Фатима хихикнула в подтверждение.

- Наверно, это очень здорово - жить в такой чудесной вилле, со всеми этими важ-ными персонами.

- Едва ли это меня касается, отец. В жилую часть я захожу только изредка, обычно просто показать детей перед тем, как они ложатся в кровать.

- Мадам Отман добра к тебе?

- Настолько, насколько можно при данных обстоятельствах.

- Что за обстоятельства, Нада?

- Я же служанка. А у них много слуг.

- Но ты же особая.

- Я не очень-то чувствую себя особой.

- Конечно, ты особая. Ты дочь хаджи Ибрагима аль-Сукори аль-Ваххаби! - Ибрагим неловко почесал свою ладонь под ее продолжающимся твердым взглядом. - Нам надо по-говорить во время этого твоего приезда. Да?

- Как хочешь, отец.

Он слегка покраснел от ее холодного немногословия. Он это подозревал. Будучи на такой вилле в большом городе, она постоянно мешалась с девчонками, не уважающими традицию. Может быть, было ошибкой устроить ее на такое место, первое для нее. Ну ладно, маленький бунт. Ему, конечно, не хочется драки, но он не собирается позволить ей уйти с таким с ним обращением.

- У меня для тебя сюрприз, Нада. После твоего прошлого приезда я вдруг осознал, что ты уже перешагнула тот обычный возраст, когда надо найти тебе мужа. Из-за жесто-ких обстоятельств нашей здесь жизни я решил было не слишком торопиться с этим делом. Но наши условия изменились к лучшему. Омар скоро отправится в Кувейт, будет там ра-ботать служащим в отличном отеле. Ишмаель неплохо зарабатывает у доктора Мудгиля, и у меня тоже удобное положение. Пришло время снова подумать о твоем браке. Много от-цов обращалось ко мне, желая это устроить. Я хотел убедиться, что у тебя будет такой же хороший муж, как у твоих сестер. Ты взрослеешь, и твоя цена как жены значительно уве-личилась. Я ждал, пока будут существенные предложения. Больше ждать не надо.

Женщины радостно всплеснули руками и издали длинные ахи.

- Я не тороплюсь. Мне очень хорошо в Аммане.

Ага, подумал Ибрагим, теперь моя дорогая дочка не так самонадеянна! Она снова знает, кто такой ее отец. Конечно, я не собираюсь так скоро выдать ее замуж, но немнож-ко поиграю. Пусть она догадывается...

- Мы поговорим о твоих возможностях замужества под конец, пока ты здесь, - на-жимал Ибрагим. - Раз ты моя последняя дочь, я даже собираюсь позволить тебе участво-вать в решении... но от меня будет зависеть, какого именно человека мы выберем. Я в этом деле знаю толк.

Нада встала со стула и подошла к нему.

- Я не выйду замуж, пока не захочу сама, - сказала она, твердо выговорив первые в жизни слова вызова. Женщины отпрянули.

Глаза Ибрагима сузились.

- Я это подозревал. Думаю, ты общалась с неприличными девицами, у которых нет должного уважения к своим отцам. Ты никогда больше не будешь говорить со мной таким тоном, и ты выйдешь замуж там, тогда и за того, за кого я скажу. - Он хлопнул в ладоши, чтобы его жены и Фатима вышли.

- Подождите! - скомандовала им Нада. Они в удивлении замерли. - Я не выйду за-муж, пока сама не захочу, - повторила она, - и за того, за кого захочу.

Ибрагим поднялся. Он ударил ее по лицу.

- Ты закрывала лицо на людях, как я приказывал?

- Нет.

Он опять ударил ее и сдернул с ее головы косынку.

- Ты опять отрастила слишком длинные волосы. Я нахожу это отвратительным. Агарь, достань ножницы.

- Нет, отец, ты не будешь стричь мне волосы.

- Агарь! Принеси сейчас же ножницы. Позволь мне сказать тебе, Нада, что честь и целомудрие этой семьи будут соблюдаться.

- Тебе не надо больше беспокоиться о своей чести и моей целомудренности, - сказа-ла она.

- Успокойся, Нада! - воскликнула мать.

Ибрагим сердито взглянул, не веря.

- Что ты имеешь в виду?

- Я больше не невинна.

Раздались причитания женщин. Рамиза упала в обморок. Глаза Ибрагима безумно расширились.

- Ты лжешь! - нелепо закричал он. Он в недоумении замахал руками. - Это правда, что ты говоришь?!

