– Я имею в виду частного сыщика.

– А кому, интересно, мы платим налоги? – окрысилась Кензи. – Какого же черта подкармливать частника, когда мы уже заплатили городу?

– Мне следовало бы знать, что у тебя на все готов ответ, – пробурчал Чарли.

Кензи склонила голову набок и одарила его сияющей улыбкой.

– Ну ладно, – вздохнул Чарли. – Выкладывай, какая именно информация вам нужна и с кем мне следует... э-э... связаться?

– Честно говоря, я это и рассчитывала от тебя услышать. – Кензи улыбнулась еще шире. – В конце концов ведь это ты у нас полицейский.

– Поделом мне! – Чарли чуть не застонал и яростно растрепал волосы. И угораздило же его попасться именно этой чертовке! Как ловко она обернула против него его собственные слова. И ведь не поверишь, что в этой обманчиво-хрупкой оболочке заключен даже не мозг, а целый компьютер. Нет, решительно надо принимать закон о соответствии внешнего облика внутреннему содержанию! Хотя чего уж теперь жаловаться – ведь однажды она уже его перехитрила, а он так ничему и не научился. С другой стороны, задним числом и не поверишь, что умудрился в свое время предаться душой и телом этой хитрой сучке. Ну да ладно, хоть это теперь ему больше не грозит.

– Хорошо, – тяжело вздохнул он, понуждая к работе серое вещество своего мозга. – Как зовут посредника?

– Захария Бавоза. Адвокат.

– Этого еще только не хватало.

– А что такое? – Кензи удивленно посмотрела на него. – Ты что, знаешь этого человека?

– К сожалению.

– Ну и...

– Вот тебе и «ну и», – оскалился Чарли. – Мешок с дерьмом.

«А то мне одного мало», – едва не вырвалось у Кензи, но она вовремя прикусила язык.

– Самый настоящий подонок, – убежденно повторил Чарли и, нахмурившись, добавил: – Я выхожу из игры.

– То есть как это – выходишь из игры? – Кензи почувствовала, как краска заливает ей лицо. У нее возникло сильнейшее желание наброситься на него и как следует потрясти. Но она снова сдержалась.

– Слушай, Кензи, – Чарли положил руки на колени и перегнулся к ней через кофейный столик, – Бавоза, конечно, мерзавец, но мелкая сошка. С кражей в «Аристерии» он мог быть связан. Но Гольбейн... – Чарли покачал головой. – Ни при каких условиях.

– Ага! Стало быть, мелкая кража для тебя важнее аферы, какой, возможно, свет не видывал?

– Да пошла ты к черту! Кража есть кража. К тому же в этой галерее связали людей, заткнули им рот кляпом. И между прочим, запросто могли прикончить. А ты знаешь, сколько человек в день убивают ради меньшего?

– Полагаю, порядочно. Но почему ты так уверен, – требовательно спросила Кензи, – что из-за Гольбейна никого не убили?

– Ни в чем я не уверен. Но это было Бог знает когда и в четырех тысячах миль отсюда. А «Аристерия» – это здесь и сейчас.

– Гольбейн – это тоже здесь и сейчас, – отчеканила Кензи. – По крайней мере так считают в Вашингтоне и Бонне. А Бавоза, что бы ты там о нем ни говорил, – посредник.

– Наверное, просто совпадение. Малому повезло.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что только дурак свяжется с таким типом, если речь идет о чем-то серьезном. Знаешь что, я предупрежу офицера Копенски, что ты с ней свяжешься. Отличный работник, вы наверняка поладите. А теперь... У меня куча дел, и если у тебя все, то я, пожалуй, тронусь.

Чарли поднялся на ноги.

Кензи тоже вскочила.

– Никуда ты отсюда не уйдешь! – прошипела она. – Я тебя просто не выпущу!

Он подхватил лежавшее на кушетке пальто и сделал шаг к двери.

– Не пустишь, стало быть?

– Не пущу! – Кензи стремительно рванулась к выходу и, широко расставив ноги, преградила ему путь.

– И не надоело тебе играть в детские игры, Кензи? – устало вздохнул Чарли. – Ладно, кончай валять дурака и позволь мне уйти.

– Ни за что в жизни! – Кензи решительно помотала головой. Ноздри у нее раздувались, и стояла она у двери неколебимая как скала.

– Ну и что, прикажешь силу применить? – Чарли посмотрел на нее сверху вниз.

