Кто-то зааплодировал в конце речи отца. Когда улеглось впечатление от суровых от-цовских слов, я понял, что он старается плыть против течения, против многих веков зака-менелой ненависти. Мне стало очень страшно, что какая-нибудь горячая голова покусится на его жизнь. А потом страх уступил место все большей гордости. О хаджи Ибрагим, та-кой великолепный, такой отважный. Какой еще человек - от пустыни до моря - встал бы перед своими братьями и посмел бы говорить такие слова?

- Нам нужно проголосовать резолюцию этого съезда, - сказал Чарльз Маан. - Я вам ее зачитаю. "В этом съезде участвовали делегаты, реально представляющие беженцев За-падного Берега, наиболее пострадавших от войны. Мы выражаем наше убеждение, что мы должны иметь равный голос в нашей собственной судьбе. Мы выражаем требование переговоров о возвращении в наши дома и о размораживании нашего имущества независимо от того, кто политически управляет Палестиной. Мы выражаем нашу волю сесть и гово-рить с представителями Государства Израиль о прекращении нашего изгнания. Мы выби-раем делегацию, которая представит нас в Международной арбитражной комиссии в Цю-рихе позже этим летом. Делегация будет состоять из хаджи Ибрагима аль-Сукори аль-Ваххаби, г-на Чарльза Маана и шейха Ахмеда Таджи".

Голосование прошло как спад напряжения. Главное, руководители сумели удержать съезд, говорили грубые слова, раскрыли умы и приняли благоприятную резолюцию - все за один день. Делегаты шествовали к столу на сцене и брали баллотировочные шары: бе-лые - за, черные - против. Предсъездные надежды сбывались.

Голосуя, делегаты делали взносы в большую коробку для затрат на встречу и от-правку делегации в Цюрих. Я ждал в кинопроекционной, пока сосчитают деньги, а деле-гаты выходили из зала. Мне послышалось разочарование. Деньги не соответствовали за-тратам, и намного меньше денег было на поездку.

- Кто-нибудь знает, сколько это будет стоить? - услышал я через все еще не выклю-ченный микрофон.

- Все зависит от того, сколько будет продолжаться встреча в Цюрихе. Во всяком случае, много тысяч долларов, - сказал отец.

- За мой авиабилет заплатит одно католическое благотворительное учреждение, оно же и приютит меня в Цюрихе, - сказал Чарльз Маан. - Но я не могу отправиться один.

- Нас погубили, - вздохнул шейх Таджи. - Мы по горло в долгах.

- Как-нибудь Аллах позаботится, - сказал отец.

- Думаю, может быть Аллах нас не слышит, - ответил Таджи.

- Может быть, я смогу помочь Аллаху, чтобы он нам помог, - сказал отец. - Я знаю некоторые тайные средства, так что не отчаивайтесь.

Я уже собрался уходить из кинопроекционной, когда воздух внезапно наполнился свистками, криками военных команд и топотом башмаков, быстро перебегавших мощен-ную камнем площадь. Я подбежал к окну! Солдаты Арабского легиона выскакивали ото-всюду, хватая, колотя дубинками, оттаскивая Мстителей-леопардов и другие шайки, легко узнаваемые по головным повязкам. Я увидел, как моего брата Джамиля утащили четыре иорданских солдата и швырнули в один из десятка армейских грузовиков, стоявших перед церковью Рождества. Отец, шейх Таджи и Чарльз Маан выскочили из театра. Полдюжины солдат Легиона направили на них оружие и увели их.

Операция прошла гладко. Облавой на Ясельной площади полковник Фарид Зияд за-получил пятьдесят два так называемых Мстителя-леопарда и их сообщников из десяти ла-герей беженцев. Между беженцами и их планами учинить неприятности в Цюрихе был ловко вбит клин. В кабинет вошел солдат и объявил, что хаджи Ибрагим прибыл в поли-цейский форт.

Фарид Зияд застегнул мундир, полный ленточек и украшений настоящего полковни-ка Легиона. Он осмотрел себя в зеркало, увлажняя свои белые зубы щеточкой своего язы-ка, и уселся за стол.

- Пришлите его.

Когда хаджи Ибрагим вошел, полковник Зияд совершил необычное для него при-вставающее движение, предлагая противнику стул, и приказал принести кофе. Ибрагим тотчас же понял, что возникает ситуация кнута и пряника.

