— Нет! — Скрейнвуд вскочил, сжав кулаки; его возмущенный крик эхом прокатился по залу. У него был такой вид, словно он вот-вот бросится на Алекс. Глаза полыхали сквозь прорези маски. Он закашлялся, на мгновение закрыл глаза и сел. — Сейчас я не тот человек, каким был в те времена. То был другой мир, и, пока я рос, меня учили управлять именно им, а ни чем иным. Союзы, интриги, сделки… Вот что я знал, вот в чем был силен. Со времени последнего вторжения прошло столетие, и с каждым годом мы все больше проникались уверенностью, что Кайтрин умерла или утратила к нам интерес. Я был убежден, что мне нечего бояться. А потом внезапно мир изменился. У меня отняли то, что мне принадлежало по закону, я был опозорен… и кем? Каким-то юнцом-провинциалом. Однако герои погибли, и я понял, что нас ждет в будущем, принцесса. Я вернулся в свое королевство союзов и интриг, политики и торговли. Я вернулся в мир власти, ясно видя, что случится, если людям станет известно о том, что Кайтрин жива и угрожает миру. Переворот. Потоки беженцев. То, что произошло с Окраннелом, но в несравненно большем масштабе. Я заставил других понять это. Это я, я спас мир, потому что угроза Кайтрин сама по себе уничтожила бы его.

Алекс покачала головой. Логика присутствует, но она не имеет никакого отношения к реальности. Человек, неспособный ответить на вызов на поле боя, переместил все происходящее в ту область, где был силен. Он убедил себя — и, возможно, это действительно так, — что спас мир. Только вот спас он его лишь на время — на время, дарованное ему Кайтрин. Ее возвращение несло в себе угрозу всему, и правда о Вороне, о его предостережениях ясно показывала, как Скрейнвуд был лжив.

Алекс охватила ярость; Скрейнвуд коснулся своего кольца. Принцесса вспомнила рассказы о том, что кольцо заколдовано и способно почувствовать враждебные намерения того, кто находился поблизости. Она улыбнулась. Значит, только кольцо дало ему знать, что замечание о слабом поле вывело меня из себя. Змея подколодная.

— Вам следует кое-что понять, ваше величество, — Алекс приложила все усилия, чтобы голос звучал спокойно и ровно. — Поколение назад вы не были готовы к тому, что на вас обрушится опасность. Я же теперь готова к этому. Ворон — ключевое звено в цепи, ведущей к поражению Кайтрин, и, если крепко поразмыслить, понять это вовсе нетрудно. Однако я сомневаюсь, что вы станете утруждать себя такой мелочью. Поэтому я скажу вам нечто, над чем все-таки следует задуматься.

— Это угроза, принцесса?

— Вовсе нет, — ответила она, сохраняя бесстрастное выражение лица. — Когда я в последний раз виделась с вашим сыном, Эрлстоком, в Крепости Дракона, он просил передать вам пару слов. Просил сказать, чтобы ради блага народа вы перестали, наконец, быть трусом.

Эти слова поразили его, но не так сильно, как Алекс надеялась.

— Были времена, когда он видел во мне героя.

— Тогда, возможно, вам стоит придумать, как сделать так, чтобы он снова воспринимал вас подобным образом.

Скрейнвуд покачал головой.

— Он мертв. Что бы он ни думал, значения не имеет.

— Ну, раз вы и впрямь так полагаете, тогда вам поистине повезло. Если вы останетесь трусом перед лицом угрозы, которая нависла над всеми нами, то ваш народ обречен. О вас просто некому будет помнить.

Я покойник. Эрлсток не питал иллюзий относительно своих шансов на выживание. На протяжении месяца остатки гарнизона Крепости Дракона непрерывно отражали атаки авроланских орд. То, кому принадлежал контроль над развалинами, зависело от времени суток: нападающие властвовали там днем, а защитники ночью. Единичные выстрелы драгонетт и крики раненых прорезали темноту, когда разрозненные группки защитников устраивали засады врагам.

Эрлсток понимал, что эти нападения для авроланских войск все равно, что укусы мошек. Что они, собственно, могут? Снимать патрульных, уничтожать припасы, в общем, любыми способами отравлять жизнь оккупантам. С наступлением дня защитники прятались в лабиринте пещер и переходов под городом, и постоянные попытки воинов Кайтрин «выкурить» их оттуда заканчивались для авроланов скверно.