– Так, слышу голос полицейского, – усмехнулась Кензи. – Наверное, мне следует испугаться.

– Кончай, а то мне действительно придется разобраться с тобой.

– Если ты хоть пальцем меня тронешь, то я... я...

– Ты – что?

– На куски тебя разорву, вот что! – Зрачки ее дико расширились.

– Ты? Разорвешь меня на куски? – Чарли засмеялся. – Уроки джиу-джитсу, что ли, брала?

– Давай, давай, смейся, – презрительно фыркнула Кензи.

– Я не смеюсь. Я по-хорошему тебя прошу, дай дорогу.

– Ни за что! – Кензи вздернула подбородок еще выше.

– Ну смотри, ты сама этого хотела. – Он сделал шаг в ее сторону, но Кензи оказалась проворнее.

К собственному удивлению, она бросилась на него и, обхватив, словно клещами, шею, двинула в пах коленом.

Чарли никак не ожидал этого нападения, и у него на миг потемнело в глазах. Он со стоном отступил и уронил на пол пальто.

– Ты что, вовсе спятила? – Он попытался оторвать ее от себя.

Не говоря ни слова, Кензи вцепилась в него, как обезьяна, но с одним большим отличием. Ни одно обезьяноподобное существо на земле не может похвастать такой бархатистой кожей и такой зрелой неотразимой женственностью. Соответственно не устоять против подобного натиска ни одному мужчине, у которого по жилам бежит кровь, а не водица. Не переставая изрыгать проклятия, Чарли чувствовал, что начинает возбуждаться.

– Да... отцепишься... ты от меня или нет? – хрипло выдохнул он. – Оставь меня в покое!

– Даже и не думай! – Кензи еще крепче стиснула его шею.

– Чертова сука!

Чарли сделал последнюю отчаянную попытку освободиться. Он изо всех сил дернул обеими руками за юбку Кензи. Послышался треск рвущейся ткани, и на ней остались только узенькие красные трусики.

– Неандерталец! – Она задрожала от ярости.

Чарли тупо затоптался на месте.

Кензи яростно лягнула его в зад, замолотила кулаками по спине и для надежности еще и укусила в ухо острыми, как иглы, зубами.

– Идиотка! – завопил Чарли.

– Извращенец! Насильник!

Тут Чарли неожиданно споткнулся об угол ковра и с криком повалился на спину. Кензи повезло, она осталась наверху, не то – придавил бы. Правда, в сторону ее все же отбросило, но, придя в себя первой, она вновь вскарабкалась на него, не заметив впопыхах, что они оказались в позиции, известной во всех описаниях под номером шестьдесят девять.

Кензи попыталась было освободиться, но слишком поздно: ладони Чарли плотно сомкнулись вокруг ее ягодиц.

Кензи выгнулась и на мгновение застыла, но тут же что-то внутри ее пришло в движение и занялось огнем. И это при том, что она всегда гордилась своей железной выдержкой!

Энергия из какого-то неиссякаемого источника заставляла Кензи сотрясаться всем телом, с головы до пят, и было в этих содроганиях нечто прекрасное, словно с нее спадали оковы и она вырывалась на свободу.

С чего она, собственно, обрекла себя на воздержание, длившееся уже несколько месяцев? Здоровая сексуальная жизнь подобна хорошему вину, ну так и надо ей радоваться.

– Кензи... – невнятно пробормотал Чарли. – Смотри... смотри, как бы нам обоим не пожалеть потом...

Но она его не слушала. Внутри ее полыхал нешуточный огонь.

– Ну прошу тебя, – глухо донесся до нее стон Чарли. – Это... это несправедливо.

– Что-что? – Кензи еще теснее прижалась к нему. – Неужели тебе никто не говорил, что есть два занятия, в которых справедливо все? Это война и секс.

Это была не просто животная похоть. Была и подлинная страсть. Было слияние двух тел, охваченных желанием; было ощущение остановившегося времени.

Вот это да, мелькнуло в сознании у Кензи. Вот это жизнь! Сердце колотилось у нее в груди, как паровой молот, кровь вскипала в жилах, а в глазах невольно скапливались слезы. Что же это за чувство она испытывает к Чарли, как назвать его? Любовь? Да нет, вроде не подходит. Страсть – страсть такая неудержимая, что рядом с ней бледнеет все остальное?