Спасибо, что отец воспринял новость философски. Он сразу понял, что если в любой точке нас задержит поломка на какое-то время, то нам конец. Со всеми этими припасами, когда везде полно солдат и отчаявшихся людей, нас перебьют за час. Он побледнел.

- Я кое-что придумал, - сказал я.

- Ради бороды пророка, скажи мне!

- В гараже на нашем месте работает один парень. Его зовут Сабри Салама, ему ше-стнадцать лет. В механике он волшебник и умеет чинить грузовики. Он бы взял запасные части от поломанных машин, чтобы чинить ими нашу. Он еще и отличный водитель. В его городе был бой, и во время сражения он потерялся со своей семьей. Его не было, когда ударили евреи, и он не смог вернуться. Он уверен, что его семья направилась в Газу. Ему отчаянно нужно выбраться из Наблуса. Я знаю, что он поедет с нами, если мы его пригла-сим.

Отцовское лицо превратилось в словарь подозрения.

- Он не может попасть из Наблуса в Газу, если только у него нет крыльев. Как меха-ник, он может прожить войну князем там, где он есть.

- Сабри сказал мне по секрету, что... что... что...

- Что!?

- Один иракский офицер взял его... сделал его... принудил его... стать его... его лю-бовницей.

Отец ударил меня по лицу. Это было больно, но я был готов к удару.

- Он не виноват. Его заставили пыткой.

Хаджи Ибрагим овладел собой.

- Как он научился своей специальности? Механика, я имею в виду.

- У его отца был гараж и пять грузовиков, они ими пользовались, чтобы грузить урожай и отвозить его в Яффо из деревень около его города.

- Какого города?

- Бейт Баллас.

- Бейт Баллас! Город жуликов! Логово головорезов муфтия!

Пусть отец изобьет меня до смерти - не могу обрекать свою семью на риск, притво-ряясь, что опасности нет.

- Отец, - сказал я, - ты сейчас захлопываешь дверь перед твоим ни в чем не винова-тым братом, как захлопывали двери перед нами.

Я снова получил удар по лицу, и мне показалось, что голова моя отвалилась. Я хотел крикнуть ему, пусть сам ведет этот проклятый грузовик, но вместо этого просто стоял в ожидании, которое, казалось, длилось двадцать минут.

- Приведи Сабри ко мне. Я поговорю с ним.

К счастью, здравый смысл отца возобладал над гордостью. Сабри Салама не только оказался хорошим водителем, но и показал нам разницу с тем, как это делали мы. Мы ре-шили уехать рано утром, а не ночью, ведь ночью повсюду за нами подглядывают глаза, а мы их не видим. Если уж суждено случиться поломке, гораздо лучше исправлять ее днем.

Мы выследили только что отремонтированный грузовик, но в последний момент у нас его выхватили из рук. Пришлось остановиться на грузовике, который только что со-вершил изнурительный переезд из Багдада. Когда его нагрузили, стало так тесно, что страшно было икнуть. Между Наблусом и Иерихоном, на пути менее чем в пятьдесят миль через горы, четырежды была авария. При каждой остановке мы нервно выставляли стра-жа, а Сабри нырял под капот или под грузовик. К счастью, у него, кажется, всякий раз бы-ло готовое решение, и времени уходило немного.

Сразу за Иерихоном мы поехали по костоломной земле вдоль Мертвого моря. Отец стал принюхиваться, вспоминая.

- Мы уже близко. Мы близко. Смотрите, чтобы не было аварии.

- Здесь, - закричал Омар.

Мы приехали в древний Кумран, который теперь был всего лишь кучей камней. Отец искал глазами неприступную стену утесов и ущелий со стороны моря. Он выбрал для въезда первое же русло вади, потому что сухое ущелье могло быть для нас чем-то вроде дороги. Мы углубились в него. Через полмили нам пришлось остановиться совсем близко от устья каньона. Грузовик встал намертво, мы и сами были едва живы, задыхаясь от пыли и нестерпимой жары.

Быстро темнело. Нам придется дождаться дня, чтобы поискать хорошее убежище. Мне было всего лишь двенадцать лет, но я уже был арабским полководцем.