Воины Кайтрин не брезговали даже самыми безнравственными приемами, чтобы выжить защитников из их убежищ. Самая высокая башня Крепости Дракона все еще стояла. В стену Башни Короны был вмурован череп дракона, погибшего тут десятилетия назад. К черепу привязали тело Дотана Каварра, последнего барона Дракона, и день за днем хищные птицы обгладывали его.

Два особо упорных отряда защитников несколько раз пытались отбить эту башню в надежде спасти останки барона. Их безжалостно уничтожили, и теперь тела погибших свисали с уцелевших участков стены. Кайтрин рассчитывала, что это зрелище устрашит защитников, однако они, напротив, восприняли его как вызов.

Эрлсток запретил своему отряду предпринимать попытку того же рода, напомнив, что их службу в Крепости Дракона никто не отменял. Все они — люди, эльфы, механоиды, урЗрети — должны были защищать Южные страны от вторжения и охранять фрагменты Короны Дракона.

— Лучший способ воздать должное барону Дракона — это не спасти его кости, а продолжить дело, за которое он отдал жизнь.

С этим согласились все. И, как ни парадоксально, результатом их преданности стало затруднительное положение, в котором теперь оказался Эрлсток… то самое, которое, похоже, будет стоить жизни уже ему. До нынешнего момента Крепость Дракона выполняла задачу не дать авроланским войскам прорваться на юг. Ее гарнизон, возможно, был недостаточно велик, чтобы одолеть какую бы то ни было армию, однако перекрыть возможность доставки припасов мог запросто. Кайтрин должна была захватить Крепость Дракона, прежде чем начинать наступление на юг.

Что она и сделала, и теперь ее войска нескончаемым потоком днем и ночью текли на юг. Отряд Эрлстока отслеживал передвижение этих войск, накапливал информацию и отсылал ее на юг посредством арканслаты — магической таблички, надпись на которой мгновенно воспроизводилась на ее двойнике, который мог находиться в любой точке мира. Эрлсток понятия не имел, где именно был двойник его арканслаты… хотя Джиландесса, основываясь на полученных ими кратких ответах, склонялась к тому, что табличка-получатель пребывает в Альциде или Валиции. Отряд отсылал информацию только о передвижении войск, не сообщая о том, что сам Эрлсток жив — из опасения, что Кайтрин может открыть на него охоту, дабы использовать принца против его отца.

Два дня назад люди Эрлстока заняли свои обычные пункты наблюдения, чтобы следить за передвижениями вражеских отрядов, и заметили среди авроланских войск появление новых знамен. Раньше это были большие знамена, свидетельствующие о принадлежности к тому или иному воинскому подразделению, однако теперь над ними появились другие, меньше размером. Пока защитники пытались разобраться, что это означает, с севера налетела снежная буря, которая заставила войска Кайтрин набиться в Крепость Дракона, а людей Эрлстока — спрятаться в теплых подземных пещерах.

Спустя полтора дня, ничуть не ослабев, буря унеслась на юг. Эрсток повел Рисвина и Пака Кастлтона на разведку, в развалины неподалеку, которые они использовали как наблюдательный пункт. Как обычно, вскоре появился патруль бормокинов. Все бы ничего, если бы им не вздумалось, укрываясь от усилившегося ветра, остановиться у того здания, где прятался Эрлсток.

Даже то, что они застряли там, не создало бы особенных проблем, поскольку бормокины часто засиживались на одном месте до самого рассвета, означающего «смену караула». Морды этих монстров, способных поспорить в размерах с человеком, сильно выступали вперед и заканчивались рядом острых зубов. Клочковатая коричнево-черная шерсть служила плохой защитой от холода и снега. Остроконечные уши с кисточками, торчащие из прочного черепа, беспрестанно шевелились, хотя складывалось впечатление, что бормокины больше ориентируются, опираясь на обоняние, чем на зрение и слух. Они беспрерывно и определенно недовольно фыркали внизу, и это наводило Эрлстока на мысль, что холод сильно донимает их, и сейчас им не до вынюхивания врагов.