Я объехал строй, осматривая каждого.

– Молодцы, – громко сказал я. – Хорошо постарались. Сегодня к нам прибудут новые люди. Я хочу, чтобы они сразу поняли: здесь порядок. Здесь дисциплина. Здесь не балаган. Стойте ровно, не разговаривайте без команды. Демонстрируйте им, что мы – сила.

Дружинники кивнули.

Их было действительно много. Я прикинул на глаз… больше ста точно. Телеги растянулись от самого леса до крепости. И когда до ворот оставалось примерно с километр в нашу сторону поскакало человек сорок всадников.

Они приблизились к воротам и остановились. Первым с коня спешился крепкий мужик лет тридцати. Он оглядел нашу выстроенную дружину, потом перевёл взгляд на меня.

– Здорово, – поздоровался он. – Мы к Дмитрию Строганову. Он здесь?

Я выехал вперёд на Буране, остановился в нескольких шагах от него.

– Я, Дмитрий Григорьевич Строганов.

Мужик оглядел меня с ног до головы. В его взгляде было удивление, которое я истолковал, что он не ожидал увидеть такого молодого господина. Тем не менее он сдержался и поклонился.

– Здравствуй, господин. Меня зовут Богдан, был десятником у князя Бледного. – И скривившись добавил: – Пока не разжаловали. Это, – он махнул рукой на всадников за спиной, – наши люди. Нас князь Ярослав Андреевич послал. Сказал, что ты землю даёшь и на службу берёшь.

– Верно, – кивнул я. – Беру. Но не всех подряд. Есть правила, которые надо соблюдать. Кто согласен – остаётся, кто нет – может уходить прямо сейчас.

Богдан нахмурился.

– Какие правила?

Я спешился с Бурана, передал поводья Ратмиру и подошёл ближе.

– Слушайте меня, православные! Я, Дмитрий Строганов, дворянин московский, даю вам землю и место в дружине. Обещаю жалование, долю с трофеев, защиту и справедливость. Но взамен требую верной службы!

Я обвёл их взглядом. Сорок пар глаз уставились на меня.

– Правила простые, – продолжил я. – Первое: послушание! Приказы выполняются без разговоров. Второе: жалование и должности даются не по родовитости, а по заслугам. Кто работает хорошо, того награжу. Кто ленится, прогоню. Третье: я здесь хозяин. Моё слово – закон. Кто не согласен, может уходить прямо сейчас.

Толпа зашевелилась. Кто‑то переглянулся, кто‑то поморщился. Богдан почесал бороду, задумчиво глядя на меня.

– Справедливые правила, – сказал он наконец. – Я согласен.

– А я нет! – выкрикнул кто‑то из толпы.

Я повернулся на голос. Из рядов выехал молодой парень лет двадцати.

– И кто ты такой? – спросил я.

– Меня зовут Василий Жуглин, – ответил он гордо. – Боярский сын. Мой отец служил великому князю, дед тоже. Я не буду подчиняться какому‑то… – он оглядел меня презрительно, – выскочке, который ниже меня по рождению!

Вокруг повисла тишина. Я почувствовал, как напряглись мои дружинники. Но я поднял руку, останавливая их.

– Выскочка? – усмехнулся я. – Может, и так. Но я здесь хозяин. А ты, Василий Жуглин, гость. И если тебе не нравится, как я веду дела, скатертью дорога. Никто тебя здесь не держит.

Жуглин побагровел.

– Ты смеешь так со мной разговаривать⁈

– Смею, – спокойно ответил я. – Потому что это моя вотчина, моя дружина, мои правила. Не нравится, проваливай отсюда.

Он сжал зубы и, если бы мог убивать взглядом, я бы уже лежал мёртвым. Тем временем он развернул коня, оглядел остальных всадников.

– Кто со мной⁈ – крикнул он. – Кто не хочет служить этому мальчишке⁈

Я напрягся, ожидая, что кто‑то двинется за ним. Но никто не шелохнулся. Всадники сидели молча, глядя на Жуглина с равнодушием или даже с насмешкой.

Богдан усмехнулся.

– Вася, ты дурак, что ли? Мы две недели по грязи тащились, чтобы сюда попасть. Землю нам обещали, жалование, службу. А ты из‑за своей гордости всё это бросить хочешь?

Жуглин дёрнул поводья.

– Я не буду служить под началом этого… этого…

– Этого дворянина московского, которому Великий князь вотчину пожаловал, – перебил его Богдан. – А ты кто? Сын разорённого боярина, которого даже в Нижнем никто не держал. Так что заткнись и не позорься.

