- Я из Иргуна, - сказал офицер.

Ну, теперь уж мне точно каюк.

- Я тебя отведу на ближайший командный пункт Хаганы.

Через минуту мы въехали в другое бедное предместье и остановились у ряда домов, возле которых суетились солдаты. Я был напуган и чувствовал себя беззащитным, но страх как-то стал проходить. Никто мне не угрожал, никто не допрашивал и не трогал. На меня посматривали с мимолетным любопытством. А иргунский офицер, казалось, даже симпатизировал.

Внутри одного из домов побольше меня подвели к двери, которую охранял часовой. Иргунский офицер поговорил с охранником, и он пропустил нас в комнату. Офицер Хага-ны за столом казался очень важным. Он стал говорить со мной по-арабски, и после того, как я рассказал ему нашу историю, отвел меня вниз в зал. Меня привели в комнату, в ко-торой была лишь пара стульев, и велели сесть.

Офицер Хаганы долго расспрашивал меня о том, как зовут членов нашей семьи, о Табе и киббуце Шемеш. Он снова и снова спрашивал, почему наша семья не ушла через Бат Ям. Он был очень подозрителен, и я понимал, что это потому, что я такой маленький и арабский крестьянин и говорю на трех языках. Под конец он спросил меня, могу ли я дать секретное послание, которое поймет только Гидеон Аш. Я долго думал об этом, ведь это был последний ключ к нашему выживанию.

- Скажите господину Гидеону Ашу, что я ходил за ним в ту ночь, когда умер ребе-нок Рамизы.

- Не знаю, сколько это займет времени, - сказал офицер Хаганы. - Оставайся здесь. И не вздумай сбежать.

Вскоре пришел солдат со спальным мешком и едой. Я не понял, почему, но я мало ел с тех пор, как мы оставили Табу, и теперь я ел так быстро, что мне стало плохо. Много раз в комнату заглядывали солдаты и смотрели на меня. Все они были очень добрые, и скоро моя подозрительность прошла. Хотя началась стрельба, я чувствовал сильную усталость. Спать я не хотел, но держать глаза открытыми было трудно.

- Ишмаель.

Я открыл глаза. Господин Гидеон Аш стоял на коленях около меня. Никогда в жизни я не делал подобного - я обнял его и заплакал. Я пытался говорить сразу на всех трех язы-ках, плача и глотая слова. Он помог мне взять себя в руки, и я рассказал ему свою исто-рию.

Мы прошли в кабинет командира, и они двое долго говорили, а потом развернули на столе карту.

- Ты разбираешься в карте, Ишмаель?

- По-моему, да.

- Отлично. Вот церковь Святого Петра, вот Большая мечеть и турецкая Часовая башня.

- Да, - сказал я, - понимаю.

- Почта, широкий бульвар и церковь Иммануила.

Я кивнул в знак того, что слежу по карте.

- Пройди еще три сотни ярдов за церковью по Яффской дороге до этого места. - Он показал на карте. - Над дорогой есть узенькая аллея. Там будет стоять грузовик. У тебя есть часы?

- Нет.

Он отстегнул свои часы и дал их мне.

- Жди здесь на своей стороне дороги до половины девятого. Я отправлю туда пат-руль и привезу вас. Я скажу слово "Таба", а ты ответишь словами "киббуц Шемеш".

Я повторил инструкцию несколько раз.

- У тебя есть вопросы, Ишмаель?

- А если там будут арабские солдаты?

Вмешался командир Хаганы, он поговорил на иврите с господином Гидеоном Ашем. Мне удалось понять несколько слов. Он беспокоился о том, как бы информация не рас-пространилась дальше. Господин Гидеон Аш сказал офицеру, что мне можно верить.

- По нашим сведениям, из арабской милиции дезертировало столько народу, что на линии фронта полно дыр. Если они будут стрелять, то по нашему патрулю. Мы дадим туда достаточно огня, чтобы их прогнать.

Остаток дня ушел на то, чтобы собрать семью и увести ее окольными путями, избе-гая встреч с ополченцами. Когда мы добрались до места, мое сердце забилось от радости, что грузовик стоял над дорогой. Остальное было уже легко.

