Антон кивнул.

– Спасибо, – сказал он.

– Но, – я поднял палец, – пока мы в походе, ты отвечаешь за всех больных и раненых в Курмыше. Если что случится, лечишь. Понятно?

– Понятно, – улыбнувшись ответил Антон.

Я похлопал его по плечу.

– Молодец. Тогда за работу. Фёдор, Матвей, идите проверьте всё ли готово в перевязочной, после чего найдёте Семена. Он научит вас стрелять из арбалета.

– Правда? – чуть ли не одновременно выкрикнули ученики.

– Да. В бой я вас не пущу, но научиться стрелять из арбалетов будет не лишним, да и для дружинников в бою перезаряжать будете. – Я повернулся к Антону, который тоже видимо хотел учиться стрелять из арбалета. Но это было поощрением для них, и Антон на мой взгляд его не заслуживал. – Антон, ты составь список трав и снадобий, которые нужно взять с собой.

Весь Курмыш знал, что мы собираемся в поход. Увы, как бы мне не хотелось сделать всё по‑тихому, но так не получилось. Муж рассказал жене, жена сватье, сватья, подруге… И оставалось только надеяться, что до татар эти слухи не успеют дойти.

Поэтому мы торопились со сборами как могли, при этом я не забывал о делах, которые тоже требовали моего присутствия.

Механизм для водяного колеса Артёму поддавался с трудом. Но я его не торопил. Да и мой визит сюда был обусловлен другими делом.

– Ратмир! – позвал я холопа

– Я здесь, – тут же подошёл он.

– Собери мне человек пятнадцать из крестьян. Нужно рубить лес и ставить частокол. Здесь, – я очертил рукой большой квадрат, примерно тридцать на тридцать шагов, – всё это огородить. Плотно, чтобы щели не было. И ворота с засовом изнутри. Потом, как сделают, смотровые башни по углам приладим.

Ратмир нахмурился, оглядывая площадку.

– Частокол? Зачем, господин? Здесь же кузни рядом, люди ходят…

– Именно поэтому и нужен, – перебил я. – То, что мы будем строить внутри, не должны видеть посторонние. Понял? А здесь, как проходной двор.

Он медленно кивнул.

– Понял. А что именно строить будем?

– Большую печь для выплавки железа.

– К вечеру людей соберу, завтра сутра начнём рубить.

– Хорошо. И ещё, Воислав пусть тоже подключается.

– А Глав? – тут же спросил Ратмир, видимо подумав, что их товарищ останется не удел от работы.

– Глав займётся другим делом, скажу ему отдельно, – успокоил я его.

Ратмир кивнул и ушёл. А я остался стоять, представляя, как здесь всё будет выглядеть. Высокая доменная печь, толстые кирпичные стены, футерованные огнеупором. Мехи, приводимые в движение водяным колесом через систему валов и шестерён. А в конце льющийся чугун, красный, как кровь, стекающий в формы…

«Скоро, – подумал я. – Совсем скоро».

Наконец настал день выступления.

Я проснулся ещё до рассвета, когда за окном только‑только начинало сереть. Лежал на кровати, глядя в потолок, и слушал, как где‑то внизу скрипят половицы.

Холопки, зная о раннем боевом выходе, пришли пораньше приготовить еды.

В груди клубилось что‑то тяжёлое.

– «Сегодня», – подумал я, садясь на кровати.

Я умылся холодной водой из кувшина, оделся. Спустился вниз, покушал и вышел на улицу, где у ворот уже начала собираться моя дружина. Пятьдесят пять всадников. Доспехи пока все погрузили в телеги, как и большую часть оружия. Там же лежал провиант и ещё в двух телегах начали усаживаться новики. Увы, им коней у меня не было. Но я надеялся после этого похода добыть им лошадей.

Я подошёл к Бурану. Конь повернул голову, ткнулся мордой мне в плечо.

– Ну что, дружище, – тихо сказал я, поглаживая его по шее. – Пойдём на войну?

Буран фыркнул, словно соглашаясь. После чего я ловко запрыгнул в седло, оглядел дружину.

Варлаам встал рядом с нами и пропел.

– Господи, благослови рабов своих, идущих на подвиг праведный. Укрепи их дух, направь их руку, защити от врагов, видимых и невидимых…

Дружинники склоняли головы, крестились, хотя я уже знал, что есть у меня в дружине и те, кто последователем Перуна был. Но честно, мне было без разницы на это.