Поднялись мы вместе с солнцем. Сабри тут же отправился работать - чинить грузо-вик. По его мнению, машина совсем плоха.

Джамиля оставили стеречь провизию, женщин и Сабри. Четверо остальных мужчин - себя я отношу к мужчинам с осторожностью - стали карабкаться по длинному крутому склону по направлению к входу в каньон в поисках подходящей пещеры. Для меня это был великий день: в первый раз я нес ружье.

Через несколько сот футов русло вади выходило на высокое плато. Мы двинулись в каньон с огромными скалами, много тысяч футов высотой, нависавшими по обе стороны от нас. Углубившись на полмили, мы нашли вход в другой каньон и решили разделиться. Я остался с отцом, а Омар и Камаль пошли в развилку.

У меня были часы, которые мне дал Гидеон Аш, и у Камаля были часы, спасибо иракцам. Я предложил согласовать время встречи, но Ибрагим не доверял часам. Он пока-зал на солнце и велел нам повернуть обратно к развилке и обсудить наши находки, когда оно достигнет полуденного положения на небе.

Еще через полмили мы с отцом стали обходить пещеры, но ничего подходящего не нашли. Большей частью они находились в скалах на высоте нескольких сотен футов, что делало доступ крайне трудным или невозможным. Мы подошли к другой развилке. Отец решил продолжать двигаться по основному вади, а меня отправил в показавшийся в тупи-ке мини-каньон. То, что мы разделились, оказалось серьезной ошибкой. Когда я подошел к кажущемуся тупику, он вдруг открылся в другую ветвь каньона, а когда я попытался по-вернуть обратно, то понял, что попал в лабиринт.

По мере того, как солнце садилось, стены каньона, казалось, сдвигались друг к дру-гу. Я отхлебывал из фляжки и твердил себе: не паниковать. Через час я понял, что ковы-ляю по кругу, не могу сориентироваться и не знаю, где выход.

Видно, я все-таки поторопился назвать себя мужчиной и теперь чувствовал себя ма-леньким мальчиком. Не паникуй, продолжал я твердить себе. Солнце скользнуло в после-полуденное небо. Я начал кричать и свистеть, но собственный голос смеялся надо мной, отражаясь эхом от стен.

Скалы были такие высокие, что солнце исчезло, и когда жара спала, я понял, что приближается вечер. Мои яростные крики не принесли никакого ответа, кроме эха. Я сел на землю, закрыл лицо руками и собирался было заплакать, когда взглянул наверх.

Мне показалось, что я увидел пещеру, находившуюся всего в пятидесяти футах или около того над скалой. Я побежал по каньону, чтобы разглядеть получше. Так и есть! На-до мной была очень большая пещера! Мне так хотелось оказаться тем, кто найдет пещеру, что страх мой немного прошел.

Путь наверх был отвесный, но мои руки и ноги были словно когти. Я пробирался на-верх как паук. Знакомый запах достиг моих ноздрей. Это был трупный запах. Я повис на скале, стараясь определить, лезть ли мне наверх или спускаться вниз.

Давай, Ишмаель, увещевал я себя, поднимайся. Я добрался до маленького выступа возле отверстия. И снова испугался, по-настоящему испугался. Моя рука инстинктивно за-тряслась, когда я включил фонарь и приблизился к отверстию. Луч открыл обширную по-лость, во много раз больше нашего дома. Я ощупал светом стены. От главного помещения отходило несколько коридоров. У меня не хватило смелости идти дальше, ведь я уже за-блудился в каньоне и мне не хотелось заблудиться еще и в пещере.

Внезапно я запаниковал. Хлопанье крыльев, леденящие кровь визгливые крики, и масса черных птиц, летящая на меня! Я вскрикнул, когда полдюжины стервятников вы-рвалось наружу, чуть не сбросив меня с выступа, кружа и сердито наступая на меня. Я оперся спиной о стену и выстрелил из ружья. Я ни в кого не попал, но выстрел отогнал их.

Подавив желание убежать, я снова пробрался к входу в пещеру и обнаружил источ-ник запаха. Четыре женщины, несколько маленьких детей и младенцев и один единствен-ный мужчина. Они умерли недавно и были ободраны догола бедуинами. Их пожирали миллионы отвратительных маленьких червей.