- Да.

- Тебя изнасиловали, взяли против твоей воли. Так это случилось!?

- Нет, отец, я сама хотела.

- У тебя... у тебя ребенок!

- Возможно, но может быть и нет. Какая разница?

- Кто он?

- Они, отец.

- Ты это сделала нарочно, чтобы унизить меня!

- Да, так, отец.

- Нарочно... чтобы унизить меня... лишить меня чести... Ты это сделала...

- Я слышала много раз, как ты спрашивал: кто скажет льву, что его дыхание плохо пахнет? Ты дикарь, отец. Если сейчас ты чувствуешь боль, то чувствуй ее глубоко и силь-но, потому что это та боль, которую ты причинял мне каждый день моей жизни. Я не бо-юсь за свою жизнь, потому что она никогда на самом деле не начиналась. Ее никогда не было. Я никогда не жила для себя, только для тебя. Так что исполняй свой благородный долг.

- Нада, очнись!

- Иди к черту, отец.

- Нада!

- Когда-то Ишмаель читал мне об иерихонской шлюхе, которая прятала шпионов Иисуса Навина. Так что отомсти за позор, который принесла тебе твоя дочь-шлюха. Я пойду гулять по улицам Иерихона. Ты меня найдешь.

Она вышла, а Ибрагим бросился в свою спальню и вернулся, застегивая пояс с ви-севшим на нем кинжалом. Он рванулся к выходу. Агарь загородила ему дорогу, упала на колени, обхватила его руками.

- Нет, Ибрагим! Прогони ее. Мы никогда не произнесем ее имени!

Рамиза повисла на нем, обняв его руками. Он яростно отшвырнул их, отпихнул об-ратно. Они скорчились на полу, рвали на себе волосы, а он, шатаясь, вышел вон.

Тело Нады нашли в канаве на следующее утро. Шея у нее была сломана и горло пе-ререзано. Ее волосы были грубо острижены.

Увидев у моста Алленби доктора Мудгиля с мукой на лице, я без слов понял, что случилось.

- Нада, - только и сказал он.

Как странно. Я не заплакал. Доктор Мудгиль просил меня не ходить в дом отца. Он просил меня уехать вместе с ним в Лондон.

- Нет. Сейчас я пойду домой.

Странно... я не мог плакать... и не был испуган...

Я заметил ужас в глазах матери, прикованных ко мне, когда я проталкивался через испуганных соседей. Я вошел в гостиную.

Хаджи Ибрагим сидел в своем большом кресле, ожидая меня. Его глаза в красных жилках были вдвое больше, чем обычно. Лицо отражало причудливые тени от мерцающе-го света свечей перед фотографиями Омара и Джамиля. Я смотрел на него, наверно, целый час. Не было слышно ни звука, кроме нашего хриплого дыхания.

- Говори! Говори! Я приказываю тебе говорить! - сказал он чужим голосом.

Прошел еще час. Его глаза вкатились обратно в голову. Он выкарабкался из своего кресла и неровной походкой подошел к столу. Он распахнул одежду, вытащил свой кин-жал, еще со следами крови Нады, и воткнул его в стол.

- Ты... ты когда-то был моей надеждой... - проскрипел он. - Но у тебя нет храбрости женщины. - Он подошел ко мне и обнажил горло. - Давай, Ишмаель, сделай это!

- О, да, да. Я собираюсь убить тебя, отец, но сделаю это по-своему. Твой кинжал мне не нужен. Я просто буду говорить. Я буду говорить с тобой - на смерть. Так что открой свои уши, отец, и слушай очень внимательно. - Он уставился на меня. Я начал. - В Яффо я сам видел, как обеих твоих жен и Фатиму насиловали иракские солдаты!

- Ты лжец, - прорычал он.

- Нет, отец, я не лгу. Их было восемь или десять, и они один за другим подходили к женщинам, и я видел, как в них входят их огромные мокрые скользкие члены!

- Лжец!

- Они бросались на голые тела твоих жен. Они хохотали и шлепали их по задницам! Они отлично провели время!

- Лжец!

- Продолжай, отец! Вытащи из стола свой кинжал и убей меня. Убей нас всех!

Внезапно Ибрагим схватился за грудь и вскрикнул, как будто его пронзила острая боль. Он стал хватать ртом воздух:

- Сердце... мое сердце...

Он закружился по комнате, натыкаясь на все. Он упал. Я встал над ним.