты не должен! Нет! Нет! – Она заплакала, встав рядом с ним на колени, раскачиваясь взад и вперед; ее длинные черные волосы упали ей на лицо. Казалось, она и в самом деле оплакивает покойника.

– Глупенькая! – ласково молвил он, намотав длинную прядь ее волос себе на запястье. – Обещаю тебе не умирать по меньшей мере двадцать лет.

– Я боюсь, что ты уедешь на эту ужасную войну в Южной Африке.

– Еще чего! Я давно понял, какая это грязная война. Почему мы должны по приказу отцов империи идти убивать себе подобных только за то, что они отказываются платить несправедливые налоги? Буры хотят одного: чтобы их оставили в покое; они воюют за свою свободу.

– Так значит ты за буров?

– Я за правое дело и против войны. Мои товарищи не должны идти на смерть только потому, что их посылают государственные мужи, называя это благородной миссией.

Дели была немного шокирована – она никогда еще не слышала таких речей. О сторонниках буров всегда говорили с презрением, как о низших, существах, стоящих на одной доске с бурами.

Впервые она отдала себе отчет в том, что у буров тоже есть любимые, которые в этот самый момент провожают воинов в бой и с мучительным страхом заклинают их:

– Тебя не должны убить! Нет! Нет!

Около полуночи, в верхней части пристани послышались громкие голоса. Дели вскочила с койки, сознавая, в каком ложном она оказалась положении, бросив вызов условностям. Она посмотрела на свое поведение глазами покойной матери, миссис Макфи и даже Бесси Григс. Казалось, люди из всех слоев общества выстроились в ряд, указывая на нее обвиняющим перстом.

– Не надо паниковать, – успокаивал ее Брентон, пока она торопливо одевалась и трясущимися руками закалывала непослушные волосы. – Наверное, это какие-нибудь припозднившиеся гуляки пытаются отыскать свое судно.

И действительно, голоса скоро замерли вдали, в другом конце пристани. Успокоившись, Дели прошлась по узенькой каюте, заглянула на небольшие встроенные полки: круглый кожаный футляр с красивыми массажными щетками, книги. Она взяла маленький томик Шелли, машинально открыла и увидела надпись: «Прощальный подарок. Н.».

В этом не было ничего особенного, однако Дели обратила внимание на знакомый почерк: Неста прислала ей однажды в пансион записку с извинениями за то, что не сможет позировать на очередном сеансе.

– «Н»! – вслух прочитала Дели, разглядывая крупные квадратные буквы, напоминающие печатные. И зеленые чернила!.. Кровь зашумела у нее в ушах. – Неста подарила тебе стихи?

– Ах, это! – Он наклонился и небрежно взял книгу у нее из рук. – Да, она.

Дели глядела на него расширившимися глазами.

– Но, Брентон! Я не знала, что ты встречался с ней, помимо того первого раза, когда мы втроем приходили на судно.

– Да, я встречался с ней несколько раз. Как-то мы с ней вместе завтракали. – Он выглядел смущенным, но тем не менее улыбался.

– Почему же ты не сказал мне об этом? И почему она скрыла это от меня, вот что мне не понятно.

– Так ведь она не знала о наших с тобой отношениях, если только ты ей не рассказала. Я, естественно, не говорил.

– Разумеется, я тоже. Но почему ты не сказал об этом мне?

– Наверное, боялся, что ты устроишь мне сцену ревности и можешь рассердиться, что я сорвал тебе сеанс.

– Сцену ревности? Я не думала ревновать! Но ведь ты ее совсем не знаешь, Брентон!

Дели заставила себя улыбнуться. Брентон молчал.

Неста такая привлекательная, в ней столько жизни, тепла, – думала Дели. Она и сама испытала на себе ее притягательную силу. Не мудрено, что и Брентон подпал под ее чары; в них есть что-то схожее. Дели прогнала недобрые чувства, решив не высказывать неоправданных подозрений. В конце концов они с Брентоном так много значат друг для друга. Просто невероятно, чтобы он всерьез заинтересовался кем-то другим.

Маленькое зернышко подозрения, упавшее в ее сознание, дало росток, который все увеличивался, пока, наконец, не вырос настолько, что заслонил собой, затенил все ее безоблачное счастье. Ночью Дели, не будучи в состоянии заснуть, встала, зажгла лампу и подошла к портрету Несты, стоявшему на подставке у стены.

На нее глянули удлиненные темные глаза, мечтательные, хранящие некое воспоминание, полные губы изогнулись в затаенной улыбке. Дели сердито повернула портрет к стене.

На следующий день она не в силах сосредоточиться на чем-либо, слонялась по своей рабочей комнате. Наконец, когда пришел почтовый поезд, она отпросилась на почту, чтобы забрать письмо, которого ждала из Мельбурна.

Пока рассортировывали почту, она купила несколько марок, сказав, между прочим, что идет на пристань и может захватить почту на «Филадельфию», если таковая имеется. Клерк знал ее в лицо, ему была известна также ее причастность к делам судна; он принялся неторопливо и внимательно изучать стеллажи с разложенной в гнездах почтой.

Наконец, он положил перед ней три письма: два для помощника капитана и одно для капитана. Дели стоило большого труда не смотреть на адрес, пока она не вышла на улицу. Беглого взгляда было достаточно, чтобы узнать, кому принадлежит почерк на конверте. Письмо было отправлено из Турака.

Первым ее ощущением был гнев, сделавший ее слабой и беспомощной. Вместо того чтобы пойти прямо к причалу, Дели свернула к эвкалиптовой рощице. Она собралась разорвать письмо на мелкие кусочки и выбросить их в воду.

Ей страшно хотелось вскрыть и прочитать письмо, но она не могла дать Брентону право презирать ее; к тому же ее подозрения могли оказаться напрасными. Нет, лучше его сразу уничтожить!

Зажав два остальных конверта под мышкой, она приготовилась было разорвать письмо, но передумала. Лучше будет отдать ему письмо и пронаблюдать за выражением его лица. Ей была невыносима эта неопределенность. Она достала из-за обшлага рукава носовой платок и вытерла вспотевшие ладони.

На пристани Брентон был занят погрузочными работами. Под его присмотром рабочие с особой предусмотрительностью размещали коробки с товаром, который предстояло выгрузить в одном из поселков Дарлинга.

Увидев Дели, Брентон подошел к ней, широко улыбаясь. Его мускулистый торс был обнажен до пояса. Она отвела взгляд от его сильной груди, от блестевшей на солнце белой кожи, не успевшей еще загореть.