- Где находятся шейх Таджи и Чарльз Маан? - спросил Ибрагим.

- Их с извинениями освободили.

- А мой сын Джамиль?

- Он сейчас вне опасности, вместе с другими парнями. - Фарид Зияд взглянул на ле-жащую на столе бумагу. - Их пятьдесят два.

- Это преднамеренная провокация. Разве вам нужны волнения в лагерях беженцев?

- Сомневаюсь, что они произойдут, если только вы не станете подстрекать, и сомне-ваюсь, что вы станете, пока эти ребята в заключении.

- Для безопасности?

- Для безопасности.

- Вы понимаете, что в связи с этим инцидентом зарубежная пресса может оказаться не слишком любезной к его величеству.

- Пока я аплодирую умному способу, каким вы трое манипулировали собранием и прессой, двое могут играть в эту игру. Мы дали сообщение, объясняющее ситуацию. - Он протянул Ибрагиму лист бумаги.

- Я не читаю по-английски.

- Тогда я вам прочту. "Сегодняшняя облава - кульминация нескольких месяцев рас-следования ситуации, беспокоившей короля Абдаллу и иорданские власти. Шайки моло-дежи, поощряемые разбойными элементами старшего возраста, перешли к буйству терро-ра в лагерях беженцев. Среди преступлений этих шаек - махинации на черном рынке, крупные хищения, шантаж, вымогательство и т.д., и т.д., и т.д."

- Известно ли зарубежной прессе, что любое из этих обвинений может быть предъ-явлено почти каждому иорданскому чиновнику на Западном Береге и что ваш великолеп-ный Арабский легион участвовал в этой деятельности и поощрял ее?

Зияд вернулся к столу и поднял руку.

- Об этом я и хотел поговорить с вами, хаджи Ибрагим. Вспоминаю нашу первую встречу в доме покойного Кловиса Бакшира, да примет к себе Аллах его благородную ду-шу. Я увидел, что вы очень умный человек. Сейчас вы трижды ущипнули меня за нос, но я не в обиде. Вы, однако, сделали свою позицию в высшей степени ясной. Больше ее тер-петь невозможно.

- Значит, ребят держат в заложниках, чтобы укоротить наши языки и приглушить наши стремления.

- Это крайний выбор слов. Да, они останутся в заключении. Мы будем продолжать допрашивать их об их деятельности. В случае правильного поведения может быть суд, а может не быть суда, - сказал Зияд, пожав плечами с выражением невинности.

- В зависимости от результатов в Цюрихе, - сказал Ибрагим.

- Такова жизнь. Даже сейчас, спустя несколько часов, некоторые из них доброволь-но дают показания... на разумной основе, что они расскажут о других, если мы снимем об-винения с них самих.

Маневр Зияда был ясен. Что делать? Мычать и реветь? Пояснить, что могут начаться массовые волнения? Или успокоиться и послушать? Зияду что-то нужно. Это надо выяс-нить.

- Я весь внимание, - сказал Ибрагим.

- Хорошо, - ответил Зияд со слабым проблеском улыбки. Он надорвал пачку сига-рет, предложил Ибрагиму и зажег себе и ему.

- Помните наш разговор в Наблусе, хаджи?

- В точности.

- В таком случае вы помните, что я тогда убеждал вас, что его величество Абдалла - не типичный исламский фанатик в отношении евреев. Он вступил в войну против собст-венной воли, главным образом чтобы поддержать арабское единство. Все его последние выступления против евреев большей частью рассчитаны на публику, чтобы показать миру, что у арабских лидеров единый фронт. Вы можете согласиться со мной по этому пункту?

- Скажем так: в данный момент я принимаю ваше заявление.

- Отлично. Значит, мы сможем понять друг друга. Нам не доставляет большого удо-вольствия держать вас в лагерях. Мы сделали больше, чем любая арабская страна. Мы предложили немедленное гражданство, работу, правительственные кабинеты.

- И любое подавление, - сказал Ибрагим.

- Да, конечно, и подавление, - согласился Зияд. - Мы не можем поддерживать анар-хию среди более чем полумиллиона людей, слоняющихся без дела, как необузданный по-ток.