Лицо Жуглина исказилось от ярости. Он дёрнул коня, развернулся и поскакал прочь от ворот. Я проводил его взглядом, потом повернулся к остальным.

– Ещё кто‑нибудь хочет уйти? – спросил я.

Никто не двинулся.

– Хорошо. Тогда добро пожаловать в Курмыш. Богдан, ты за старшего у них?

– Да, господин.

– Тогда веди их внутрь. Покажу, где будете жить, где кони стоять будут. Потом накормим, дадим отдохнуть. С семьями вашими тоже решим куда селить.

Богдан поклонился.

– Спасибо, господин.

Ворота распахнулись, и отряд двинулся внутрь крепости, а за ним потянулись нескончаемым потоком телеги.

Я повернулся к Ратмиру, который стоял рядом, готовый выполнять поручения.

– Беги за Варлаамом. Скажи, дело срочное, богоугодное и требующее его речей мудрых. Пусть подтягивается к старой крепости. – Ратмир кивнул и поскакал выполнять поручение.

Утро следующего дня началось с того, что я вывел всю дружину на плац ещё затемно. Григорий уже стоял там, опираясь на саблю, и смотрел на меня с едва заметной усмешкой.

– Дим, ты уверен, что это хорошая идея? – спросил он вполголоса, когда я подошёл.

– Какая именно? – я поправил ремень с саблей.

– Гонять их, как новиков. Они ж опытные воины, могут обидеться.

Я покачал головой.

– Отец, они пришли в мою дружину. Значит, живут по моим правилам. Хотят землю получить? Пусть докажут, что её заслужили. А обидятся – пусть уходят. Жуглин ушёл, и ничего, мир не рухнул.

Григорий хмыкнул.

– Твоя правда. Только смотри, чтоб не перегнуть.

Новенькие начали выползать из казарм. Кто‑то зевал, кто‑то ещё не до конца проснулся, кто‑то растирал глаза. Воины из тех, что пришли осенью, в отличие от своих вчера прибывших товарищей, стояли уже в строю бодрые и собранные. Они уже знали, что их ждёт, и привыкли.

Богдан вышел последним, оглядел своих людей и поморщился.

– Живее, живее! – крикнул он. – Господин ждать не будет!

Когда все наконец построились, я обошёл ряды.

– Слушайте меня, – начал я. – Вы теперь в моей дружине. Это значит, что вы подчиняетесь моим приказам и живёте по моим правилам. Первое: послушание и верность. Второе – тренировки. Каждое утро, независимо от погоды, от настроения, от чего угодно, вы начинаете с разминки.

Один из новеньких, с рыжей бородой, обратился ко мне.

– Господин, а можно вопрос?

– Говори.

– Мы ж не новики какие‑нибудь. Мы воевали, кровь проливали. Зачем нам тренироваться, как зелёным юнцам?

Я посмотрел на него внимательно.

– Как тебя зовут?

– Прокоп.

– Прокоп, значит. Скажи мне, когда ты в последний раз тренировался?

Он замялся.

– Ну… давненько. Месяца три, наверное.

– Вот именно, – кивнул я. – Три месяца. За это время ты растерял навыки, мышцы ослабли, реакция замедлилась. А татары не будут ждать, пока ты вспомнишь, как держать саблю. Поэтому будешь тренироваться. Как и все остальные. Как говорил мой дед, Осип Строганов, – начал я делать «мотивирующие вбросы», – лучше пролить бадью пота, чем каплю крови.

Прокоп открыл было рот, но я его перебил:

– И ещё. Я не заставляю вас служить. Не хочешь тренироваться, уходи. Никто не держит.

Он закрыл рот, сжал зубы. Видно было, что он зол, но ничего не сказал.

– Ну что, начнём? – я повернулся ко всем. – Сначала разминка. Потом бег. Потом завтрак. Потом продолжим.

Григорий подал команду, и дружина начала разминаться. Махи руками, приседания, наклоны. Новенькие делали всё нехотя, с видом оскорблённого достоинства. Старики же выкладывались полностью, зная, что я слежу.

Когда разминка закончилась, я скомандовал:

– Бегом! Три круга вокруг крепости!

– Три круга⁈ – не выдержал кто‑то из новеньких. – Да это ж…

– Бегом! – повторил я, не повышая голоса, но так, что все поняли: спорить бесполезно.