Когда он закончил, я поднял руку.

– Слушайте меня! – громко сказал я. – Мы идём в поход на татар. На тех, кто столетиями угонял наших близких, друзей или знакомых в полон. Кто обкладывал жителей земли русской данью. НО МЫ ВЫСТОЯЛИ! И пришло время татарам платить за всё причиненное горе! Кто‑то из нас может не вернуться. Но те, кто вернётся, вернутся с добычей, с пленными, с честью. Помните: мы не разбойники. Мы освободители. Идём спасать своих людей. И Бог с нами!

– С НАМИ БОГ! – гаркнула дружина.

Я опустил руку.

– Выступаем!

Ворота крепости распахнулись. Первыми выехали разведчики – Семён с тремя лучниками. Потом авангард – десять всадников во главе с Богданом. Следом основные силы, телеги с провиантом, и наконец, арьергард – ещё десять всадников под командованием Лёвы.

Я ехал в центре, рядом с Григорием. За спиной чувствовал взгляды оставшихся в Курмыше. Женщины, дети, старики. Все смотрели нам вслед.

– Смотри, тебя пришли провожать, – сказал я отцу, показывая на Глафиру, рядом с которой стояли Сева и Ива, а Иван расположился на руках матери.

Григорий хмыкнул, словно специально стараясь показать, что это его не задело, но я‑то уже привык к нему и заметил, что уголки его губ дрогнули.

Первые три дня пути прошли спокойно. Мы двигались вдоль Суры, держась лесных троп и избегая больших дорог.

Ночевали в лесу, не разжигая больших костров. Только маленькие и бездымные, прям под кронами деревьев, для приготовления еды. Стража менялась каждые три часа.

На четвёртый день мы свернули на юго‑восток, углубляясь в земли Казанского ханства. Лес поредел, начали попадаться поляны, заброшенные поля. Следы старых пожарищ, видимо, здесь когда‑то были селения, но их разорили.

Когда я ехал с Семеном и Ратмиром спасать Лёву, мы держались другой дороги.

Богдан подъехал ко мне, указывая на одно из пожарищ.

– Это дело рук самих татар, – сказал он. – Когда мы ходили на Казань, они сжигали свои же аулы, чтобы нам ничего не досталось. Потом не стали отстраивать.

– Значит, здесь уже никто не живёт? – спросил я.

– Здесь нет. Но дальше будут. Вдоль Казанки аулы стоят плотно. Тогда там были богатые земли, мурзы держат усадьбы. Но отстроились ли они, не знаю.

Я кивнул, давая понять, что услышал.

– Сколько ещё идти?

– Дня три. Может, четыре, если будем осторожничать.

– Хорошо. Продолжаем.

На пятый день пути Семён вернулся с тревожной вестью.

– Дмитрий Григорьевич, впереди дорога. Видел караван, человек двадцать охраны.

Я нахмурился.

– Они вас заметили?

– Нет. Мы держались в лесу.

– Хорошо. Обойдём.

Мы обошли дорогу широкой дугой, потеряв полдня. Но рисковать не хотелось. Чем дальше мы пройдём незамеченными, тем лучше.

На седьмой день увидели Казанку. Река была широкая, полноводная, с быстрым течением. Вдоль берега тянулись поля, виднелись крыши домов.

Богдан указал на одно из селений.

– Вот. В прошлый раз, – он сделал паузу, словно что‑то прикидывая, – почти 7 зим назад, мы разграбили эту деревню, но её отстроили заново.

Мы находились на небольшой возвышенности и густые ветки леса прикрывали нас. И мне было хорошо видно десятка два домов, частокол вокруг, ворота. Охрана? Вроде бы есть, но немного. Двое у ворот, ещё несколько ходят по периметру.

– Слабо защищён, – пробормотал я.

– Они не ждут нападения, – сказал Богдан. – Война идёт далеко на юге. Здесь они чувствуют себя в безопасности.

Я посмотрел на Григория.

– Что скажешь?

– Можно взять, – немного подумав сказал он. – Но надо быстро.

– Ночью? – спросил я.

– Ночью, – согласился Григорий. – Меньше шансов, что заметят раньше времени.

Я кивнул.

– Хорошо. Ждём темноты.

Мы отвели отряд в лес и разбили там временный лагерь. А когда солнце село за горизонт и небо потемнело мы уже были у кромки леса.