Частенько мы заканчивали нашу трапезу с все еще урчащими животами, и я уже по-думывал присоединиться к Омару и Джамилю в их работе по уборке трупов, но решил еще несколько деньков пошататься возле иракских лагерей.

Если день и ночь глядишь на улицу, размышляя, где бы раздобыть пенни, то что-нибудь такое рано или поздно появится. И в один прекрасный день удача свалилась на меня прямо с неба. В казбе многие мальчишки-беженцы околачивались возле территории квартирмейстера, дожидаясь каравана грузовиков, чтобы разгрузить их. Солдаты с наря-дом на разгрузку платили нам какую-нибудь лиру или две, если сделаем их работу. Один-два солдата оставались присматривать за нами, чтобы мы чего не украли, а остальные от-правлялись либо поспать под деревом, либо поискать в казбе проститутку.

В это время года в Наблусе не бывает дождей, но вдруг случайная буря прогнала всех в укрытие, и вокруг осталось лишь несколько мальчишек. По милости пророка вне-запно показался конвой грузовиков, и у всех появилась работа. Солдаты, назначенные в наряд, исчезли. Командовавший конвоем офицер в высоком звании - капитан - тоже на-правился в Наблус. Тех из наряда, которые должны были смотреть за нами во время раз-грузки, дождь скоро загнал в кабины грузовиков, и они тут же заснули.

И вот мы разгружали машины в склад, и никто за нами не смотрел. Вопрос был только в том, сколько оставить для иракской армии. Один из вожаков нашей шайки при-гнал четырех осликов, нагрузил их так, что они едва не сломались, и сбежал.

Рискнув не на жизнь, а на смерть, я остался. Когда капитан вернулся, я притворно пролил много слез, после чего столкнул его лицом к лицу с тем фактом, что десяток пуле-метов сперли. Сначала он пришел в ярость и пытался выжать из меня имена других маль-чиков. Я внушил ему, что даже если бы я знал их имена и мы нашли бы похитителей, в казбе их никогда не удалось бы поймать. Кроме того, отвечать придется ему, потому что считалось, что это его солдаты должны были делать разгрузку. Капитан был не слишком смышленым. Его звали Умрум, и он не отличал ослиной задницы от лимона.

Офицерами вроде Умрума обычно были сынки из богатых семей, плативших за их чин. Если в достаточно богатой семье имелось достаточно сынков достаточного чина в армии, ее процветание было обеспечено. Да, капитану Умруму крепко закрутили яйца. После того, как его ярость иссякла, он стал плакать и жаловаться, что погиб. Тогда я спо-койно подсказал ему, как подделать накладные так, как будто ничто не пропало.

Теперь моя семья ела не хуже любой другой в казбе. А поскольку Камаль умел чи-тать, писать и обращаться с книгами, его тоже наняли в иракскую армию.

Хаджи Ибрагим никогда не переставал переживать положение своих людей. Ни одна семья, пусть даже сильно нуждающаяся, пусть семья бедного крестьянина и торговца, пусть обнищавшая вдова, пусть упрямый нищий, никогда не получала в Табе отказа в пи-ще. Высокомерное отношение наших братьев-арабов едва не уничтожало его горем и яро-стью.

К тому же Омар и Джамиль возвращались каждый вечер домой со своей похоронной работы такими провонявшими, что с ними едва можно было находиться в одной палатке. Нередко их тошнило и рвало. А потом они начинали вспоминать, что было днем, вдаваясь во всякие отвратительные подробности вроде сгнившей руки, которая отвалилась от тру-па, или семьи из пяти младенцев, найденных в пещере мертвыми, и прочих тошнотворных историй.

Отец велел женщинам наскоро починить ему одежду и отправился в городской зал с целью встретиться с мэром Кловисом Бакширом. Тщетно. С утра до вечера муниципали-тет был набит сотнями вопящих просителей-беженцев.

Сунна говорит, что даже низший по своему положению вправе обращаться с прось-бой лично к царю. Это было и в традициях бедуинов. Наблусские Бакширы и все другие властные фигуры долгое время ловко управлялись с Сунной. Просителя переправляли к чиновнику меньшего ранга, не обладающему полномочиями, который справлял свою службу посредством изощренной профессиональной лжи. Ни у кого в Наблусе не было возможностей двуногого верблюда. Они хотели, чтобы мы убрались из города, и точка.