Семья сгрудилась в глубине грузовика. Я сел впереди между господином Гидеоном Ашем и моим отцом. Я снова почувствовал усталость, и каждый раз, вздремывая, видел, как насилуют мою мать, мачеху и невестку. На этот раз мне было приятно чувствовать на себе руку отца. Время от времени он похлопывал меня и называл храбрым солдатом. Я добился его уважения. В перерывах сна я слышал, как они разговаривают с господином Гидеоном Ашем, пока грузовик ехал через Тель-Авив и далее на север. Я так устал, что даже не мог разглядывать достопримечательности еврейского города.

- Перейдешь на ту сторону около Тулькарма. Тебя будет ждать человек по имени Саид.

- Как только я устрою семью, я пройду через тысячу миль расплавленной лавы, что-бы вернуться к Фаруку и разделаться с ним.

- Тебе нельзя возвращаться в Табу, - сказал господин Гидеон Аш.

- Мне все равно, даже если это означает мою собственную гибель.

- Но тебе же надо во имя чего-нибудь жить. Твои мечты о возмездии должны долго поддерживать тебя, хаджи Ибрагим. От Табы мало что осталось. Мы туда направили Ха-гану после того, как вы оставили деревню. В ту же ночь Джихад напал на нас и выгнал от-туда. А когда мы вернулись, пришлось взорвать большинство домов. Там мало что оста-лось.

- А мой дом?

- В него Фарук переехал.

Дорога внезапно кончилась, упершись в завал, за которым находилась арабская тер-ритория. Господин Гидеон Аш привел нас в небольшой лесок поблизости и дождался темноты. Отец позволил мне идти с ним, чтобы попрощаться с господином Гидеоном Ашем. В руку отца были втиснуты деньги. Он хотел отказаться, но не смог; мы были поч-ти что без копейки.

- Как плохо, что у нас не было возможности решить наши проблемы, - пробормотал отец как в трансе.

- Не знаю, - сказал господин Гидеон Аш. - Давным-давно ты меня предупредил, что все было бы по-другому, если бы на водяном вентиле лежала твоя рука вместо нашей.

- Это верно, - сказал отец. - Вам бы пришлось погибнуть от жажды.

Господин Гидеон Аш рассмеялся.

- Теперь, когда мы отправляемся по разным мирам, я хочу, чтобы ты мне сказал, кто был твоим осведомителем в Табе.

- У меня их было много. Самый лучший - твой брат.

- Он мне не брат, - сказал хаджи Ибрагим. - Мой брат - это ты.

Внезапно темноту прорезал мигающий луч фонаря. Господин Гидеон Аш ответил на сигнал, и я собрал семью. После короткого представления Саиду все тронулись за ним.

- Ну, - сказал господин Гидеон Аш, - будь начеку. Кроме Саида, у меня много кон-тактов повсюду на арабской стороне. Они знают, как меня найти. Шалом.

- Шалом.

Мы с отцом пошли побыстрее, чтобы догнать семью. Нам уже были видны отдален-ные огни Тулькарма. Внезапно я остановился.

- Я забыл отдать господину Гидеону Ашу его наручные часы.

- Нет, Ишмаель, - сказал отец. - Он хотел, чтобы они были у тебя.

Через несколько дней Яффо перешел к Хагане и Иргуну. Ко времени последней ата-ки от семидесяти тысяч арабского населения осталось только три тысячи.

14 мая 1948 года Давид Бен-Гурион зачитал Декларацию о независимости государст-ва Израиль. А через несколько часов на него напал весь арабский мир.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

Мы проворно пошли к Тулькарму. Господин Саид нервничал из-за нашего присутст-вия. Он извинялся, говорил, что он всего лишь разорившийся подмастерье аптекаря и жи-вет в одной комнате в доме своего отца вместе с женой и пятью детьми. Указав нам на-правление к центру города, он сказал отцу, чтобы тот не искал встречи с ним кроме как при самой крайней необходимости, и исчез.

Через несколько минут мы достигли уличного базара, наводненного человеческим морем, тысячами бездомных семей.

- На ночь мы найдем пристанище в мечети, - сказал Ибрагим, - а завтра посмотрим.

Он слишком поторопился сказать это.