Видя, как отец, переходя от ярости к отчаянию, от огорчения готов отказаться от своего плана, я решил приложить руку к этому делу. Из письменного стола капитана Ум-рума я достал официальный бланк иракской армии и написал на нем письмо мэру:

Почтеннейший и благороднейший мэр Бакшир, я и мои войска направляются на покорение Западного Иерусалима и выполнят эту миссию, как только окончится пе-ремирие. Таким образом, я не смогу иметь чести лично засвидетельствовать вам мое почтение. Насколько я понимаю, я и мои войска будут постоянно размещены в На-блусе, пока не вернется стабильность. До того момента, когда у нас появится удо-вольствие личного общения и долгой дружбы, я прошу вас о небольшом одолжении.

Мой большой и близкий друг, хаджи Ибрагим аль-Сукори аль-Ваххаби, мухтар Табы и могущественная фигура в своем регионе, в настоящее время находится с ви-зитом в Наблусе из-за злосчастных обстоятельств войны.

Поскольку мои войска будут размещены в вашем городе в будущем на неопределенное время, я чувствую, что просьбы такого рода уместны. Я был бы навечно признателен вам, если бы вы с ним встретились. Он заслуженный человек и весьма заинтересован в нынешних и будущих событиях.

Контакт с хаджи Ибрагимом можно установить через его сына Ишмаеля, ожидающего в вашей внешней конторе.

Победа будет за нами! Хвала Аллаху!

Ваш полковник И. Дж. Хаккар,

адъютант, бригада Нихаванд,

армия Ирака

Я украсил письмо печатями и лентами и рванул в городской зал. Имя "полковника" я нацарапал так, что его нельзя было прочесть. Бригада Нихаванд была названа по оконча-тельной победе арабов над персами в седьмом столетии. Я знал, что она находится близ Иерусалима.

Я проталкивался через толпу во внешнюю контору мэра, и каждый раз, когда кто-нибудь возражал, что я опережаю очередь, я поднимал вверх письмо, и они почтительно расступались. У мэра за четырьмя столами сидели четыре клерка, и каждый криком оса-живал волну просителей. Я сунул в лицо одному из них письмо. Он глянул на конверт и скрылся в кабинете мэра. Не прошло и минуты, как он вернулся и сообщил, что мой отец будет принят в доме Кловиса Бакшира на следующий день.

Поначалу отец был раздосадован тем, что я состряпал такую умную штуку, благода-ря которой он получил свидание с мэром Кловисом Бакширом. Правда, ему пришлось примириться с существованием вымышленного автора письма полковника Хаккара. По-том он стал думать иначе.

- Ложь в подходящее время и в подходящем месте может быть чистой поэзией, - за-верил он меня.

С тех пор, как мы с Камалем стали постоянно работать на иракского квартирмейсте-ра, этого ленивого и невежественного капитана Умрума, у нас всегда под одеждой были сигареты, которые мы утаскивали домой. Богатый живет по золотому стандарту. Бедуин - по навозному. В казбе мы жили по табачному стандарту, и это было лучше, чем деньги. Наша торговля сигаретами добавляла чуточку лишних пенни в семейный котел. Мы на-стаивали, чтобы хаджи Ибрагим купил себе новую одежду для встречи с мэром, чтобы уберечь его от унижения из-за его лохмотьев.

- Нет, - сказал отец с вызовом. - Пусть Кловис Бакшир видит, до чего мы доведены. И кроме того, пока мой кинжал у меня за поясом, я одет хорошо. Жаль, что тебя не будет со мной, Ишмаель.

Он потрепал меня по голове и ушел один.

Для Ибрагима встреча послужила возобновлением старого союза. Хаджи свел зна-комство с семьей еще во время мятежа муфтия. Время от времени Бакширы прятались от солдат муфтия в Табе, а позже их для безопасности забрали к себе Ваххаби. Гостеприим-ство Кловиса Бакшира было довольно дружеским, а ваза с фруктами была достаточно полная, хотя и не чересчур.